Письмо, так и не написанное, потому что его отправлять некому

Но страсти пока были чужими. Я же пока был вне этого праздника жизни, словно стеклянный барьера. отделял меня от него То, что происходило там, я видел ясно и отчетливо, а меня не замечал никто. Хотя, есть же та заветная «калиточка»? На помощь тоже рассчитывать не приходилось.

Не будешь же останавливать любого прохожего и спрашивать: "Где у вас здесь самые легкомысленные симпатичные и, в то же время, самые доступные девушки"? По тем, внешне суровым временам, в лучшем случае, можно было получить общественное порицание, выраженное в различных формах морального, а то и физического воздействия на твою личность. В худшем, загреметь в милицию за… (статью приставьте сами), где личность так же не попала бы в комфортные условия.

Приходилось полагаться на интуицию и природный инстинкт.

Сначала инстинкт провел меня вдоль мощного чугунного забора дома отдыха больших чинов Министерства обороны. Чины предпочитали отдыхать в привычном для себя комфорте, и поэтому охрана этого объекта была построена по образу и подобию средневекового замка или ракетной стартовой позиции. Штурмовать или брать осадой объект в мои планы не входило. Тем более, контенгент, изредка мелькавший вдалеке совершенно не располагал к подвигам.

Другое дело – "Спутник", куда я вскоре дошел, двигаясь по набережной. Это молодежный дом отдыха ЦК комсомола. Там с выбором все было нормально. Да так, что глаза разбегались! Но товарищи из ЦК не менее ревностно оберегали свои рубежи номенклатурного отдыха. И чтобы посторонние объекты, типа меня, не проникали на священную территорию, у врат были поставлены проверенные кадры, а окружающий территорию дома отдыха забор был густо вымазан каким-то грязным и вязким машинным маслом.

Чуть позже выяснилось, что все эти внешне грозные препятствия достатчно легко преодолевались. Но в первый вечер, они внушали уважение и казались совершенно неприступными.

Меж тем, в пустых прогулках время шло. И южная ночь, совершенно не обременяя себя долгими сумерками, наступила почти почти мгновенно. Словно кто-то старомодно-аккуратный, как деньщик отставного генерала, нажимает на старый выключатель… Впрочем, темноты в Гурзуфе не было. Только солнце уходило за горы, как за пресловутый железный занавес, в сторону тогда неведомых нам комфортных среднеземноморских курортов, вспыхивали тысячи огоньков, фонарей и фонариков.

Почему-то каждая лампочка даже на одном фонаре светила по-разному. А так ли это важно?

Ночь вместе с густой теплой темнотой и уличными огнями принесла музыкальную какофонию. Звуки неслись с разных сторон и спутывались клубком в моих ушах.

Отойдя от первого музыкально-шумового удара, я сообразил, что это выход. Там, где музыка, там и веселье. А где веселье, там и мое место. Вычленев из «клубка» конкретную ниточку, я пошел по ней.

Первая мелодия привела меня в совершенно пустой дощатый тир с облупленными жестяными мишенями, по которым стреляли еще наши революционно настроенные предки, готовясь к сдачам норм "Ворошиловских стрелков". Главный тирщик с удивлением посмотрел на бледного отдыхающего, словно он и не ожидал никого увидеть в своем развлекательно-стреляющем заведении, и сразу отвернулся к своей газете.

Назло ударнику убойного заведения купил пять пулек, которыми и расстрелял престарелых желто-синих зайцев. Минут на пять зайцы прекратили свое бренное существование на благословенной земле, а хозяин тира ради такого события поменял местную газету "Черноморскую здравницу" на столичную "Социалистическую индустрию", что я расценил, как признание заслуг столичного гостя.

Первая ошибка моего поиска веселых мест меня не обескуражила. Ведь метод-то был правильным!

Правда, еще пару раз я натыкался на какие-то киоски и мелкие ларьки.

Наконец, поднявшись по крутой дорожке в гору, а потом по стертой лестнице почти спрятанной густыми ветвями акаций и других южных деревьев, я наконец достиг цели.

Это была большая веранда. Справа – огороженный ресторан, где играл приезжий ВИА. Но ресторан сметой моих расходов никак не был предусмотрен. Очевидно, не только у меня. Ресторан был заполнен едва ли наполовину.

Зато слева был вполне приличный бар, который недостатка в посетителях явно не испытывал. Кстати, музыка звучала в большей части именно оттуда.

За бетонными столами уже устроились шумные загорелые компании. Они уже вполне растворились в отдыхе и меня не тянуло быть среди них белой вороной (и по отсутствию загара тоже). Поэтому пришлось скромно сесть у барной стойки и потягивать кислый коктейль.

Минут двадцать я смотрел за веселящиеся публикой, ощущая себя зрителем в стереокинотеатре, который радуется вместе со счастливыми героями, но в действие участвовать возможности не имеет.

Конечно, можно было пойти потенцевать. Но разобраться сразу, кто с кем и кому я, собственно, нужен в этой веселой толпе было невозможно.

Оставалось с милой грустью наблюдать за девушками, которые в этой теплой ночи больше заботились не о том, как лучше одеться, а о том, как изящней раздеться.

Через некоторое время роль стороннего наблюдателя начала надоедать. И тут появились две вполне приличные девчонки. Не просто появились, а, во-первых, встали рядом со мной, и, во-вторых, начали расстерянно рассматривать меню.

Конечно, я не супермен, который за здорово живешь может склеить любую, но уж если есть хоть малейший повод, то полным идиотом я тоже не буду.

С выбором, на кого же из них обратить внимание, тоже проблем не было – на ту, что ближе. Из-за грохота музыки вторая просто ничего не услышала бы.

Кто-то разрабатывает целые теории как знакомиться. Ерунда все это. Если пошел кураж, то и повода не надо. И полусвязное бормотание о достоинствах коктейлей, температуре воды, последнем кинофестивале и бог его знает о чем еще, ровным счетом ничего не значит. Потому что главным в такие моменты является другой язык.

Теплый чуть с прохладой ветерок ночного моря, запах горячего девичьего тела цвета темного золота, внутренняя энергия, которая начинает метаться по твоему телу со скоростью элементарных частиц в космосе. Все это замешивается на ощущении того же желания, которое испытывает и она. Это главный язык, который уплотняет время до размеров кончика иголки и растягивает каждую секунду до размеров вечности. И все равно, будете вы танцевать, обсуждать последние новости или просто молчать. Развитие действия проходит и так.

После некоторого не слишком обязательного общения наступило второе действие нашего знакомства.

– По моему здесь слишком шумно, – это, кажется, сказал я. И это был пароль, который был понятен только нам двоим.

– Да внизу намного, намного тише, – это, кажется, ответила она.

Хотя все может было наоборот.

Подругу её мы потеряли сразу. И не искали. Мы были внутри себя. И стремились друг к другу. Близость уже состоялась. И теперь она должна была произойти в реальном времени.

Впрочем, это сейчас я могу все происходившее разложить по составным.

Тогда – были ощущения на кончиках нервов. Нами двигало, то что заложено в нас природой, но к сожалению так часто не раскрывается.

Погуляв немного по тенистым дорожкам, мы устроились на узенькой скамеечке, в какой-то кипарисовой аллее. И сразу же окунулись в поцелуй, такой долгий, как затяжной прыжок из стратосферы.

Правда, «приземление» наступило достаточно быстро. Послышался шум многих шагов и голоса. Потом, когда я узнал Гурзуф получше, выяснилось, что мы устроились на очень оживленной аллее, по которой люди из кинотеатра поднимались в свои корпуса дома отдыха на горе.

Но в тот момент нам было не до географических подробностей. Место надо было менять.

– Давай просто погуляем, – предложил я. Что мне еще оставалось предложить?

– Давай, – а что ей оставалось ответить?

Мы пошли гулять.

Гулять – это для всех тех, кто был вокруг. Но мы оба знали, что это были судорожные поиски места, где бы можно было остаться вдвоем. Обстоятельства насмешливо предлагали нам: а не стоит ли вам остановится?

Мы сплетали в плотный узел узкие улочки, каменные заборы и чахлые кусты. И узел этот разрастался, оставляя нас посередине. Влечение друг к другу не только не ослабевало, но росло от каждого прикосновения рук, легкого поцелуя и мимолетной ласки.

И влечение разрубило этот узел. Поднявшись в гору (как я сейчас понимаю совсем немаленькую) мы увидели совершенно пустой склон под черным небом с насмешливыми звездами. На склоне торчало несколько полувысохших кустиков – то ли остатки виноградной лозы, то ли еще что-то. Выяснять ботанические подробности в тот момент мне и в голову не приходило. Нам они показались густой развесистой рощей, которая готова была помочь нам и спрятать от случайных наблюдателей.

Мне не надо было девушку спрашивать или просить. А ей не надо было отвечать "Да"! Природа все сказала за нас.

Не без труда нам удалось вскарабкаться на этот склон и устроиться у ближайшего куста. Дальше мы идти не могли и не хотели. Время ожидания уже кончилось. Сознательные решения исчезли. Мы уже жили подсознанием.

Слава, слава модельерам, которые придумали джинсовые юбки на кнопках спереди! Небольшое движение с легким усилием и она превращается в удобную подстилку. Еще несколько движений – и остатки условностей в виде мелких деталей одежды лежат рядом, А вместе с ними отлетают в стороны и уже никому не нужные слова о чем-то стороннем и совершенно ненужном. Оставалось только пьянящее ощущение тел и желание близости.

Прикосновения стали громче крика, поцелуи гормоничней любой мелодии. Мы не были загружены излишними знаниями и советами людьми начала нового века. Информационно-интимный взрыв – удел нынешних двадцатилетних. Нами же руководила природа и опыт многих многих предков, оставивших отпечатки своих наслаждений в генетической памяти. А может…

Впрочем, о чем это я?

Я лежал рядом с юной женщиной, которую смертельно хотел, и которая хотела меня, вдыхал запах её кожи, чуть влажной и прохлядной в жаркой ночи, ласкал грудь и наслаждался.

Правда, буду честен, наслаждался я больше своими ощущениями, своей мужской силой, своим желанием.

Лаская ее грудь, я чувствовал свою руку, которая ласкала красивую женскую грудь, когда её ноги переплетались с моими, я чувствовал, что она сплетается именно со мной, и когда я прикасался к ее лону – ощущал прикосновения своих пальцев к нежным складкам этого чудного женского начала.