Хроники Чёрного Нуменора: Тень Морремаров

Именно в этот момент, сквозь колышущуюся пелену снега, он их увидел.

Тени.

Вначале он решил, что это игра света, галлюцинация, рождённая усталостью и напряжением. Но нет. В трёхстах шагах от них, у самой кромки леса, левее того места, где работали Кархарон и Арвин, двигались несколько тёмных, размытых силуэтов. Один из них нёс факел – тусклое, дрожащее пятно света, которое метель тут же пыталась поглотить, вырывая из тьмы лишь на мгновения.

Их было трое. Возможно, четверо. Они шли медленно, с трудом пробираясь сквозь сугробы, их позы выдали растерянность и настороженность. Разведка.

Балдурин не дрогнул. Не подал сигнала тревоги. Он просто наблюдал. Расстояние, направление ветра, их скорость… Они должны пройти мимо. Но если они свернут, если ветер донесёт до них не только вой, но и приглушённый скрежет волочимого по земле дерева…

Он медленно, очень медленно, опустил руку и взял свой нуменорский клинок. План менялся. Им нужно было работать быстрее. Гораздо быстрее. Или быть готовыми к тому, что их обнаружат раньше, чем плот коснётся воды.

Метель, казалось, почувствовала это новое напряжение. Ветер завыл с удвоенной силой, рванув с такой яростью, что на мгновение полностью скрыл и тени гондорцев, и свет их факела. Лес исчез. Остался только белый, ревущий ад, в центре которого стоял Балдурин Морремар, наследник Владык Морей, сжимающий рукоять меча и глядящий в слепящую белизну, откуда в любой момент мог появиться враг.

Пока тени с факелом плыли в белой мгле, Балдурин скользнул за ближайший ствол, прижавшись к шершавой, мокрой коре. Снег немедленно принялся укутывать его плащ, спеша превратить в ещё один сугроб.

Он видел только то, что было перед ним: чёрные полосы стволов, проступающие сквозь кружащуюся белую пелену, и скупой свет факела, пляшущий вдали. Звуки доносились искажёнными: вой ветра перекрывал всё, но сквозь него пробивался волчий вой, и иногда – обрывки человеческих голосов, приглушённые и неразборчивые.

Балдурин двигался от дерева к дереву, используя каждый порыв ветра, каждый новый вихрь снега как прикрытие. Он видел, как тени стали чётче. Их было четверо. Все в плащах с капюшонами, заиндевевших от снега. Тот, что нёс факел, шёл первым, его голова постоянно вертелась из стороны в сторону. Они были напуганы. Не людьми – этой ночью, этим лесом, этим воем. Это было хорошо.

Балдурин присел за массивный валун, наполовину вмерзший в землю, в двадцати шагах от них. Отсюда он мог разглядеть их смутные лица в отсветах пламени. Молодые. Напряжённые. Пальцы в толстых рукавицах сжимали древки копий. Они шли медленно, с трудом пробивая дорогу в сугробах, и их путь, как и предсказывал Балдурин, лежал мимо. Они должны были пройти, не заметив ни лагеря, ни работы у берега.

И тогда ветер, этот изменчивый союзник, рванул с новой силой, но уже с другого направления. Он донёс до патруля не только вой, но и другой звук – глухой, отрывистый удар, а за ним скрип волочимого по снегу бревна. Кархарон и Арвин, ничего не подозревая, тащили очередной ствол.

Тот, что с факелом, резко замер. Его товарищи тут же сомкнули строй. Факел поднялся выше, его свет задёргался, выхватывая из тьмы стволы, сучья, но не людей. Один из гондорцев что-то крикнул, но слова утонули в ветре. Они повернулись. Медленно, нехотя, но неотвратимо. Прямо в сторону берега. Прямо к его людям.

Холодная игла страха вонзилась Балдурину под ребро. Он приподнялся, пальцы сжали эфес меча. Он не мог допустить, чтобы они подняли тревогу.

И в этот миг, словно в ответ на его безмолвный приказ, с противоположной стороны, прямо из-за спины гондорцев, раздался новый вой. Не протяжный и тоскливый, а короткий, резкий, обрывистый. Звук хищника, засекшего добычу и готовящегося к прыжку. Он прозвучал так близко, что один из солдат инстинктивно отпрянул, подняв копьё.

Факел дёрнулся, метнулся в ту сторону. Снежная стена поглотила звук, но образ в сознании уже был создан: огромный зверь, готовый к атаке, в двух шагах от них. Сомнений не было. Разведка кончилась. Теперь была охота.

– Туда! – донёсся чей-то сдавленный крик, и четверо солдат, забыв о береге, развернулись и, ломая кусты, бросились в чащу, навстречу мнимой угрозе. Свет факела заплясал, удаляясь, превратился в тусклое мерцающее пятно, потом в огненную точку, и наконец, после очередного шквального порыва, исчез, поглощённый всеобщим белым ревом.

Балдурин выждал, не двигаясь, пока звук их шагов не смолкл. Только тогда он выпрямился и, не оглядываясь, крупными, решительными шагами пошёл назад, к лагерю.

Он застал Кархарона и Арвина за финальной стадией работы. Плот, грубый, но прочный, лежал на самом краю берега, его брёвна, очищенные от сучьев, были стянуты верёвками и полосами сырой кожи, выдернутыми Кархароном из его неисчерпаемых запасов. Арвин, стоя по колено в ледяной воде, пытался приладить к концу длинного шеста нечто вроде весла из сломанной ветви.

– По лесу уже бродят гондорские воины, – сказал Балдурин, без предисловий. – Разведка. Откладывать больше нельзя.

Кархарон, затягивая последний узел, лишь хрипло прокряхтел.

– Видишь, Арвин, я ж тебе говорил – капитан всегда в курсе дел. – Он с силой дёрнул за верёвку. – Готово. Погнали, что ли, на утопление?

Балдурин, не отвечая, ступил на плот. Конструкция с лёгким скрипом приняла его вес, но осталась неподвижной, упираясь в гальку. Волны, вздыбленные его недавней волей, уже теряли силу у берега, с глухим рокотом разбиваясь о камни.

Арвин, выбравшись на сушу, с ужасом посмотрел на чёрную, бурлящую воду, на хлипкое сооружение из брёвен, на завывающую тьму.

– Это чистое безумие! – его голос сорвался на визг. – На этом мы не проплывём и ста ярдов! Нас либо волной перевернёт, либо просто разобьёт о причал!

Кархарон усмехнулся, широко и бесшабашно, его зубы белели в полумраке.

– Запомни, парень, – прохрипел он, подходя к плоту. – Море, оно как женщина с характером. Чем больше она бушует, тем слаще потом успокоение. А если утонешь – так хоть с интересным рассказом для предков!

Он с насмешливым удивлением окинул взглядом Балдурина, стоящего на плоту, как на причале.

– Хотя, капитан, смотрю я на тебя и вижу – в морском деле ты, прости, не шибко силён. Ещё не отчалили, а ты уже на борт взошёл. Так мы далеко не уплывём.

Балдурин в ответ лишь коротко, по-волчьи, ухмыльнулся.

– На борт. Все.

Недоумение на лицах его спутников сменилось растерянностью, но приказ был отдан тем тоном, что не обсуждается. Кархарон, пожимая плечами, тяжело вступил на скрипящие брёвна. Арвин, бледный как смерть, последовал за ним, едва не поскользнувшись.

Как только они оба оказались на плоту, Балдурин выхватил Камень Альтамира. Сфера, тёплая от его прикосновения, лежала на его окровавленной ладони, и звёзды на её поверхности пылали яростным, холодным огнём.

– Приготовиться! – крикнул он, и его голос перекрыл вой бури.

Капитан не произносил заклинаний. Он просто сконцентрировал взгляд на воде перед ними, сжав Камень так, что костяшки побелели. Он не приказывал реке. Он просил её, как часть себя, как продолжение своей воли.

И Андуин ответил.

Сначала наступила странная тишина, будто ветер на мгновение задержал дыхание. Потом, из свинцовой мглы, выросла не просто большая волна, а водяная стена. Тёмная, почти чёрная, увенчанная гривой бешеной пены. Она накатила на берег с глухим, всепоглощающим гулом, словно земля содрогнулась. Волна не разбилась о берег. Она плавно, неотвратимо подняла плот, как рука гиганта поднимает щепку. Брёвна заскрипели, Арвин с криком упал на колени, вцепившись в верёвки. Кархарон, широко расставив ноги, лишь дико захохотал.

Плот, подхваченный водяным валом, плавно оторвался от берега и понёсся в чёрную пучину. В тот же миг из снежной стены на берегу вынырнула белая тень. Волк, разбежавшись, совершил один мощный, невероятный прыжок. Его тело вытянулось в стремительной дуге, лапы на мгновение коснулись воды, и он влетел на плот, едва не сбив ошалевшего Арвина, который вжался в бревно с завыванием, полным абсолютного ужаса.

– Вот это да! Вот ЭТО я понимаю! – ревел Кархарон, едва удерживая равновесие. Он с торжеством достал свою флягу и, не отпивая, потряс ею над головой. – За настоящее приключение!

Плот нёсся по бушующей реке. Снег хлестал им в лица, волны перекатывались через низкий настил, заливая ледяной водой. Балдурин стоял в центре непоколебимый, его плащ развевался как знамя. Он был центром этого хаоса, его причиной и его господином.

И через несколько минут бешеного скольжения сквозь белую тьму, прямо перед ними, из мрака выросли два огромных тёмных силуэта. Борта кораблей, высокие и грозные. Их «Морская Крыса» и корабль Гондора. А между ними – узкая полоска деревянного причала.

Плот, теряя ход, плавно, почти нежно, приткнулся к скользким, обледеневшим сваям.

Балдурин повернулся к спутникам.

– Слушайте, – его голос был низким и ровным. – Погони не будет. Арвин.

Юноша вздрогнул, словно от прикосновения раскалённого железа.

– Ты идешь на «Крысу». Подожжешь её. Ясно?

– Но… я… один? – голос Арвина предательски дрогнул. Он посмотрел на старую шхуну, на её тёмный, негостеприимный силуэт.

– Не один, – Балдурин кивком указал на белую тень у своих ног. – Волк с тобой. Он прикроет.

Кархарон, до этого молча перебиравший верёвки, хрипло рассмеялся.

– Слышишь, Арвин? Тебе личную охрану приставили. Целый волчий полк. Не опозорься.

– Кархарон со мной, – продолжил Балдурин, не удостаивая реплику старика взглядом. – Очистим гондорский корабль. Тихо. Без лишнего шума. Пока метель нам благоволит.

Они вылезли на пирс, скользкие и обледеневшие доски под ногами казались ненадёжным мостом между жизнью и смертью. Прямо перед ними, в двух десятках шагов, двое гондорских стражей в плащах, отяжелевших от налипшего снега, вглядывались в непроглядную тьму Андуина. Их факел плясал в руках, отбрасывая тревожные тени на груду ящиков и заиндевевшие канаты. На «Крысе» царила мёртвая тишина, ни огонька, ни движения. А вот на гондорском корабле, высоком и грозном, у сходен стояли ещё двое, а по палубе мелькали огни других патрулей, их расплывчатые фигуры угадывались за снежной пеленой.

Метель выла им в лицо, слепя и обжигая кожу. Они обменялись краткими взглядами – и бросились в дело.

Кархарон, с хитрой ухмылкой, достал из недр своего плаща два увесистых, гладких камня, прихваченных ещё у крепости.

– Смотри и учись, кэп, искусству диверсии, – прошептал он и, размахнувшись, швырнул их далеко в сторону, вглубь пирса, за гору ящиков и бочек.

Глухой стук, а затем грохот покатившегося пустого бочонка разнеслись по причалу. Двое стражей у сходен встрепенулись. Один, старший по виду, кивнул второму, и тот, сняв с плеча арбалет, осторожно двинулся на разведку. Первый остался, наблюдая за его уходом.

Это был шанс. Две тени – Балдурин и Кархарон – выскочили из укрытия к паре солдат на краю пирса. Балдурин действовал с убийственной эффективностью – короткий удар рукоятью меча в висок, и первый страж на пирсе беззвучно осел. Кархарон, могучий, как медведь, обхватил второго сзади, одной рукой зажав ему рот, другой – с хрустом провернул шею. Тела, обретя внезапную тяжесть, тут же были сброшены в чёрные, бурлящие воды Андуина. Всплески потерялись в рокоте волн.

В тот же миг Арвин, пригнувшись, как заяц, метнулся через пирс к «Морской Крысе». Белая тень волка скользнула за ним, его лапы не издали ни звука на скрипящих досках. Они исчезли в темноте старой шхуны.

Кархарон, тем временем, подхватил с земли моток толстой верёвки, валявшийся у сваи. Они с Балдурином бесшумно вернулись в тень, как раз в тот момент, когда страж у сходен вернулся, разводя руками – ничего. Его напарник, удовлетворённый, что тревога оказалась ложной, махнул рукой, и они оба вернулись на свои посты, даже не подозревая, что их товарищи уже кормят рыб.

– Кажется, никто не хватился той парочки, – тихо прошептал Балдурин, его глаза не отрывались от гондорского корабля. – Пока всё идёт по плану.

Кархарон, не теряя ни секунды, отмерил верёвку, на конце сделав мёртвую петлю. Несколько кругов над головой – и тяжёлый моток с свистом взмыл в воздух, чтобы с идеальной точностью зацепиться за резные перила верхней палубы корабля. Путь был открыт.

На «Морской Крысе»

Арвин, сердце которого колотилось где-то в горле, крался по знакомой, но зловеще пустой палубе. Ни души. Ни звука, кроме скрипа мачт и завывания ветра в снастях. Он спустился в трюм, в кромешную тьму, пахнущую сыростью, ромом и крысами. Его задачей было найти запасы Кархарона и устроить огненное представление. Он нащупал в углу бочку, понял по запаху, что это именно то, что нужно, и начал лить пахучую жидкость на старые паруса и тряпье.

И тут из мрака, из-за груды ящиков, возникла тень. Удар пришёлся со спины, тяжёлый и неожиданный. Арвин с грохотом рухнул на пол, боль пронзила ребра. Над ним возникла фигура в гондорском плаще – не матрос, а солдат, с коротким мечом в руке. Человек уже открывал рот, чтобы крикнуть, но его гортань оказалась перехвачена мощными челюстями. Волк, возникший из ниоткуда, впился в горло врага с тихим, влажным хрустом. Крик превратился в булькающий хрип, и тело бесшумно осело.

Арвин, дрожа, поднялся, потирая ушибленный бок. Он кивнул волку, в его глазах читалась благодарность и ужас. Он вернулся к бочке и с удвоенной яростью начал лить ром, сколачивая в кучу всё, что могло гореть.

На гондорском корабле

Балдурин, цепляясь за верёвку, первым поднялся наверх. Он медленно, с величайшей осторожностью, высунул голову за резные перила. И замер. Прямо перед ним, в двух шагах, стоял страж, спиной к нему. Балдурин уже приготовился к прыжку, но в этот момент кто-то окликнул часового с другого конца палубы. Страж обернулся и, пробормотав что-то в ответ, ушёл, даже не взглянув в сторону непрошеных гостей.

Выждав паузу, Балдурин снова поднялся. Путь был чист. Они, как тени, проскользнули на верхнюю палубу и мгновенно растворились в глубокой тени между каютой и бочками.

Через несколько минут мимо их укрытия, лениво переваливаясь с ноги на ногу, прошёл очередной патрульный. Он подошёл к самому краю борта, заглядывая вниз, на пирс. Это была роковая ошибка. Балдурин метнулся из темноты и его нуменорский клинок блеснув, резко вонзился в спину солдата ниже лат. Тот не успел издать ни звука. Балдурин могучим движением перекинул тело через борт. Всплеск снова потонул в шуме бури. Удача, казалось, была на их стороне.

Они переглянулись. Впереди, у кормы, маячили двое. И ещё двое – у сходен. Балдурин показал рукой: он пойдёт слева, Кархарон – справа. Атаковать одновременно. Они уже сделали первые осторожные шаги, готовые к последнему рывку, как вдруг…

Со спины, из-за люка, ведущего в нижние палубы, появилась ещё одна фигура. Молодой солдат, вероятно, вышедший проверить обстановку. Его глаза расширились от ужаса, когда он увидел двух незнакомцев с обнажёнными клинками. Он не стал кричать. Он рванулся к рынде – корабельному колоколу, висевшему у мачты.

Оглушительный, медный грохот разорвал ночь, заглушив на мгновение даже вой ветра. ТРЕННН-НН-Н-Н-Н! Звон покатился по палубе, отскакивая от бортов, разнося весть о тревоге по всему кораблю и далеко за его пределы.

На «Морской Крысе»

Арвин услышал этот звук и понял – это его сигнал. Он повернулся, чтобы сказать что-то волку, но того уже не было. Юноша, не растерялся и выбил искру. Пламя в секунду разнеслось по полу и стало жадно поглощать пропитанные ромом тряпки, подбираясь к сухим доскам палубы. Он выхватил свой короткий меч и, крича от страха и ярости, выбежал наверх.

На гондорском корабле

Начался ад. С того момента, как прозвучала рында, тихая диверсия превратилась в отчаянный бой за выживание.

Солдат, поднявший тревогу, уже взводил арбалет, целясь в Балдурина. Но из темноты, словно белое проклятие, выпрыгнул волк. Он вцепился в руку стрелка, и болт, выпущенный наугад, ушёл в сторону. Кархарон, не теряя темпа, с рёвом бросился на двоих у сходен. Его скимитар сверкнул, описывая широкую дугу. Один из стражей попытался принять удар на щит – щит с треском раскололся пополам. Второй, оглушённый яростью и скоростью старика, получил рукоятью меча в лицо и рухнул, как подкошенный.

Балдурин в это время скрестил клинок с офицером, выскочившим из каюты. Нуменорская сталь пела в его руках, парируя удар за ударом. Короткий отвлекающий выпад, уклон – и его клинок пронзил противника. Он выдернул меч и, не глядя на падающее тело, метнул кинжал в другого солдата, бегущего по трапу с нижней палубы.

Но гондорцев было больше. С пирса уже бежало подкрепление – человек десять, с факелами и мечами наголо. Они видели горящую «Крысу» и слышали звон тревоги. Арвин, в это время, отчаянно отбивался от двух матросов на пирсе, не в силах прорваться к своим. Ситуация стала катастрофической.

И тогда Балдурин сжал в кармане Камень Альтамира. Он не просто сжал его – он слился с ним, ощутил его как часть своей воли, своей ярости, своего наследия.

– ХВАТИТ! – его голос прорвался сквозь грохот битвы, и в нём было нечто, заставившее на мгновение замереть даже Кархарона.

Балдурин выхватил Камень и поднял его над головой. Сфера пылала изнутри, и звёзды на её поверхности закрутились в вихре. Он уставился на реку.

И Андуин ответил.

Вода позади корабля вздыбилась. Это была не просто большая волна. Это была стена. Исполинская, тёмная, увенчанная гребнем пены, высотой с самую высокую мачту. Она росла на глазах, поднимаясь из самой пучины, поглощая свет факелов и отражая безумие в глазах людей.

Кархарон, увидев это, закрыл глаза. – Вот и конец, – прошептал он. – Хорошая была жизнь.

Арвин на пирсе в ужасе вскрикнул, но не растерялся и бросился к кораблю.

Волк сел рядом с капитаном, его голова была гордо поднята.

А Балдурин стоял. Непоколебимый. Его плащ развевался в ветре, рождённом этой чудовищной волной. Он был её центром, её повелителем.

Волна обрушилась на берег. Но случилось невообразимое. Она не поглотила гондорский корабль. Она… подхватила его. Гигантский водяной вал, словно ладонь морского бога, плавно приподнял судно, вырвал его из объятий причала и понёс вперёд, в чёрные воды Андуина, прямо из-под своего собственного гребня. Корабль пронёсся над тем местом, где только что стояли солдаты, бегущие с пирса. Что стало с ними – оставалось только догадываться. Их крики были поглощены рёвом воды и ветра.

Оказавшись на свободной воде, могучий корабль плавно покачивался на внезапно утихших волнах. Буря, созданная Балдурином, улеглась так же быстро, как и началась.

Кархарон, открыв глаза и поняв, что жив, радостно возопил, потрясая своим мечом:

– ВОТ ЭТО ДА! ВОТ ЭТО Я ПОНИМАЮ! ВЫ СЛЫШАЛИ?! ОБ ЭТОМ СЛОЖАТ ЛЕГЕНДЫ! КАК МЫ, ВЧЕТВЕРОМ, УНИЧТОЖИЛИ ЦЕЛУЮ АРМАДУ ГОНДОРЦЕВ!

Арвин, едва успевший на борт, сидел на палубе, мокрый и дрожащий, но с лицом, озарённой широкой, почти безумной улыбкой. Он начал распевать какую-то непристойную песню, сбивчиво и фальшиво, но с огромным чувством.

Балдурин медленно опустил руку с Камнем.

– Хватит ликовать, – его голос вернул команду к реальности. – Корабль нужно проверить. До последнего угла.

Кархарон, всё ещё смеясь, отправился в трюм на поиски провизии и, что более важно, выпивки. Арвин, сопровождаемый волком, получил приказ обыскать каюты экипажа.

Именно там, в самой дальней каюте, за решёткой, он и нашёл Таэля и Фенора. Они сидели, прижавшись друг к другу, бледные, исхудавшие, с лицами, покрытыми синяками. Таэль, услышав шаги, поднял голову, и его глаза расширились от неверия.

– Арвин?! – его голос был хриплым от холода. – Это… ты? Я не верю своим глазам!

Он ухватился за решётку дрожащими руками.

– Это всё Фенор! – выпалил он, срываясь на крик. – Он… он проигрался в Пеларгире. В пух и прах! Чтобы рассчитаться с долгами, он рассказал всем про Балдурина, про артефакт… и сдал меня! Нас схватили, бросили сюда… Мы думали умрём здесь от холода и голода!

Арвин замер, глядя на него. Песня застряла у него в горле. Победа внезапно окрасилась в горькие тона.

А где-то в капитанской каюте Балдурин уже стоял над телом бессознательного гондорского капитана, и в его глазах зрели новые, ещё более грандиозные и безжалостные планы. Путь домой, в Умбар, только начинался.