Молнер. Избранный по воле случая

– Я собрал всю кавалерию, к нам примкнут ещё два Молнера. Одного вы знаете, со второй я вас познакомлю.

– Что, есть ещё? – спросил я.

Павел Сергеевич кивнул. Он, как и я, прекрасно знал, что в мире не так много проявленных Молнеров, а те, кто раскрыл силу, долго не живут. Мой опыт четырёх случаев, где мне чуть не проломили башку – доказательство моих слов. Если бы не Маркус, я давно бы служил удобрением для выросших на моей могиле Анютиных глазок.

– Пора прекратить склоки, забыть обиды и двигаться дальше. – сказал Павел Сергеевич.

Отстранённо смотря на поднимающийся пар от моей кружки, я вспомнил наше первое задание с Крис. Задание, на котором я крупно облажался… Как уж забудешь тут склоки и обиды, не всё так просто…

Глава 12

Крис в последний раз выдула большой пузырь, лопнула, стараясь скрыть раздражение, выплюнула комочек в ладонь и спрятала жвачку за ухом. Я провожал взглядом секундную стрелку часов над входом в кабинет семейного психолога.

Душно… Расстёгиваю верхнюю пуговицу и ослабляю галстук. Через минуту нас должны принять. Крис чешет бок. Видно, что деловой костюм вызывает в ней бурю чувств. Она хмурит брови и еле заметно что-то шепчет губами.

– Что? – спрашиваю я.

– Отвянь. – шепчет она в тот самый момент, когда из кабинета выходит секретарша.

– Вениамин Эдуардович готов вас принять. Следуйте за мной.

Вставая, я задел коленом столик, и стопка журналов, съехав набекрень, повалилась на пол. Один за одним журналы, как колода карт, веером скатились на пол.

– Не волнуйтесь, я приберу. – улыбнулась секретарша, придерживая дверь к своему начальнику.

Крис через плечо зыркнула на меня взглядом полным упрёков и зашла первая. Я за ней.

В просторном кабинете Вениамина было свежо, угадывались нотки сигарного дыма. На окнах были опущены жалюзи цвета грецкого ореха, от чего свет казался нежным, точь-в-точь кофе с молоком.

– Пожалуйста, садитесь. – указал мужчина лет 45 на кожаный коричневый диван.

Вениамин оказался мужчиной низкорослым, где-то мне по грудь, и чтобы как-то скрыть свой недостаток, компенсировал это в одежде с заделом на джентльмена с опрятной бородой и уложенными воском волосами строго по пробору. С кончиком шёлкового лимонного платочка, выглядывающего из кремового жилета, и туфлями на широкой платформе он выглядел статусно. По-Фрейдовски, но с заделом на собственную индивидуальность.

Вениамин достал из жилета карманные часы, взглянул на них и тут же вернул обратно, мягко побрякивая цепочкой.

Я прикрыл дверь и прошёл к дивану. Крис уже сидела нога на ногу. Психолог слащаво улыбнулся и сел напротив на просторное кресло, возле которого стоял декоративный сруб дерева, а на нём блокнот в кожаном переплёте. Усевшись, он взял его, медленно раскрыл, хрустнув корочкой, и, опустив на колени, спросил:

– Что привело вас ко мне?

Мы с Крис переглянулись. Я плохо умел врать, и она это знала. Я смотрел, как махи её ноги замедляются, как она вскидывает голову и включает дар.

Однажды поймав жертву взглядом, она уже не отпустит её. Жертве кажется, что это он, поддавшись соблазну и желанию, погружается в бездонную яму её глаз, но это не так. На самом же деле Крис, ловко завладев его вниманием, утягивает его глубже и глубже, лишая уверенности. Её дар заключается в том, что жертвы теряют ментальную броню, становясь податливыми, как хлебный мякиш.

Я вижу, как меняется поза психолога. Он горбится, его губы подрагивают, глаза приобретают щенячье выражение, и всё для того, чтобы внутренняя опора рухнула, он стал внушаем для меня…

– Давай. – прошептала Крис.

И пока мир бедного Вениамина рушился, как карточный домик, я быстро прощёлкал всеми пальцами, встряхнул руки. Хрустнул шеей. Прищурился.

Я взял его лицо в фокус, и всё остальное размылось. Дубовый стол, книжная полка во всю стену, картина в венецианском стиле… Даже Крис стала растворяться, как туман. Наверняка даже секундная стрелка по ту сторону замедлилась, чтобы я проник в его сознание.

Лицо крупным планом скривилось, словно он вкусил кислый лимон. Он борется, его эго цепляется за регалии, пытаясь восстановить авторитет, но всё тщетно. Я жду лазейку, крохотную брешь, в которую я протиснусь и нырну в нужные мне воспоминания.

Осталось чуть-чуть… По его виску катится капля пота, я чувствую, что вот-вот смогу забраться в его голову, как вдруг раздаётся стук в дверь…

Глава 13

Быстро взглянув на дверь, я мигом потерял самообладание. Ладошки похолодели, став липкими, сердечный ритм ускорился. Чёрт, чёрт, чёрт!

Поёрзав на кресле, я сжал кулаки и сосредоточился на одной точке между бровей.

Лицевые мышцы Вениамина Эдуардовича дрогнули, как студень, только что вытащенный из холодильника. Его глаза закатились, а дыхание зашлось хрипотой.

Я включил дар. Воздух разрядился, став тяжёлым, будто вязкая масса, стесняющая любые движения. Чувствую, как из моей оболочки выделяется белый пар, сгусток энергии, и как только я отделился, время окончательно замерло.

Тонкая струйка слюны, стекающая с губ Вениамина, застыла в воздухе, так и не добравшись до пола. Напряжённое лицо Крис окаменело, как у статуи, я вижу, как набухла крохотная венка у её виска. Вижу, как сжаты её скулы, прищурены глаза. Как вздыбилась её грудная клетка, и как на её коже выступили мурашки. Вижу, как дыбом встали светлые волоски на её руках.

Я обернулся назад и увидел себя со стороны. Измученное, напуганное лицо, бледное, как только что сваренный пельмень. Я стал созерцателем и проплыл к Вениамину, от которого исходили тонкие, еле заметные волны, отталкивающие меня. Чтобы пройти их, я напрягся и рванул вперёд, прорезая волны напором. Добравшись и коснувшись его лба, я почувствовал холодок от пальца, который пробежал по всей руке, а затем перекинулся на плечо, потом шею, прошёлся по щекам и завладел головой.

Синхронизация. Она всегда неприятна. Сопровождается холодом и покалыванием моего астрального тела. Как только я добрался до головы, волна мерзлоты завибрировала и яркой вспышкой закинула меня в голову Вениамина. Перенос был жёсткий. Оказавшись в голове жертвы, не жди тёплый приём.

У меня есть 3 фазы.

Фаза 1 – Поиск картотеки

Человеческая память обладает удивительной особенностью. Достаточно задать запрос, и мозг начинает вспоминать. Чем свежее память, тем легче вспомнить событие, чем отдалённее воспоминание, тем сложнее. Память ложится слоями, как тонко нарезанная ветчина, и порой необходимо нырнуть на второй или третий слой, выкидывая между делом ненужное.

Что есть память? События, приправленные чувствами. Что испытывал объект? Что обонял? Что он тактильно ощущал? Что видел? Чем больше ощущений задействовано, тем легче воссоздать яркое воспоминание.

Фаза 2 – Компиляция чувств

Я выкручиваю до предела дофаминовую систему жертвы. Она испытывает резкий скачок удовольствия. Кайф кувалдой разбивает заслон между желательными и нежелательными воспоминаниями. Теми, которые хочется скрыть, забыть и похоронить в чертогах нашего разума. Именно дофамин разрушает барьер, и я беспрепятственно могу лазать по всем воспоминаниями Вениамина.

Фаза 3 – Бери и беги

Сознание жертвы чувствует постороннего, как прооперированный организм после комы ощущает чужой орган.

Всё это время, пока я в голове, я нахожусь в тумане. Во влажном тускло-сером тумане, таком плотном, что кажется, будто можно набрать его в кулаки и распихать по карманам. От моих запросов на поверхности тумана вспыхивают рандомные воспоминания жертвы, и я уже выуживаю те, что мне подходят. Фильтруя и фильтруя запрос вплоть до дня, до часа, до минуты.

Когда сознание жертвы меня зафиксировало, в тумане где-то вдалеке начинают появляться грозовые облака, шарахающие молниями. И не приведи господь, если грозовое облако доберётся до меня.

Стоя посреди тумана, я быстро листал воспоминания одно за другим.

Мне нужно было найти тот момент, где Вениамин принимал министра безопасности внутренних дел.

Отбросив одно воспоминание, я зафиксировал то, что мне нужно. Грозовое облако подбиралось всё ближе.

А теперь я расскажу, что бывает, когда разряд добирается до тебя и бьёт…