Человеческая оболочка: от/с/чет

– Да.

– Так это же просто!

– Если ломать парадигму для тебя просто, то я очень рад.

Отец опять говорит непонятными для меня словами. Он вообще не жалеет своего сына. Хотя, я немного слукавил. Я больше клон, чем сын. Люди в условиях космической радиации и искусственной гравитации утратили возможность нормально размножаться. Меня вырастили из набора ДНК, из которого выращивали всех МакКреев. С одной стороны – удобно, знаешь, чего ждать в будущем. С другой – тоска, я смотрю на отца, как на отражение себя в старости. А это удручает.

Я родился в пластиковом мешке, взращенный механизмом, что должен был быть задействован только на подлете к планете системы Проксима Центавра. Как, в принципе, и все здесь. Мы все еще образуем пары, как это было принято нашими далекими предками, воспитываем детей, не меняя численность населения. Мирно, спокойно и тесно. Нас тут сорок два человека, половина из которых – старики, как мой батя. Другая половина – молодняк, типа меня. Ну и еще двое – это старики долгожители, редкость, но бывает.

Пройдет семнадцать лет и появится новое поколение, а старое, на первых порах, будет помогать его растить. Там командовать уже буду я, а батя будет сидеть с внуком. Как мой дед сидел со мной.

Вообще, изучая историю далекой Земли, я понял, почему корабли не везут тысячи человек так далеко. Бунты. Люди очень любят бунтовать, и, видимо, мое изучение истории, помогло мне осознать это.

Четыре целых и два десятых световых года. А мы тащимся уже тысячу лет. В цифрах это что-то невероятное. Я не могу представить себе ни скорость света, ни, уж тем более, скорость с которой мы летим.

– ИСП, какова точная скорость флота на данный момент? – обратился я к системе, шагнув в длинный светлый коридор, что шел через весь корабль: от капитанского мостика до самого хвоста.

– Один миллион сто пятьдесят тысяч метров в секунду, в соответствии с системой СИ, – раздался раздражающий голос компьютера.

ИСП – помощница. Она отвечает на многие вопросы, особенно, если их правильно формулировать. Система знает все и обо всем, умудряясь рыться в архивах своих серверов, что занимают целый отсек корабля. Электронный женский голос сопровождает тебя повсюду, иногда проецируя запрошенные голограммы-изображения прямо в воздухе. Вот только вместо поддержки я испытываю чувство, будто за мной постоянно следят.

Машина контролирует каждый мой шаг, открывает мне двери, дает советы, напоминает о том, что я забыл. И даже сейчас, когда я и без того знаю дорогу до реакторного отсека, она указывает мне путь лампами-светлячками на полу. Раздражает.

Я никогда в жизни не видел ничего, кроме этого космического корабля, названного надеждой человечества. Все мое человечество здесь. Сорок человек, половина из которых еще очень молоды, чтобы иметь право принимать хоть какие-то решения.

Хочется чего-то нового, а не вот этих голубых, замытых стен. Сейчас разгар рабочего дня, и все остальные заняты делом. Вальяжно перемещаются по отсекам, перекладывают оборудование, проводят диагностику. Я же иду на практику, ведь будущий капитан должен знать все, что будет в его владениях.

Сегодня идет десятый день, как я посещаю реакторный отсек, обучаясь принципам работы и обслуживания данного агрегата. Мой наставник – обычный член экипажа, званий которым уже не дают. Все люди на корабле, а если быть точным – на Колонисте, подчиняются капитану, но между собой давным-давно не держат субординацию. Так проще. Вот только меня это не касается, я буду вынужден быть капитаном. Судьба такая.

Я родился в космосе в определенный момент времени, ни раньше и не позже, чтобы быть капитаном корабля, который при мне так никуда и не долетит. Обидно. Хотел бы я увидеть это голубое небо, кучи людей, снующих по бескрайним полям, пусть даже и заснеженным. Это, кстати, была отдельная тема недавней лекции от моего отца.

Уже давно известно, что планета, к которой мы летим, хоть и близка по индексу к материнской – Земле, но имеет одно очень важное отличие. Она холодная. И вот, вроде бы, ничего страшного, но зеленую траву мы так и не увидим. Хоть связи с Землей уже давно не было, но мы точно знаем, что бомбардировка терраформирователями прошла успешно. Они вылетели на тысячу лет раньше нас, да и долетели быстрее. Целый рой ракет оттолкнули лазерами от материнской планеты, и отправили в бесконечно долгое путешествие в один конец. Ну, вообще, по сравнению с нашим путешествием, ракеты долетели быстро. Если свет преодолевает это расстояние за четыре года, то терраформирователи долетели за двести. Не все, какие-то были уничтожены по пути, но большая часть столкнулась с планетой.

А дальше как по маслу. С терраформирователями уже давно у людей порядок. Ракеты упали, выбросив в атмосферу реагенты и газы, ставшие катализатором зарождения атмосферы. Прошли годы, люди начали готовить Колонисты, наши корабли. В это время, при все еще низкой плотности атмосферы, на конечной планете начали зарождаться растения, привезенные с Земли первым потоком. Терраформирователи выбрасывали тонны семян в воздух, в надежде, что деревья сами начнут поддерживать необходимый уровень кислорода. И деревья выросли.

Потом, бомбардировкой доставили и животных. Не хитрое дело, засунуть пару банок ДНК в ракету и пнуть ее в далекий космос. Хитро поступила сама природа. Зверь с рождения более приспособлен, нежели человек, а значит, нужно лишь подарить ему жизнь. В ход пошли искусственные матери, или конвейеры для детенышей. Называйте как хотите. И пару сотен лет планета была неотличима от материнской. Росли животные, деревья, плотность атмосферы. Свет Проксимы Центавны врезался в эту атмосферу, рассеиваясь и преломляясь, не дотягиваясь до планеты. И начался, как там его называли… ледниковый период. Только этот период не закончится, если брать в расчет период обращения второй планеты, вокруг центра ее системы.

– Винс, ты завис что ли?

– А? – точно, я же переодеваюсь в радскафандр.

– Шлем, говорю, надевай! Быстрее начнем – быстрее закончим! – раздраженно говорил Юджин, одногодка моего отца.

Вечно раздраженный. Ладно, хоть не из-за меня. Многие люди, просто, не любят работать, а вот мне очень даже интересно торчать около сердца моего будущего корабля. Или корабля, моего будущего. Опять путаница какая-то. Юджин не любит работать, и если бы я, как и он, целыми днями торчал на одной и той же работе, я бы тоже ее не любил.

– ИСП, открывай гермозатвор! – произнес мой наставник.

Дверь начала шуметь гидравлическими цилиндрами, что прижимали ее к толстой, свинцовой стене. Свинец за столь долгое время почернел и начал осыпаться, но дозиметр, все еще показывал норму. Работает, значит. Сколько бы лет ни прошло, тут меняются только люди.

– Сегодня что делать будем? – поинтересовался я, надеясь, что хоть в этот раз меня не заставят подметать реакторное помещение от пыли. Слишком уж это не интересно.

– Фильтровать электролит.

Юджин подошел к огромному черному ящику, висящему посреди комнаты, вызвав панель ИСП и получив доступ на кратковременное отключение питания. Много стеклянных трубок обвивали сердце корабля, прогоняя прозрачную, чуть серую жидкость. В трубках был электролит, а в ящике тысячи стержней урана, тория, и прочих актиноидов. Сердце работает на полураспаде, бомбардировке частицами мембраны, отделяющей охлаждающую жидкость от электролита. Электролит получает энергию от удара частицей по мембране и конвертирует ее в электричество. Все невероятно просто, но крайне надежно. Излишки тепла выводятся на радиаторы и отдаются ИК излучением в открытый космос. Ящик стоит на раскаленной докрасна пластине, что выводит излучение, служа еще и обогревателем всего корабля.

На моем веку не выпадет даже заправка реактора новыми стержнями, а замена мембраны и вовсе дотерпит до самого прибытия. И вот опять, обидно. Так хочется посмотреть, что внутри, а я вижу лишь не сомкнутые створки большого черного ящика, что гасят реактивность, прерывая работу реактора.

– Готов? – с трудом повернулся ко мне Юджин, стоя в своем громоздком скафандре, весившим, без малого, пятьдесят килограмм.

Я кивнул, с трудом перемещая ноги.

– Винс, я не слышу!

– Готов! – каждый раз так, вечно приходится уточнять.

– Работа опасная, я должен знать, что ты готов. Впредь отвечай!

– Я понял тебя, Юджин.

Скафандры глушили почти весь звук, поэтому во всех своих предыдущих походах в реакторный отсек я не увидел смысла говорить, да и Юджин не настаивал. Видимо, в этот раз, будет нечто серьезное.

– ИСП! – крикнул через костюм мой наставник. – Глуши реактор!

– Принято, инициирую кратковременную остановку реактора. Начат обратный отсчет, по истечению которого закончится резервный источник энергии. Прошу Вас, будьте бдительны и осторожны.

Юджин раздраженно махнул в воздух, словно прогоняя назойливый компьютер из пространства вокруг себя. Тяжелый гермозатвор за нашей спиной плотно прижался к стене, полностью отрезая нас от остального корабля. Если что и случиться, то пострадаем лишь мы.

– Че стоишь? Бери из ящика фильтрующий элемент! – наставник ткнул пальцем на огромный шкаф, стоящий справа от реактора.

Я подошел и открыл дверцу. Кучи белых, похожих на камень цилиндров, с пластиковой ручкой на верхушке. Их тут сотни, если не тысячи. Весь шкаф завален ими, даже спустя тысячу лет пути. Я взял один, тяжелый увесистый фильтр, и поволок его к Юджину, пыхтя в стекло шлема. Шлем предательски запотевал изнутри, лишая меня возможности разглядеть все тонкости работы.

– Смотришь внимательно? – спросил наставник.

Проклятый шлем не давал нормального обзора, как бы я ни крутился в нем. И я соврал. – Да!

– Электролит через мембрану получает в себя замедленные до необходимой скорости взаимодействия протоны и нейтроны. Кинетический удар возбуждает электролитические свойства, – бубнил через плотный скафандр Юджин, откручивая четыре здоровенные гайки на ящике, принимал стеклянные трубки. – Как думаешь, куда девается весь мусор? Ну тот, что остается после реакции.

– Фильтр?

– Да, вот смотри!

Через запотевшее стекло шлема я увидел внутренности ящика. Тут тебе и компрессор, и спаянное стекло, и фильтрующий узел.

– Винс, после остановки реактора, нужна одна минута, чтобы реактивность в электролите погасла. Видишь, пузырьки появились? Плотность упала, значит можем работать.

Я стоял за спиной наставника, рассматривая все его действия. Он отсек двумя рычажковыми затворами кипящую жидкость от фильтрующего гнезда и компрессор начал молотить как бешенный, не в силах протолкнуть электролит. Две гайки, что прижимают крышку фильтра открутились за секунды. Юджин орудовал гайковертом, поэтому время замены он сокращал до минимума. Крышка отскочила, отдав давление, что оставалось в ней, после перекрытия общего потока. Наставник достал фильтр, и поставил рядом с собой, на почерневшее от времени пятно на стальном полу. Остатки жидкости стекли с цилиндра и полностью покрыли отметину на полу, не вырываясь за ее границы.