Преданый Димитрий

Наши удачи, счастье и смерть прямыми невидимыми нитыми связаны с колебанием каждой молекулы Вселенной, о кторой мы не знаем практически ничего.

Изменения

…Тогда крестили за паволоки, сегодня их готовы крестить за смартфоны. Почти во все времена декорация «национального государства» прикрывала грабительский проходной двор, где страдал нищающий и всё более закабаляемый чуждым государством Народ.

С этого времени для уцелевших слово «патриотизм» утратило всякий смысл и привело к практическому отсутствию сопротивления перед иноземным нашествием – нашествием монголов. В самом деле, к чему сопротивляться чужакам, когда свои грабители много хуже любых захватчиков?

Разумеется, там, где появляется государство, при любой его форме происходит неминуемый отбор, ротация и истребление части населения. Одной из целей государства является отвлекать население от понимания этого.

Реформы здесь были всегда особо неожиданными и зверскими. В некотором смысле транформацию населения здесь можно было сравнить с селекцией населения Англии (эти две страны по степени зверского отношения к своему населению очень похожи), но на Руси прохрустово ложе уцелевания было гораздо более жёстким.

К тому времени от былого благоденствия времён торгового пути «Варяги-Греки» ничего не осталось, христианская революция уничтожила весь интеллектуальный потенциал языческой Руси, пожгла все святые языческие тексты, превратила целые города и области ремесленников в своры бесправных и безграмотных закупов-крестьян (что и тогда было немалым падением) население было морально и физически подавлено, становилась всё более диким, необразованным, забитым и к тому же постоянно подвергалось окуриванию странными для многих христианскими лекциями. Христианская глобализация, нивелируя и переваривая население, тем самым подготавливала прекрасную почву для завоевания страны иноземцами. Защищать такую страну для многих не имело никакого смысла.

Примерно такой же процент ошарашенности присутствует в массах как во времена монгольского нашествия, так и во времена глобалистской христианизации более ранних времён.

Монгольское нашествие окончательно сломило Русский Народ. В очередной раз русские люди увидели ничтожество и наивность своей хищной и глупой элиты, при этом не уступавшей во лжи, жестокости и жадности роскосым пришельцам. Срузу же сплотившись с чужими ворами, местные воры-новоторы быстро приспособилась к новым условим грабежа собственного населения и присоединились к монголам в грабеже масс. До христианизации, разоружившей вооружённый народ, книзьки побаивались трогать его слишком сильно, оставляя ему известную свободу. Монголы довершили унижение и разоружение Русского народа, развязав руки и местным высокопоставленным грабителям. Монголы были более структурированы, и именно они внести в российскую государственность черты абсолютного презрения к обычным людям. С того времени осталось импортированное государство-чужак, государство-захватчик, государство-людоед, только в пропагандистских целях спекулирующее на общечеловеческих ценностях – патриотизме, любви к детями т. п. На деле самые свирепые людоедские государства Африки – были ничем по сравнению с этим монстром. Православные церкви и до того бывшие в глазах русов не то колаборционисткими бандами, не то искусственно внедрёнными коррупционными агентами влияния, открыто обслуживая и подчиняясь монголам, теперь утратили вообще всякую легитимность и в своих проповедях воспевали благость монгольского правления. Тем же самым попы занимались в Белоруссии в 1941 году, костеря большевиков и призывая к послушанию немцам. Все знали о тех преференцих и бонусах, которые были подарены монголами христианской церкви. Монголы не просто освободили церковь от всяких налогов (криминальная традиция, благополучно доковылявшая до нынешних времён), но и одаряли её иной раз немалыми премиальными бонусами за лучшее закабаление русских рабов. Местная княжеско-боярская элита ловко влилась в стройные, сплочённые невиданным интересом ряды грабителей населения и к налоговой десятине монголов присовокупила ещё примерно двадцать процентов налогов и разбойничьих поборов на своё безбедное существование. Таким образом, монголы потихоньку из безжалостных захватчиков превратились в глазах местных князьков во вполне законных крышевателей этого акульего пира и тали частью людоедского сообщества, поедавшего Русский народ. Можно было бы считать анекдотом, что после исчезновения не только последнего монгола с территории Руси, но и самого улуса, русские князья ещё более ста лет пугали население чучелом монгольского нашествия, призывая поданных побыстрее раскошеливаться перед этой угрозой и под эту сурдинку нагло грабя остатки населения. Прежде, во времена волжского торгового пути прекрасно жившее население, занятое в основном торговлей или обслуживанием торговых путей, было превращено в свору нищих крестьян, копающихся в земле. Как в этих услових уцелели наши несчастные предки, трудно даже представить! Можно себе только представить вполне логичные формы пропагандистких виршей книжеской власти. «Платите, платите, добрые русские люди, сколько бы ни было, главное – платите! А то придут монголы – снова всё пожгут, уведут ваших жён!» – таков постоянный рефрен тогдашней княжеской пропаганды. При том, что с момента разоружения населения стала резко возрастать практика продажи русских людей на Константинопльском рынке – книзья не скупились, поставляя этот товар во всё возраставших количествах. Экономическая политика их работала в этом же русле, пропагандируя долговое рабство (не подобные ли явления мы ныне видим в ипотечном водовороте?).

С исчезновение монгольского пресса на экономику, государство, сохранив практически все монгольские институты власти и подходы, стало снова потихоньку опериваться и приходить в себя. Прежде всего пред ним встал вопрос, как вернуть те русские территории, до которых монголы не смогли дотянуться и которые за столетия ига успели оформиться во вполне успешные государства. Эти государства, ввиду совсем иной общественно-политической формации, естесственно, совершенно не спешили объединяться с Московией. Речь, разумеется, идёт о Литве. То, что тогда называлось Литвой – совершенно иное территориально и этнически государство, чем Литва нынешняя. Литва, стопроцентно населённая тогда русскими, оставалась этнически чистым русским государством, сложившимя в совсем других условиях, чем покорённая и равзвращённая иноземцами Московия, и никаких здравых мотивов объединяться с растленной Московией у неё не было. В этом суть неимоверно сложных, антагонистических отношений Московии с Литвой, всех этих бесконечных походов туда-сюда, постоянного и живого перетекания населения то из Литвы в Московию, то бегства населения из из Московии в Литву, включая множество беглых представителей элиты (примером чего являлся князь Курбский). Московии сравнительно легко удалось покорить родственные своим политическим устройством территории, контролировавшиеся монголами, остальные русские территории поддавались ей с трудом.

Монголы за время своего господства сформировали на Руси типично оккупационную систему правления, с господством спецслужб и таможенно-налоговых органов, но и они при их силе воспринимались населением, как орда всесильных врагов и грабителей. Удивительным свойством этой невероятно сильной и нечеловечески хрупкой системы была остававшаяся незыблемой народная мифологема – кругом разбойники, но на самом верху находится красно Солнышко – народный царь, он же – единственный заступник и защитник. Эта мифологема в чуть изменившимся виде присутствует и в нынешнем народном восприятии.

Ввиду отсутствия всяких бонусов для населения для поддержания порядка использовался только дин инструмент – запугивание и крайне жестокие законы. Чем ниже оказывался статус человека, тем более неукоснительными и жестокими были законы.

Укрепление Русского государства и его церкви, как основного земельного олигарха, совпало с одним немаловажным и неожиданным обстоятельством – источник подражания и пиетета, уцелевший осколок Римской Империи – так называемая «Византия» – всесильное и могущественное по виду государство, вдруг пало и превратилось во вражеский мусульманский Стамбул. Прекратился ручеёк коррупционных денег и поставка модных и качественных товаров для элиты. Беда страшная! Но старых друзей не предают. Да и инерция государственного строительства была велика. На поверхности лежало желание элиты продекларировать наследственную преемственность от Римского трупа, и заявить о своих амбициях подхватить павшее знамя святой Византии с её святой верой и продолжить её имперские традиции. Что было и сделано, несмотря на то, что никаких ресурсов для поддержания такого статуса не было. Так на монгольские оккупационные государственные институты был напялен уже изрядно сгнивший Римский хитон, и в таком виде явилось набирающее силы Русское государство. Династия Рюриковичей стояла у истоков этого новоявленного государства, обеспечивая известную стабильность и преемственность, хотя о полной преемственности говорить не приходилось. Каждый новый руководитель правил со своими уникальными представленяими о добре и зле, и характер каждого нового руководителя, контролировавшего все ресурсы и денежные потоки, зеркально отпечатывался на выражении лица Русского государства. Разумеется, процесс энтропии и вырождения уже давно довлел и над этими древними династиями. Если у первых Рюриков хватало ума и здравого смысла устраивать торговые пути «Варяги -Греки», настраивавшие население на торговлю и обслуживание торговых путей, не слишком напрягая население неприятной и малоприбыльной пахотой, то лишённые торговых путей нынешние микрорюрики не имели никаких возможностей эксплуатировать новые технологические возможности и обходится тем, что им досталось – землю. С этих пор довольно тяжёлые Российские земли становятся основой богатства, а государство становится громоздким и малоэффективным, и вспоминать о богатстве и зажиточности старых торговых времён становится небезопасным. Этот отяжелевший, малоэффективный монстр зацикливается на самой простейшей схеме поддержания порядка – чураться всяких технологий и выкачивать все средства из непосильного труда крестьян – самого низшего, самого беззащитного и уже приученного к абсолютной животной покорности слоя населения. В таких услових поведение властителей превращается из внятной политики в бесконечную череду комических гэгов и труднообъянимого произвола, топили ли властители музыкальные инструменты в реке или брило бороды. Политику сменило массированное издевательство над населеним. В конце 15 века в Европе, когда капитализм уже разрывает своими свежими росками заскорузлый панцирь феодального господства, а на Руси всё катится по накатанной – государство продолжает всё более закабалять растущее крестьянское население – эту дойную корову московского олигархата. Собственно говоря, эта моно-модель доковыляла и до сих пор. Нынешние нефть и газ – это земля 15 века. Впрочем с той разницей, что тяжесть возделывания земли всегда требует живого раба, её возделывающего, а обладателю газа и нефти это избыточное население совершенно ни к чему, и от него можно потихоньку избавляться.

Изменение было только одно – содранная с русских шкура шла теперь не в карман монголов, а в карман невероятно растлившейся местной «элиты», которая ни на йоту не собиралась улучшать условия сущестования Русского Народа, а только рассказывало ему страшные сказки о приближающихся ордах монголов. Наоборот. Как ни странно, монгольское сообщество было вовсе не чужно прогрессивным вещам – они покоряли мир и жгли деревянные города китайскими пороховыми ракетами, устраивали периодические переписи, вводили прочие усовершенствования, чтобы планировать и знать ожидаемые дани, они завели отменно действовавшую почту и службу перевозок, они ввели бонусы для православных попов, которых не тронули даже пальцем, понимая, сколь сильно попы помогают делу закабаления человеческого разума. Так продолжалось два века, а потом стало ясно, что никаких монголов ждать ниоткуда не приходится, и огромный монгольский тигр, один рык которого из-за горизонта прежде вызывал оторопь у любого окольничего, превратился в болонку с бантиком на шее. Теперь надо было самим под свою ответственность приниматься обирать население.

После монголов

Период становления новой государственности после монголов был особенно тёмным и страшным.

К концу 16 века интеллектуальная жизнь Европы питалась жалкими ошмётками Древнеримского интеллекта и науки, множество раз пропустив всё это величественной наследие через микроскопическое сито христианской цензуры, и людям этой эпохи даже в голову бы не пришло, какой страшный путь вниз совершили их сообщества, ринувшись от материалистической философии и Богов, связанных с Силами природы, к анекдотической истории необразованного иудейского пророка, убитого за слишком длинный язык. К тому времени сообщества повсеместно погружались в морок этой своеобразной религии, и все человеческие проявления были окуклены оболочкой схоластики и ханжества. В это время самое главное в сообществах – борьба страт и классов происходит только в рамках этих по видимости схоластических споров, никогда не выходя за их орамки, и вызывая только появление бесконечного числа так называемых «ересей» или аапендиксов старых форм христианской религии.

Совсем недавно Германию потрясли доски Лютера, прибитые к двери аббатства, совсем недавно король Англии своей волей уволил и истребил на корню католицизм и ввёл свою собственную, частную форму христианства.

Совсем недавно на территории Руси и Литвы начались разделы религиозных воззрений, и чем западнее, тем их было больше, и тем интереснее они были.

Часть Руси, не оккупированная монголами, за два столетия нахождения под пятой захватчиков настолько духовно и политически отделилась от Руси оккупированной, что между ними пролегла целая пропасть, и с той поры они навсегда останутся на разных берегах, то и дело пытаясь объединиться, то и дело нападая друг на друга, и всё время

пребывая в хрупком состоянии полусотрудничества – полувойны. Потом эту западную часть Руси – Литву поглотит Польша, и ситуация станет ещё более запутанной и тёмной. Благодаря обилию ресурсов Московская Русь, избавленая от грабительства монголов, тяжело и медленно поднималась с колен, установив систему правления, напрямую повторявшую монгольскую государственную деспотию, даже намёком не собираясь отходить от этой чрезвычайно эффективной системы повального грабежа населения. Самым лакомым наследием монголов была чудовищная налоговая система, позволявшая оставить далеко позади тысячелетнюю десятину, взымаемую с населения – теперь легко можно было драть с него и 15 и 20 и даже 25 процентов.

Русскому менталитету была свойственна эта милая особенность – в своих бедах большинство пристёгнутого к земле населения всегда обвиняло только «лихих» чиновников или вороватых бояр, но никогда осознание этих людей не поднималось до осознания явной вины царской власти и лично царя. Эта особенность проковыляла сквозь века и благополучно докатилась до нашего времени. Как и тогда обыватель чертыхается на «лихих» или «кормящихся наместниках губерний» и хлопает глазами при упоминании высшей власти, выплёвывая «Да кто ж кроме него!». Высшая власть у него всегда чиста, умела, благородна, вот только «лихие люди» ей мешают и постоянно вставляют ей палки в колёса и гадят, мешая веками навести даже элементарный порядок. Так же, как тогда жалкий обыватель, хмуря брови и стоя посреди грязной лужи, нудит: «А кто ж кроме него?», хотя видит перед собой какую-нибудь жалкую, омерзительную, невзрачную немочь! Этот психологический ньюанс очень значим при разговоре о любой из бесчисленного набора имевшихся форм российской «государственности».

При всём зверстве правления Ивана Грозного, это был вполне уважаемый народом правитель. Его чудовищное обращение с простолюдинами в глазах народа с лихвой компенсировалось точечными зачистками отдельных бояр, дворян или их семейств, чьё часто публичное растерзание и казни были серьёзной моральной компенсацией беднякам за их неимоверные страдания и нищету. Театрализированные шоу уничтожения врагов, все эти казни отличались отменным разнообразием и волнующей творческой выдумкой. Тут и вешали, и рубили, и подвешивали на дыбу, и надевали глухой намордник на физиономию, и травили медведями, волками и собаками и зарывали живьём, рвали языки и органы, сажали на кол и иные острые предметы, разрывали механизмами и лошадьми, морили голодом и холодом, и сжигали, ну и разумеется, топили в проруби. Ни возраст, ни пол не могли спасти преступника от этого волнующего разнообразия форм его грядущего конца. Единственно – в этом не было никакой скуки. Нет никаких сомнений, что царь проявлял личную заинтересованность в готовящемуся шоу, и скорее всего был режиссёром и сценаристом намечавшегося представления, планируя малейшие детали его. Единственным же мирным развлечением тогда была церковная служба, пение и жжение свечей. Театров не было, варьете отсутствовало, скоморохов и бродячих музыкантов давно запретили и перебили, к тому времени ещё отец богобозненного монарха извёл, сжёг или утопил в реке и музыкальные инструменты и маски.

Теперь только казни были единственным адреналиновым развлечением публики, и на них всегда стекались немыслимые толпы зрителей. Достойно сожаления, что царь не додумался построить Колизей на Красной Площади. Это была форма истинной справедливости – царь бил всех, и бедных, и богатых, кто вываливался из жёстких рамок феодального застенка. Бедных он бил по праву, богатых – по справедливости. Народу, привыкшему, что веками бьют только его, такое разнообразие пришлось по вкусу. Думая, окажись на лобном месте в толпе зрителей, я бы испытал подобные же очаровательные чувства. У царя были отменные успехи – он разгромил Казань, громил Крымское ханство, и хорошо начинал в Ливонии, и даже то, что в Ливонской войне его вконце концоы отстегали, как малыша, не могло перебить очаровательное великолепие его ранних свершений и побед. Да и сама инерция власти даже самого скверного правителя всегда очень сильна, и до того времени, пока большинство народа полностью разочаруется в нём, проходят иной раз десятилетия, если не столетия.

По мере становления и укрепления Мсоковского государства и появления всё новых свор боярских и служивых аристократических дармоедов, высасывание сил Русского народа только нарастало, прикрытое несколькими несложными государственными, «патриотическими»

мантрами. Наконец настал момент, когда решили прикрыть последнюю замочную скважину, через которую зависимый труженик (крепостной раб) мог ускользнуть раз в год из абсолютной власти хозяев – Юрьев День. С самого начала Юрьев День был неизбежной уступкой власти на ранних стадиях послемонгольской жизни, (кота ведь нельзя загонять в угол). Но с тех пор карательный аппарат государства так усилился, а крестьяне были настолько обезоружены, что с ними уже можно было обращаться поистине бандитскими методами – просто делать рабами, потому что хочется.

Сделано это впервые было с вполне понятными экивоками власти на слишком трудное положение государства, с призывом потерпеть и обещание скоро, по улучшению обстановки, разумеется, отменить это временное ухудшение положения крестьян. И тут власти нельзя было полностью лишать народ надежды! Потом отмена эта каждый год пролонгировалась, пока до населения не стало доходить – всех ограбили в очередной раз!

Отмена Юрьева Дня была кошмарным ударом по психике Русских людей. Русских окончательно закабаляли, делали в массе своей рабами, без малейшей надежды обрести лучшую жизнь в рамках следующих поколений. Страну потихоньку обнимали народные выступления и неизбежный бандитизм на дорогах.

В высокой степени все эти тенденции стали намечаться уже при жизни отца Ивана Грозного, и они говорили о глубинном нестройстве государства.

Неисправимая Пропаганда

Романовская пропагада, прошу прощения, пропаганда лживая, веками твердила вам в своих книжонках, в ухмылках провластных писак, что Григорий Отрепьев – «Самозванец», и что «Романовы» – «законные властители России». Мы верили этому допущению, верили, как люди напрочь отвыкшие верить, что честному человеку, да и вам вместе с ним может так потворствовать фортуна и дух времени, может так повезти, что он попадёт в высшие сферы власти и будет править вашей страной к её благу сегодня и в будущем.

Как уберечь наследника?

Отнять чужое состояние можно было с помощью оружия, но и обычным в истории методом – пресечь престолонаследие. И изучая отца Ивана, да и более ранние времена, мы постоянно нарываемся как на попытки уничтожить конкурента-наследника, так и тайные мероприятия по сохранению наследника. Вспомним, что первой женой отца Ивана Грозного была женщина, позднее попавшая в опалу и отправленная в монастырь. Уже в монастыре она родила мальчика (законного наследника), который скоро якобы умер.

А теперь внимательно прочитайте следующую фразу: в 1930 годах была вскрыта могила этого младенца и в ней найдена… кукла ребенка в погребальных нарядах…

Логика понятна – новая жена отца Ивана Грозного, разумеется, побеспокоилась о убиении попавшего в опалу потенциального наследника и конкурента, и мать загодя спрятала его в надежное место, представив публике комедию его похорон. То есть уже тогда была отработана система спасения наследников в приёмных семьях.

Есть в народной молве того времени смутные намёки, что он был вывезен к Крымскому Хану и воспитан там под именем Кудеяра. Поскитавшись потом по свету, став предводителем банды разбойников, сбил себе банду, занялся крупным грабежом и так и не сумев вернуть себе Российскую корону, неудачливый наследник был убит, когда центральные власти обеспокоились своей безопасностью. Возможно, имеющиеся свидетельства интереса Ивана Грозного «к Кудеяру Тишенкову», как его величали в официальных документах, и отражает его интерес к судьбе двоюродного брата.

В любом случае, этот пример напоминает нам о том, как трудно было тогда в борьбе за власть сохранить жизнь не то, что простому человеку, но даже и наследнику трона.

История и Вектор Сил Природы.

Что мы вообще можем сказать о 1600-х годах. Мы можем констатировать влияние или приближение какого-то сильного природного катаклизма. Сейчас ясно, что историю никогда не делали люди, но всегда Природа. Медленное падение температуры на три градуса не оставило от Римской империи ничего, кроме развалин и трёх веков смутного времени, о которых вообще нет ни одного свидетельства. И нет ни одного государства, обрушенного людьми, но есть только величественные силы Природы и её верного слуги – Солнца, порождающие и уничтожающие людей и государства. И в такие эпохи действия людей только являются последствием действия сил Природы. Сообщения о разного рода неурядицах дошли в 1600 году из разных стран и имеют разную окраску. К примеру, можно обратить внимание на изменение такого чуткого барометра общественных настроений, как Шекспир. Этот год разделяет подобно глубокому разлому его творчество. До 1600 года его пьесы – собрания шуток, веселья, оптимизма и молодости, после 1600 года – в них одни кошмары, убийства, смерти и муки. Известно, что один за другим в это время вдруг неожиданно умирают его самые близкие люди – единственный сын и отец, умирает младший брат, совсем молодой человек, что скорее всего говорит о какой-то скрываемой властями эпидемии. Умирает единственный сын Шекспира.

В это время странной смертью умирает и королева Елизавета I, незадолго до смерти охваченная невиданной депрессией и припадками отчаянья. С 1603 года начинается сплошная эпоха эпидемий и смертей.

Приближение катастрофы чувствуется и в России. В конце концов над всем нашим существованием, несмотря на то, что многие пытаются закрыть на это глаза, стоит Солнце. Именно оно и является явным актором всякой истории, и его тайная, величественная, непредсказуемая жизнь, сопровождающаяся то взрывами активности и выбросов энергии, то спячкой с заморозками и неустроенностью, является главным источником человеческой истории. Во времена оптимального излучения Земля благоденствует и род людской купается в благах и счастье, во времена болезни Солнца род людской подвержен мучительным бедам, болезням и смерти.

В 1600-м году присутствует нечто таинственное. Возможно, это эффект конца века и начала «новых времён».

Что же касается истории Димитрия I, то следует обратить внимание на то, что источники этого правления в России были с фанатичным тщанием уничтожены всеми последующими правителями этой страны, не исключая и советских, а то, что сохранилось, едва ли можно рассматривать, как информацию – это сплошь пропагандистские байки, направленные на дискредитацию этого выдающегося правителя. Даже советская историография, по своей логике обязанная хотя бы начать разбираться, что есть истина, а что – ложь, полностью легла под фантастические россказни Романовых и поддалась сплетням о «польском засланце», «самозванце», «Гришке», «Юшке»и т. д., и не стала исследовать глубинные мотивы великой и отчаянной борьбы, которую в это время вёл Русский Народ за своё освобождение, отчаянной борьбе со всей этой вороватой гоп-кампанией, которая за века расселась на его хребте. Ложная пропаганда убирала все ньюансы из ужасной и неизбежной дилеммы – признавать ли правление «родного» людоеда, пользующегося всеми ресурсами страны для закабаления и эксплуатации плебеев – «более приемлемым и патриотичным, чем борьбу народа ничтожными ресурсами, готового иной раз воспользоваться в своих целях любыми средствами, в том числе силами извне. Само собой разумеется, чудовищные ресурсы государства в подавляющем числе случаев пресекли любые попытки населения избавиться от гнёта плутократов, но достойно восхищения, с каким упорством и героизмом лучшие Русские Люди, погибая, поднимались на несправедлиость век за веком, истощая себя и наконец достигнув освобождения в 1917 году. В этом смысле, несмотря на поражения, у Русского Народа больше шансов на установление баланса и справедливости в будущем, чем у кого бы то ни было в мире. И правление Димитрия, вызванное этой борьбой – важный эпизод на этом пути.

Преддверие

Итак, после смерти Ивана Грозного царём становится его сын Фёдор. Человек по всем свидетельствам это был слабый и очень болезненный. На время такое разжиженное, слабо-выраженное правление устраивало всех, и при этом было просто рождественским подарком его шурину, родному брату супруги Фёдора Иоанновича Ирины Годуновой Борису Годунову.

Предполагая жестокую политическую борьбу вокруг такого слабого властителя, Грозный созвал опекунский совет, в который, как полагают осознанно, принял членов двух конкурирующих партий. Когда в государстве правит умственно-неполноценныйчеловек. Опекунскийсовет оправдывает своёимя только если его члены всё время ругаются и поносят друг друга.

Облик Фёдора сохранён как в нескольких аутентичных изображениях, являя нам сгорбленного, маленького ростом человека, с длинным носом и донельзя печальным взором.

Итак, был назначен опекунский совет, но он просуществовал недолго и, составленный из членов раждебных кланов, быстро распался. Годунов попал в сферу Ивана Грозного, будучи тихим помощником старшего сына Ивана, но во время Опричнины женился на дочери Малюты Скуратова и начал делать блестящую карьеру при дворе Грозного, не слишком засвечиваясь в кровавых делишках своего тестя. Он был почти совершенно не замазан убийствами Опричного времени и казался весьма уважаемым боярином среди самых высокопоставленных. Попав в опекунский совет, он быстро вытеснил всех остальных соискателей в виде неизбежных Романовых и теперь в одиночестве опекал Фёдора, который едва ли осознавал, что творится вокруг, и нудно гукал и лепетал на троне, иногда заливаясь радостным смехом перед ошарашенными послами, лукаво показывая пальцем на державу и посох. На тучном его, рыхлом теле сидела мелкая, как шишка, голова с длинным крючковатым носом. Однако ему не были свойственны злобные припадки отца, и он был по слухам очень добр, суеверен и набожен до самоотречения.

Разумеется, в этой истории все родственные связи имеют первостатейное значение, поэтому к семейным связям наших персонажей следует присмотреться особо.

Мы знаем, что с самого начала правление Фёдора было крайне несамостоятелен. Не только в силу его слабоумия или болезненности, что, разумеется, было основной причиной, но просто по причине сложившейся тогда конфигурации двора. Годунов с его связями и опытом «старого опричника» обладал силой и реальными связями и влиянием, какого при всём желании никогда не могло быть у больного человека с его ограниченными физическими возможностями и неуверенностью в себе. И решение сразу же после вступления в царский сан отправить Марию Нагую с сыном в Углич, было, конечно, не его самостоятельным решением, но давно выношенным решением Бориса Годунова.