Асвабаждать народ!
Пры помощи секстанта,
Буссоли…
Может бить…
Чапай сумеет банду
Рассеять и плэнить!?
Когда вскипели страсти,
Бесстрашный наш Варяг
Пролез, как угорь к власти
И взял страну в кулак.
– Дзэржин!
Щто там с половой?
О чём там городыт
Наш…
Всадник бэзголовый…
Ну…
«Дэсат днэй»?…
Майн Рыд?..
Гдэ Гэрберт?
Умер?
Баста!
Поднять!
Нэ может бить!
Хотел спрасыть фантаста,
А он решил шютить!
Он приобщил zasrantsev
К разумной вспашке нив
И взял у иностранцев
Словечко «kollektiv».
Нас гладя против шёрстки,
Он сам понять не мог,
В чём сущность продразвёрстки?
Чем ценен продналог?
Презрен работник жалкий,
В забвении поля,
Работников за палки
Гонял он на поля.
По нашим повиликам,
По розам и кустам
Герр Троцкий с диким кликом
На ослике скакал.
– Васползуюсь мамэнтом!
Юрыстов заибу!
Вам будэт дакумэнтом —
Атметина на лбу!
Когда в Кремле решили
На что годиться криль,
В Москве собор спалили,
И поломали шпиль.
Узревши, что без правил
Взгнусил церковный хор,
Он Троцкого отправил
В далёкий Бунгалор.
Такому человеку,
Которого любил
На ветхую телегу
Он книжки сам грузил.
Сикейрос и Ривера,
Рождённые от муз,
Палили в изувера
Из детских аркебуз.
Большое учрежденье,
Где дёргали за чуб,
В подарок к дню рожденья,
Послало ледоруб.
Некролог на заборе:
«На стол подать кутью!
Труп сжечь!
Прах бросить в море!
Всё кончено!
Адью!»
Эстетами мы стали,
Вошли в немалый раж
И шустро распродали
За трёшку Эрмитаж.
Для нас, сидевших в клетке,
По мере слабых сил,
Он век на pihtiletki
Причудливо разбил.
Ах, как отец молился!
Велением его
В Сибири возносился
Закрытый город ЧМО.
Что может быть приятней,
Чем честные рубли?..
На жёрдочке в курятне
Рабочие легли.
Тут мы загоношили…
Возрос маразм, как гриб,
Мы в гору потащили
«Магнитку» и «Турксиб».
– Раздать рабам подачки!
Пусть правит в мире том