Фабрика Волшебства

Таким местом и был Кривой переулок. Еще мальчишкой Ивор слышал о нем множество легенд. Рассказывали, будто бы там пропадают бродячие кошки, собаки и птицы. А Болтун Бен однажды сказал, что подслушал разговор двух стражей, которые утверждали, что в Кривом переулке исчез гость из столицы.

Теперь Ивор вырос и не верил всем этим сплетням. Но то, что в переулке жили опасные, порой не владеющие собой люди – с этим спорить не приходилось.

Из жителей переулка Ивор знал лишь Беспалого. Говорили, что в молодости он входил в некую зловещую организацию и творил недобрые вещи. Почему его не изгнали, не знал никто, но то, что он тридцать лет отработал на самом дне рудников фабрики за свои грехи – об этом шептались многие. Именно в рудниках он потерял левую руку. Вместо нее он таскал деревянный магический протез с подвижными пальцами, которые умели выполнять простейшие действия.

Сейчас Беспалый остепенился и стал вполне законопослушным гражданином.

Днем эти мысли казались вполне логичными, но ночью и в тумане Ивору сделалось не по себе. Сразу же вспомнились все страшные истории, которые рассказывались о Кривом переулке в школе.

Он неуверенно оглянулся, на главном проспекте в тумане по прежнему перекликались люди. Их стало еще больше.

– Нет! Детские страхи не лишат меня дополнительного шанса на отборе! – прошептал юноша и вошел в переулок.

Его расчет оправдался, переулок был пуст, лишь туман рваными клочьями плыл вдоль домов и тихо шелестели деревья.

Сердце Ивора замирало при каждом шорохе. Он был уже почти в конце пути, когда скрипнула дверь и на мостовую вышли двое. Ивор тут же присел и медленно отступил к кустам шиповника.

– Все что я сказал должно остаться между нами, – проговорил гулкий мужской голос. – Долгие годы ты ждал, и вот теперь настала очередь явить Государству нашу силу.

– Ты можешь положиться на меня, – ответил хриплый простуженный бас. Юноша безошибочно узнал голос Беспалого. – Моя информация надежна. Я точно знаю где, когда и почему бывает Кондратий.

– То, что я оставил у тебя на заднем дворе, должно быть неприкосновенно! – от голоса незнакомца повеяло холодом. – От этого зависит благополучие твоего заведения.

– Я понимаю, – отозвался Беспалый.

– И не забудь покормить пиявок.

– Это будет затруднительно. Сложно подыскать хорошего носителя.

– Мало у тебя крыс в подвале! – сказал незнакомец и гулко хохотнул.

Голоса сделались тише. Беспалый и его собеседник продолжили разговор, но как Ивор не прислушивался, больше ничего разобрать не сумел. Наконец они попрощались и разошлись. Беспалый вернулся в кабак, а высокий незнакомец двинулся по улице в сторону Ивора.

Сердце громко бухало в груди, Ивору хотелось протянуть руку и прикрыться веткой шиповника, но собеседник Беспалого был совсем рядом. Юноша хорошо рассмотрел его волевое, суровое лицо с широкими скулами и глазами, спрятанными в глубоких темных впадинах под надбровными дугами. Но что больше всего поразило Ивора – это фигура незнакомца. Мускулистые плечи и пружинистая походка атлета совершенно не гармонировала с большим круглым животом.

На нем была просторная светлая рубаха с темными узорами вдоль рукавов и простые черные штаны. Ботинки Ивор не разглядел, но судя по звукам шагов это было что-то надежное на толстой рифленой подошве. Мужчина исчез в тумане, Ивор смахнул со лба холодный пот.

– Ни за что больше не пойду Кривым переулком, – прошептал он и кинулся в противоположную сторону.

Юноша продрался через кусты, перескочил пару заборов, миновал огромную свалку и вновь вышел на главный проспект. Солнце уже осветило горизонт и показало масштаб трагедии. Главный проспект фабричного города напоминал реку в период половодья. Из близлежащих дворов, переулков и улочек в бесконечный поток людей вливались все новые и новые струйки.

«Бедный отец, – подумал Ивор отстраненно. – Так и не дождется сегодня ни одного посетителя».

Юноша пригляделся к толпе и окончательно сник. В их городе не может жить столько людей, здесь явно преобладают приезжие. Судя по всему, к городскому вокзалу только что прибыл паром, а то и несколько. Это означает лишь одно – объявление показано шестнадцатилетним всего Государства. И большая их часть здесь.

Наголо бритый парень с накачанной мускулатурой толкнул его в плечо, невысокая шустрая девушка в бандане и легкомысленном пестром платьишке наступила на ногу.

– Пропустите! Пропустите! – кричал маленький ушастый паренек. Вокруг его головы, словно спутники вокруг планеты, крутились линзы. Несколько из них выстроились одна за другой прямо напротив правого глаза паренька. Малыш остановился, вгляделся в импровизированную подзорную трубу и заохал:

– Как много! Ох, как много! Козя должен спешить!

И малыш со всех ног кинулся вперед, вопя свои: «Пропустите!»

Ивор медленно развернулся и поглядел назад. Может быть отец прав, и мое будущее в мясной лавке? Заведение отца показалось таким уютным и родным. Там сейчас тихо и спокойно, не нужно толкаться в толпе и пытаться доказать…

– Уй!

Что-то ткнуло его под ребра.

– Ивор, ты чего встал, как одинокий столбик, посреди поля. Ждешь собачку, которая тебя оросит? Пытаешься реализовать поговорку – каждый столб мечтает отрастить сучья и стать дубом? Мефодий ты кем бы хотел быть – столбом или дубом?

Рядом стоял жизнерадостный Рудольф. Одной рукой он тыкал Ивора в бок, второй тащил Мефодия. Тот был немного бледен, но сосредоточен. Его толстые похожие на сардельки пальцы гладили рваный ботинок, словно ласковое домашнее животное.

– Я бы хотел остаться прежде всего человеком, – философски изрек дородный юноша.

– Погляди, сколько народу, – проговорил Ивор, игнорируя их шутливый тон. – Мы потеряемся среди них, словно песчинка в песочнице. Идем домой, нам нечего ловить.

– Ты чего, приятель? – воскликнул Рудольф. Рыжая прядка собралась в волосяного человечка и погрозила Ивору кулачком. – Ты же мечтал об этом всю жизнь. Неужели сейчас, когда впервые появился реальный шанс – ты отступишь. Всю жизнь потом будешь жалеть!..

Каждое слово Рудольф сопровождал активными жестами, волосяной человечек на его макушке повторял его движения, бусины на пиджаке звенели, ударяясь друг о друга.

– Но ведь шансов нет! – воскликнул Ивор, едва не плача.

– Не мы выбираем фабрику, а фабрика выбирает нас, – сказал Рудольф, сделавшись необычайно серьезным. Рыжая прядка важно подняла маленькую ручку с вытянутым указательным пальчиком.

И впервые после этой фразы Мефодий не фыркнул и не потянулся за информатором. Вчерашние события заставили его поубавить скепсиса.

– Мой отец согласен с этим изречением. Ведь ему, так же как нам сегодня, выпал шанс, и он воспользовался им. Только и всего. И людей тогда пришло еще больше, и был он еще моложе нас.

– Школьник?! – в один голос ахнули Ивор с Мефодием.

– Да, школьник, – рыжая прядка уперла маленькие ручки в бока и гордо выпятила грудь, как будто это благодаря ей отца Рудольфа приняли на фабрику. – Тогда не было возрастных условий. Нужно было всего лишь десять раз отжаться от пола, стоя на руках.

– Так вот почему ты постоянно отжимаешься! – воскликнул Ивор. – И молчал! Не говорил!

– Тсс! – воскликнул Рудольф, косясь на Мефодия. – Я берег чувства Мефа. Для него такое задание стало бы приговором…

Дородный юноша фыркнул и сделал вид, что его больше интересует парень в инвалидной коляске. Вез его странный молодой человек, с виду вполне обычный, в спортивном костюме и кроссовках домагической эры. Удивляли лишь ноги, они постоянно прыгали, словно человек быстро-быстро бежал на месте. Не смотря на это, верхняя часть туловища выглядела вполне обычно, парень даже не вспотел.

– Скорец, поторопись! – сказал юноша в коляске.

– Кори, ты серьезно?! – оживился бегун и, не дожидаясь ответа друга, вдруг ускорился. Он просто перестал бежать на месте и побежал вперед. Коляска сорвалась с места и понеслась, огибая людей.

– Извините! Простите! Я не специально! – слышались оправдания Скорца. Пара секунд, и странная парочка исчезла в толпе людей.

Ивору после речи рыжепрядого стало гораздо легче. Он больше не собирался идти домой, наоборот появилось желание поскорее попасть на испытание и показать себя.

Спеша его реализовать, он так рьяно шагнул на проспект, что едва не сбил с ног высокого молодого человека.