Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Наследник

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 12 >>
На страницу:
5 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Оживший сон оглушил и поразил Виктора так сильно, что мимо его разума прошло и появление небольшой толпы смутно знакомых людей, и их негромкие голоса, и даже осторожные, явно ласковые прикосновения одного из них. С орлиным носом, густой гривой иссиня-черных волос, жестким изгибом губ и почти ощутимым ореолом властности – он трепетно и нежно гладил его по плечу и руке, явно обрадовавшись, когда она у него непроизвольно дернулась. Что-то тихо сказал, перекрестил, еще раз коснулся щеки, вытирая струящиеся слезы, и почти неслышно отступил. Затем… Все с тем же равнодушием и отстраненностью бывший травник наблюдал, как его перенесли из комнатушки в средних размеров залу, быстро и ловко сменили одежду, перед этим попутно обмыв его нынешнее худенькое тельце, и провели что-то вроде медицинского осмотра. Очень небрежного и поверхностного. Затем влили в него пару ложек какой-то кисло-горькой бурды и наконец-то оставили в покое, позволяя измученному разуму потихонечку приходить в себя. И осознавать, что же именно он сделал, – вместо того чтобы убрать преграду ну или (самое большее) хоть как-то помочь мальчишке из своих снов, он попросту его убил!..

Два дня и две ночи пролетели для него как единый миг, ибо к неимоверно жгучему чувству вины добавились и иные муки. Обрывки чужих чувств и осколки чужой памяти выжигали свои пламенные следы в его сознании, становясь ЕГО чувствами и его памятью. Тысячеголосым шепотом в ушах, мельтешением картин – все прежние его сны были всего лишь блеклой тенью, ничтожным отзвуком того, что он переживал и впитывал. Два долгих как вечность дня, за которые он прожил целую жизнь, в которой учился ходить, играл с братом, первый раз прочитал вслух из книги целую молитву, с восторгом коснулся полированного булата отцовской сабли и капризничал, выпрашивая у няньки лишний кусок медовых сот… Все это было – как и неловкое падение с коня во время одного из занятий. А потом долгие дни и бессонные ночи, заполненные ноющей болью в спине. Противное питье и порошки, слова утешения отца, слезы матушки…

В себя он пришел от скребущего по ребрам изнутри острого чувства голода и гадостного привкуса на языке и долго пытался понять – почему он опять ничего не видит. Так ничего и не выяснив, ужасающе медленно подтянул-проволок по телу единственную послушную ему руку и кое-как смахнул с лица что-то мокрое и противное.

Шлеп!

Падение тряпки почему-то сопровождалось сдавленным «Ох», затем была удаляющаяся дробь мягких шагов. Довольно скоро вернувшихся в компании легкого шороха одежды, поскрипывания сапог и почти неощутимой волны резких запахов:

– Вот!

– Оу!

К запястью правой руки прикоснулись чужие пальцы. Затем они же ощутимо надавили на подбородок, заставляя рот распахнуться едва ли не на всю ширь, предусмотренную матушкой-природой, и царапнули по сухому языку. Довольно болезненно оттянули веки, подержали их так несколько мгновений и опять вернулись на запястье.

– Так!..

Немного скосив глаза, Виктор с легкостью обозрел того, кто всего за две минуты смог разозлить его своей бесцеремонной наглостью. А увидев, как незнакомец опять тянет свои грабли (немытые, между прочим!) к его лицу, он и вовсе брезгливо дернулся, слегка отстраняясь.

– Превосходно!!! Немедля известите великого государя – царевич пришел в себя!

За следующий десяток минут он едва не сошел с ума от бессильной злобы. Вначале шарлатан в черном кафтане продолжил свой «осмотр», залезая грязными пальцами то в рот, то в ухо, и периодически задирая долгополую рубашку едва ли не до затылка – причем как спереди, так и сзади, болезненными постукиваниями и надавливаниями «исследуя» ноги, живот, ребра и позвоночник. А потом, недолго побренчав разнокалиберными бутылочками и плошками, начал поить его «микстурой», в которой опытный травник без особого труда опознал два компонента, к тому же еще и разбавленных какой-то совершенно непонятной ерундой.

«Я только-только пришел в себя – а этот дятел уже пичкает меня таволгой вязолистной[2 - Таволга вязолистная – стимулятор центральной нервной системы.] и пыреем?[3 - Пырей оказывает среднее слабительное действие.] Слабительным? Да он совсем охренел, что ли! Ах ты, сука, зубы мне разжимать?!»

– Хмрф!

– Оу!!!

Вошедший в залу великий князь увидел воистину радостную картину – его сын, еще недавно лежавший при смерти, очнулся и набрался сил настолько, что смог выплюнуть целебный взвар. Причем не куда-нибудь, а точнехонько в лицо склонившегося над ним врачевателя Стендиша.

– Митя!

Приблизившись к ложу больного вплотную, государь коротко глянул на лекаря, склонившегося в поклоне, и осторожно погладил сына по голове.

– Вижу, чадушко, идешь на поправку. Умница мой!

Унизанные перстнями пальцы нежно взъерошили и без того растрепанные волосы.

– Скоро совсем оздоровеешь, поедем с тобой в Москву, к матушке. Да, сыно?

Мальчик на ложе едва заметно кивнул. Царь же еще раз взъерошил волосы и с лукавой усмешкой покосился на обтекающего лекаря:

– Вот и славно, вот и хорошо. Ах да!.. Хоть и горькое питье, да лечебное – с ним ты быстрее на ноги станешь.

Повинуясь небрежному жесту, подскочивший Ральф аккуратно влил остатки своей микстуры в малолетнего пациента.

– Умница мой! Ну, отдыхай, я позже опять тебя проведаю.

Успокоившийся мальчик проводил отца взглядом, потом с молчаливым предупреждением оглядел своего лекаря и с поистине детским интересом стал разглядывать залу. Потом его внимание переключилось на сиделку, молчаливой тенью застывшую невдалеке от его ложа, затем его глаза стали потихоньку закрываться…

– Уснул. Как проснется, позвать меня!

– Будет сделано, боярин.

«Не уснул, а видеть тебя уже не могу. Лекарь-калекарь, блин!»

Без особого труда имитируя глубокий сон, Виктор… Или уже Дмитрий? В голове по этому вопросу все изрядно перемешалось. Да, он помнил почти все из прежней жизни, но так же прекрасно он помнил и свою недолгую жизнь ЗДЕСЬ, где бы это здесь ни было. Он был и Виктором, и Дмитрием сразу, и ни одним из них. С первого свою плату взяла нереальность, сквозь которую он прошел-продрался, а со второго – смерть, забравшая личность, но оставившая изрядную часть памяти. То, что получилось в результате… В общем, теперь ему предстояло заново познакомиться с самим собой. Повышенная эмоциональность и чувствительность восьмилетнего мальчика – и зрелый разум шестидесятилетнего мужчины. Знания и опыт целой жизни, перемешанные с любознательностью и жизнерадостностью того, кто только начинал жить. Гремучая смесь!

«Теперь понятно, почему так трудно отзывается средоточие. Удивительно, как оно вообще отзывается! Ну, благословясь, попробуем».

Тепло и жизнь, наполняющие тело, стали потихоньку концентрироваться в животе, медленно и осторожно сплетаясь-сливаясь в горячую точку. Она подросла, запульсировала в такт с ударами сердца, увеличилась еще – и вот в солнечном сплетении уже и не точка, а едва ощущаемый колючий клубочек силы. Покалывающий внутренности колючими лучиками разрядов, готовый раствориться при малейшей ошибке или недостаточном усилии воли, жадно впитывающий невеликий запас жизненных сил и такой родной! Чувствуя, что надолго его не хватит, травник очистил сознание, приготовился к боли и толкнул лучики-разряды вдоль позвоночника и по рукам-ногам. И едва удержался от стона – до того были сильны болезненные ощущения в спине и левой ноге. Чуть менее сильные, но тоже очень чувствительные вспышки пришли от руки и двух ребер справа, и совсем слабо откликнулась левая рука.

«Как минимум повреждение позвоночного столба и ноги. Перелом? Оттенок боли вроде бы не тот. В отличие от трех ребер, в которых точно была трещина. Правая рука?..»

Жалкие остатки силы разрядились в руку. После чего мальчику во второй раз показалось, что он видит странную сеточку-паутинку. Только на сей раз не одну, а сразу две, занятно переплетающихся между собой, причем первая была светло-синей, а вторая, едва заметная, – багрово-красной.

«Какой у меня хороший отвар получился. Даже после смерти видения ловлю!.. Так. Правая рука – повреждены нервы и связки. Получается, что более-менее шевелить я могу головой и левой рукой. И то радость. Хм… что-то больно уж интересный набор болячек получается!..»

В голове медленно всплыло воспоминание об уроке верховой езды. Смирная кобылка Рябинка, испугавшаяся непонятно чего и резко взбрыкнувшая крупом, короткое падение на ужасно твердую землю, неприятный хруст и боль, от которой невозможно дышать, – а потом испуганные шепотки толпы и раз и навсегда укоренившаяся в спине боль.

«Бедный малыш! Как же ему было страшно и одиноко! И тоскливо, когда он понял, что даже всесильный отец не может заставить лекарей вылечить его. Он… Медленно умирал? Потеряв интерес к жизни и окружению, лежал с закрытыми глазами. Вот и причина серой хмари – сильная травма, а еще боль, тоска и отрешенность».

Непрошеными гостями полились из глаз слезы, и, поддерживая их, словно бы сам по себе влажно хлюпнул нос. Почти сразу усилилось ощущение человеческого присутствия рядом, а потом лица легким перышком коснулся платок.

– Все хорошо, господин мой, все будет хорошо.

Тихий грудной женский голос, а затем и мягкая рука, приподнявшая его голову, заставили открыть глаза. Перед носом тут же обнаружилась небольшая плошка с прозрачной водой – самое то, что ему сейчас было нужно.

– Во-от так, потихонечку…

За первой плошкой последовала вторая, за второй третья – и только тогда он довольно откинулся обратно, с удивлением ощущая, как его начало клонить в сон. Все те же мягкие и ловкие руки чуть-чуть поправили и взбили подушку, подтянули легкое одеяльце и пропали, оставив после себя слабый запах полыни.

«Бедный малыш!..»

Повинуясь легкому движению руки, мягкие женские ладони вернули рубашку тонкого полотна обратно, прикрывая выпирающие ребра мальчика.

– Хмм!..

Пока лекарь Стендиш задумчиво пощипывал свою по-европейски куцую бороденку, ухаживающая за принцем крови служанка успела привести его постель в надлежащий порядок и теперь молчаливо стояла рядом. Сам же он пребывал в сильном сомнении – стоит ли и дальше пользовать микстурами и пилюлями принца Димитрия, или уже можно прекратить? С одной стороны, лекарства явно шли ему на пользу – пациент стал более подвижен, у него появился просто отменный аппетит, да и румянец стал довольно частым гостем на впалых щечках. Был и еще ряд других, не менее верных признаков. С другой же стороны, эта его постоянная сонливость и странная худоба, при том что кормили сына правителя очень сытно и чуть ли не за двоих! Да ко всему еще и полная немота!.. За все время, что прошло со дня его чудесного исцеления, наследник не произнес ни одного слова. Да что там слова – даже мычания или стона и то никто не услышал! Вдобавок Ральфа чем дальше, тем больше тревожила неприкрытая злость в глазах мальчика, направленная именно на его скромную особу. Понятно, что приготовленные им тинктуры горьки и неприятны на вкус, и в последнее время он даже добавлял в них мед… Не в ущерб лечебным качествам, конечно. Но все же – такие чувства в столь нежном возрасте?.. Будь пациент менее знатен – он бы этим, может, и пренебрег, да только, к его величайшему сожалению, принц крови к таковым ну никак не относился.

– Сегодня, пожалуй, обойдемся без… Пилюль. Да, определенно.

Все та же челядинка молчаливой тенью скользнула к сундуку у окна, на котором аккуратным рядком были расставлены драгоценные (из-за содержимого, конечно) кувшинчики, и привычными движениями начала намешивать в небольшой серебряный кубок целебное питье.

– Испей, царевич. Еще глоточек и еще один. Вот и хорошо, вот и ладушки!..

Утерев темные капли микстуры с уголка бледных губ, женщина отошла сполоснуть кубок, а мужчина внутренне поежился, заметив на себе долгий и обещающий очень много всего плохого взгляд синих глаз. Вернее сказать, темно-синих, но вот в такие моменты ему почему-то казалось, что именно черных. Кстати, еще одна странность, связанная с принцем крови, заключалась в том, что Ральфа в его присутствии охватывала неожиданная слабость и головокружение, и приключалось все это именно тогда, когда он производил осмотр тела. Отчего он в последнее время старался не прикасаться к мальчику лишний раз (по крайней мере, своими руками). И как ни странно – это помогало!.. Подавив невольный вздох и отогнав от себя мысли о возможной порче и темном колдовстве, наложенном на наследника престола и частично перешедшем на него, Стендиш перекрестился и отступил на пару шагов назад, выходя тем самым из видимости своего пациента. Терпеливо дождался, пока сиделка тоже осторожно отойдет на свое место у окошечка, усядется и через некоторое время едва заметно кивнет, подтверждая, что принц успокоился и заснул. Еще раз перекрестился и вышел, радуясь: на сегодня все его заботы были окончены.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 12 >>
На страницу:
5 из 12