Синяя Чайка

– Вы вернёте капитанский сундук…, вернее компас и чёрный мешочек с золотыми монетами, и это не обсуждается! – воскликнул он, видя, что я собрался возразить.

– Мы чтим законы страны, на территории которой, так или иначе ведём свою деятельность, но также требуем уважения и к нашим правилам. Будьте уверены, капитан, что Томас Тью разделит именно мою точку зрения – несколько фамильярно закончил незнакомец.

– Наша беседа затянулась – продолжил он:

– Запоминайте, недалеко от Порт-Ройяла, в 3-4х кабельтовых, севернее от входа в бухту, есть небольшой островок. Местные называют его Ада. Он необитаем. Завтра, за два часа до заката, вам надлежит прибыть туда, одному…. Впрочем, если боитесь, можете взять с собой своё оружие – мой собеседник помолчал и продолжил:

– Не забудьте то, о чём я вас просил, и ещё, для вашего же блага, капитан, не пытайтесь исчезнуть, убежать, спрятаться, или что то подобное, мы всё равно вас найдём, но переговоров уже не будет.

Он встал, забрал со стола монету, сунул руки в широкие рукава своего плаща. Сказал:

– Прощайте – и пошёл.…Ни к двери….К противоположной стене.…Не доходя до стены пару шагов, его фигура вдруг начала бледнеть и расплываться, и фьють, в доли секунды исчезла. Я сидел, как завороженный и смотрел на то место, где только что стоял незнакомец.

– Не понял! – я помотал головой и потёр глаза,

– А, что это было? – спросил я у пустоты, тщётно пялясь на белёную стену, без окон и дверей. Однако ответила мне не стена.

– Ещё есть? Давай быстрее! – раздался за моей спиной шёпот. От неожиданности я подпрыгнул на стуле, на котором сидел и обернулся.

– Тьфу на тебя! Напугала, дура! Чего тебе?

Я совсем забыл о девчонке, которую притащил с собой. Сейчас она стояла передо мной, волосы взлохмачены, глаза горят, и тычет мне ладонь в лицо:

– Ещё такая же монета есть? Давай быстрее!

– Господи, да что это за монеты такие, важные? – проворчал я, впрочем, вытаскивая на свет очередную монетку. Девчонка схватила её, подбежала к месту, где исчез незнакомец и вытянув руку, и раскрыв ладонь на которой лежала монета стала бормотать что то неразборчивое. Из всего монолога, который длился с минуту, практически на одном дыхании, я разобрал что то вроде: « Силы Небесные и Силы Земные….. Помогите найти пропажу….Как брат найдёт брата…Как близнецы похожие….Силы небесные и Силы Земные,,,, ведите меня к ней…Теперь я знаю где она… да будет так!» – она замолчала и стояла не шелохнувшись, словно статуя. Я увидел, что монета, лежавшая на её ладони, вдруг начала светиться золотым цветом всё ярче и ярче…

– Ай! – вскрикнула девушка и уронив монету, села на пол где стояла , и всхлипывая стала дуть на обожженную ладонь.

Я с интересом наблюдал происходящее.

– И чё? – наконец не выдержал я.

– И ни чё! – передразнила меня она и отвернулась.

– Ничего себе! Ты чего, колдунья что ли? Или эта…, типа, добрая фея?

– Да ладно! – продолжал я с ехидством.

– Я – нет! А вот бабушку мою весьма уважают, и не подкалывают, потому что боятся – отозвалась девчонка, показала мне язык и снова отвернулась.

– Вот те раз! Да я и не собирался подкалывать – искренне сказал я, она повернулась ко мне лицом.

– Ну, если только совсем чуть-чуть… – продолжил я, она опять отвернулась.

– Ну, хватит дуться…, слышишь…, тебя как зовут то? А то вместе уж без малого часов пять, а познакомиться как то и некогда было – примиряющее сказал я.

Потом подошёл и протянул руку, помогая девушке подняться.

– Аннет – сказала она, вставая.

– А меня Иван – я улыбнулся, – Ван де Кот, капитан брига «Синяя Чайка».

– Я видела, двухмачтовый корабль, с синими бортами и широкой белой полосой по пушечным портам – кивнула Аннет:

– Только мне показалось, что название было из одного слова – теперь уже в её голосе послышались ехидные нотки.

– Сегодня, не позже полудня, будет из двух – в тон ей ответил я.

Глава 11

За окном уже начинался рассвет, небо заметно посветлело и в комнате тоже стало намного светлее. Через открытое окно, слышалось многоголосное пение птиц, а свежий утренний воздух был наполнен ароматами растущих в саду цветов. Я внимательней взглянул на девушку. Рыжие волосы, растрёпанные после ночного сражения, серые, широко открытые глаза, чуть вздёрнутый носик, на щеках россыпь веснушек. Одета в белый сарафан, по которому без всякой системы раскиданы большие разноцветные цветы, на шее розовый, полупрозрачный платок, на ногах белые носочки и босоножки. Вот собственно и весь портрет, если не считать несколько царапин на руках и ногах, и уже обозначившийся синяк под левым глазом. Заметив, что я её разглядываю, Аннет округлила глаза:

– Чё ?! – копируя меня спросила она.

– Слушай, а сколько тебе лет? – вопросом на вопрос ответил я.

– …мне…двадцать…скоро будет… – замешкалась Аннет.

– Угу, скоро, лет через пять наверно? – спросил я.

– через четыре, …а-а…а дамам такие вопросы не задают! – попыталась перейти в наступление она.

– Слышь, ты, дама, а чего ты по ночам по городу шляешься, и куда только твои родители смотрят? – задал я вопрос, который мучил меня уже минут пятнадцать.

– Не твоё дело! – буркнула Аннет и опять отвернулась.

– Ну ладно, извини, но я должен был задать этот вопрос, понимаешь? – я попытался сгладить резкость своих слов. Аннет посмотрела мне в глаза.

– Правда, извини, не хочешь, не отвечай – смущаясь от возникшей неловкости, пробурчал я.

– У меня нет родителей – помолчав, проговорила она.

– Мама умерла давно, я почти её не помню, бабушка рассказывала, что в то время остров постоянно переходил из рук в руки, то англичанам, то испанцам, то голландцам. Война практически не прекращалась – вдруг полился рассказ. Я молча слушал, не делая попытки перебить, чтобы не спугнуть льющуюся речь.

–« Многие люди, в том числе и мои родители, бежали из города вглубь острова. В десяти километрах от города была основана деревушка, где и поселились беженцы. Мужчины, в основном рыбачили, женщины занимались домашними делами, да выращивали овощи на отвоёванных у леса полянах. Однако война за остров докатилась и до нашей деревни. Только пришла она к нам не в виде вооружённых солдат, стрельбы и пожаров, а гораздо страшнее, ужасная своей невидимостью и неизвестностью. Людей вдруг начала косить какая- то болезнь, мор. У человека внезапно поднимался сильный жар, он терял сознание, ненадолго приходил в себя, метался в бреду по кровати, кашлял кровью и снова терял сознание, а через три – четыре дня умирал. Бабушка с мамой дни и ночи напролёт проводили у постелей больных, поили их отварами из трав, которые собирали в лесу. Они тогда многих поставили на ноги. А вот сами… Вернее мама…». Девушка замолчала ненадолго. Глаза её блестели, но слёз не было, видать давно уж кончились. Помолчав и справившись с эмоциями, она продолжила рассказ: – «Бабушка до сих пор винит себя в её смерти, считает, что не доглядела, пропустила начало болезни, когда можно было вылечить наверняка. Однажды бабушка пошла за очередным сбором кореньев, так необходимых для приготовления снадобий и дошла до подножия холма, за лесом. Там есть небольшая пещера, и бьют родники, которые питают речку, протекающую через нашу деревню. Мы всегда брали из неё воду, готовили еду, пили. Бабушка увидела, как солдаты, под командованием тогдашнего губернатора, скидывали в пещеру трупы животных, которые подвозили на подводах из города. Она вышла из леса, стала кричать на солдат и ругать губернатора, но тот обозвал её ведьмой и приказал солдатам схватить её. Солдаты прикладами ружей стали бить бабушку, к счастью ей удалось вырваться и спрятаться в лесу. Несколько дней солдаты прочёсывали лес, однако найти её так и не смогли.

Когда бабушка вернулась в деревню, многие из тех, кто шёл на поправку, но не получил вовремя лекарство, умерли, умерла и мама. Бабушка рассказала отцу про всё, что произошло с ней. Отец погоревал, погоревал, да подговорил мужиков, которые ещё могли держаться на ногах, сколотить команду да отомстить за погибающую деревню. В один из воскресных дней они пригнали в город несколько подвод доверху гружёных сеном, однако на рынке заломили за него такую цену, что сено осталось нераспроданным. А ночью отец с мужиками взломали склады с ромом и виски, да притащили из порта бочки со смолой. Перерезали часовых , сложили сено с бочками смолы вокруг губернаторского дворца, да вокруг казарм, полили всё это добро отборным ромом и подожгли.» Аннет тяжело вздохнула, переведя дух продолжила: « Они сожгли всех. Кто пытался выбраться из горящих зданий, ловили и забрасывали назад в огонь. Тех, кто пытался тушить пожар, били палками и прогоняли. Утром, вся команда, во главе с отцом, всего человек двадцать, прошли по главной улице к порту. Жители смотрели им в след, но никто не рискнул остановить их. Они зашли на пришвартованный к пирсу губернаторский галеон, подняли чёрный флаг и ушли в море. Из крепости не прозвучало ни одного выстрела, говорят, гарнизонные солдаты стояли на стенах, сняв головные уборы. Вот и вся история. Отца я больше никогда не видела» – она грустно улыбнулась.

– Мда-а, вот так история. Даже мышь, загнанная в угол, бросается на кошку – пробормотал я:

– А, как же вы? Как выжили после всего случившегося?

– Да так и выжили, с бабулей вдвоём, в мёртвой деревне с мёртвой рекой – она посмотрела на меня печальными глазами

– это слова из песни, которую мы с бабушкой сочинили и иногда поём вместе.

– А, что, всё-таки, в городе-то делала, да ещё и ночью? опять спросил я. На этот раз девушка ответила спокойно: