Чу-zone

Майя кликнула ссылку и надолго зависла. Имя и фамилия ещё могли просто совпасть, но с фотографии ей застенчиво улыбался настоящий Дима. Посты – одни стихи, очень редко с картинками. Посвящения какой-то Майе. Этого года, прошлого, позапрошлого… стоп! Пост с её фотографией, явно сделанной на телефон. Она улыбалась, жмурясь от солнца.

Майя застыла, глядя в экран. Всё это время, фактически всю её сознательную жизнь рядом был Дима. Смотрел на неё, украдкой фотал, писал для неё стихи. Пошёл за ней в эту экспедицию, ни на что не надеясь… И хоть бы что-нибудь вслух вякнул зараза такая!

Девушка вдруг отчётливо осознала, что влюбилась по-настоящему. Намного серьёзней обычного.

Майя с Димой на раскопках работали всегда вместе, гуляли вечерами, взявшись за руки. Он признался, что давно в неё безнадёжно влюблён, ни на что не рассчитывает – ну, кто он такой – и ему очень жаль, что так получилось. Майя попыталась его подбодрить, как-то подтолкнуть, сказала, что от стихов у неё уже кружится голова.

Дима попросил подождать минутку, куда-то убежал и через минуту вернулся с гитарой. Она сидела на том же поваленном дереве, её поедали комары, а Дима стоял перед ней и пел. Играл он неплохо, голос тоже Майе нравился, однако с этим требовалось что-то делать.

В борьбе с Диминой застенчивостью Майя проявила терпение, и дело всё-таки дошло до поцелуя. Единственного, под самый конец экспедиции. И то ей пришлось сказать Диме, что тоже его очень любит – он был просто вынужден как-то реагировать. Осторожно, как хрустальную вазу, взял её за плечи и поцеловал. Причём ей стало ясно, что он знаком с поцелуями в самых общих чертах.

В принципе Дима поступал правильно, не стоило заниматься этим в походных условиях, фактически на виду у всей экспедиции. Он не мог её дискредитировать. Когда возвращались в Чудоевск, сидели в автобусе на одном кресле, разговаривали, обменялись номерами.

На другой день созвонились, встретились, Дима принёс розы. Они долго гуляли, взявшись за руки, целовались в парке. Посидели в кафе, поели мороженого. За разговором случайно выяснилось, что у него предки вернулись из отпуска, и друзей со свободными квартирами нет, у неё была та же ситуация.

Но нет преград для влюблённой девушки. Майя помогала отцу в исследованиях, фотографировала находки, вела архив записей. Слямзить ключ от лаборатории для неё труда не составило. Вечером Дима снова пришёл на встречу с цветами. Они посидели в кафе, гуляли в парке, целовались в тени деревьев. Когда пришла пора расставаться, они стояли, обнявшись. Майя несмело предложила зайти в лабораторию, без помех посмотреть на древний артефакт.

Дима возразил, что уже поздно, а лаборатория под охраной. Майя сказала, что у неё есть ключ, охране музея подвал пофиг, там сигнализация. Она просто позвонит и скажет кодовое слово, назовётся, объяснит, что забыла на работе кошелёк или косметичку. Дима согласился, что раз так, глупо было бы не воспользоваться такой возможностью ещё раз посмотреть на древние камни без помех.

Молодые люди зашли в круглосуточный супермаркет. Дима купил соку, пластиковых стаканчиков и сандвичей, а Майя попросила его подождать у входа, она кое-что забыла, вернулась и взяла пачку презервативов. Взявшись за руки, они пошли по ночному городу к краеведческому музею.

Майя открыла папкиным ключом двери, позвонила дежурному. Назвала кодовое слово, сообщила, что потеряла на работе зарплатную карточку, с полчасика поищет и, когда будет уходить, позвонит снова. Офицер пожелал ей удачи в поисках и отключился.

Они прошли широким коридором в довольно просторное помещение. Вдоль стен стояли столы с компьютерами, шкафы с папками, а в центре стояла матово-чёрная плита, покрытая письменами, и из неё торчала трёхгранная игла. Диме эта штука не понравилась с самого начала, ещё когда увидел её в экспедиции.

Так и сказал Майе, когда вынимал из пакета и ставил на плиту пластиковые контейнеры с сандвичами, стаканчики, сок. Она стала горячо возражать, что это могущественный магический артефакт. Да-да, магия существует! Здесь написано… Признаться, с этого места Майя просто выдумывала:

– Здесь написано, что это жертвенник истинной любви! Если на этой плите по настоящей любви девушка лишится невинности, влюблённых никто не сможет разлучить! Боги даруют им невиданную силу и удачу!

Дима растерянно пробормотал:

– Невинности?! Ты… ты…

Майя вкрадчиво уточнила:

– А ты что обо мне думал, Димочка?

Он смешался, торопливо проговорил:

– Ничего не думал! Я и сам ещё ни разу… извини… может, по домам? А?

Майя решительно налила в стаканчики соку, взяла сандвич, проворчала:

– Давай хоть поедим.

Дима взял сандвич и стаканчик соку. Ребята жевали, прихлёбывали сок и, стесняясь смотреть друг на друга, разглядывали плиту. Он спросил:

– Тут, правда, так и написано?

Майя вздохнула.

– Не знаю. Может, так, а может и что-то другое.

Дима обернулся к ней, прошептал:

– Ты придумала? Зачем?

Она молча понурилась. Дима жевал всё медленнее, до него, наконец, стало доходить, какой он идиот. Отпил соку, гулко сглотнул и бросил в пакет стаканчик и остатки бутерброда. Майя тоже допила сок и отправила свой стаканчик туда же. Дима взял девушку за талию, привлёк к себе, целуя, шептал:

– Я кретин, дубина, прости меня, прости…

Расстегнул на ней платье, потянул вниз, целуя плечи, грудь. Платье упало на пол, она помогла ему снять футболку. Димины пальцы сами нашли, где расстёгивается лифчик. Майя расстегнула ему брюки, он попытался уложить её на плиту. Она вдруг присела на корточки, вынула из кармашка платья презервативы, протянула Диме.

– Снимай штаны, – подсказала девушка.

Он принялся возиться с упаковкой, вынул изделие.

Майя сама спустила с него брюки и трусы, сказала:

– Дай-ка мне.

Она взяла в руки его орган, оттянула кожу, пару раз провела ладошкой, молодой организм сразу отозвался.

– Кажется, это делается так, – проговорила она, натягивая резинку, как видела в кино.

Дима поднял её за плечи, припал к губам, пил, наслаждался девушкой. Гладил спинку, ладони горели на её нежной коже. Уложил Майю на плиту, стянул трусики, целуя ножки. Сам освободился от брюк, лёг сверху. Она широко развела бёдра, взяла его орудие, направила в себя. Дима двинулся в глубину, преодолел лёгкое сопротивление, девушка ойкнула. Он замер, она взяла его за бёдра и сама задала темп.

Диму накрыло и унесло восторгом! Он прямо сию секунду обладает прекраснейшей, любимейшей, единственной девушкой на свете! Парень целовал её лицо, шею, двигался всё уверенней. Майя охала и постанывала от наслаждения. Горячо шептала:

– Да! Возьми меня! Я твоя!

Пусть для Димы это было простой констатацией факта, его этот шёпот заводил и толкал на свершения. Это должно продолжаться! Всегда! Счастью, казалось, не будет предела, эйфория нарастала океанской волной и всё-таки накрыла. Они забились в конвульсиях кульминации.

В этот момент вселенную расколол грохот, каменная игла вспыхнула. Дима рефлекторно поднял голову и увидел, как прямо из потолка в стелу ударила молния! Майя слабо проговорила:

– Ну, ты даёшь! Кажется, подо мной плита треснула. Вытаскивай, давай посмотрим.

Ребята повернулись на скрип двери. В лабораторию вошли десятеро очень удивлённых мужчин.

Где-то в параллельном мире.

Арчи встал на ноги уже на следующее утро, но для полного восстановления понадобились два дня. Два кошмарных дня он ходил с Джозом в подвалы замка. Допросы или истязания пленных слились в сплошную кровавую ленту, вопли, отражаясь от каменных стен, звенели в его ушах, вонь застенков преследовала даже во снах.

Джоз сказал, что это нужно их духам. Пока Арчи восстанавливается, глупо упускать возможность насытить их ненависть человеческими страданиями. Пытал Джоз, от Арчи требовалось лишь присутствовать и не терять лица. Парню удавалось сохранять невозмутимость при виде запредельной, какой-то космической жестокости, но он чувствовал, что ему оно точно не нужно. И его духу тоже! А если ему вот это нужно, пусть катится… вместе с Джозом.

Наставник говорил, что всё это во имя Ордена. Арчи и к Ордену стал относиться неприязненно. Он смотрел на чудовищные пытки и удивлялся себе прежнему. Как он мог быть таким слепым? Его отец и братья погибли за Орден… а орден – это война без конца. Война, Джоз и пытки!

Арчи понимал, что раньше, всего пару дней назад он бы сам себя убеждал, что должен привыкнуть, стать таким же, как Джоз, во имя Ордена! А сейчас смотрел на Джоза и думал, что Орден должен быть уничтожен. Просто потому, что это зло. Зло в чистом виде, без примесей.