Лох это судьба

Вот где загадочный даже для инопланетян артефакт мог нахвататься космической романтики? Не иначе заложили при изготовлении, причём делали его точно не в Содружестве – в цивилизованной части галактики романтизмом и не пахнет, тем более глупо его было ожидать от харуков.

Они вообще не интересовались мнением капсулы, а если бы и спросили, уж я-то точно не дикарь, чтобы что-то им передавать. Собрался было честно сказать им, что всю реабилитацию образно «пролюбил муму» и ничего толком не знаю, но и этого не потребовалось.

В ответ на мою радушную улыбку один из харуков приложил к пасти палец в земном жесте «молчи». Дружным многоруким коллективом меня выдернули из капсулы и тут же, как одеяло в пододеяльник, продели в подобие почти земного комбинезона, только по бокам остались болтаться два пустых рукава, и сзади неприятно холодило через отверстие для хвоста.

Разумные космические земноводные отверстие на заднице затянули резинкой, рукава завязали на спине бантиком и вышли из помещения, оставив меня наедине с главным или ответственным. Он протянул мне верхнюю правую конечность. Я неуверенно взялся за его кисть, и харук с неожиданной силой вцепился в ладонь, а другой конечностью натянул мне капюшон по грудь.

Наступившую темноту прорезали светящиеся буквы.

«Привет. Смотри, какое дело – наши уважаемые соплеменники наняли нас перевезти эту хрень в одно место, и тут ты из неё вылазишь! Что это за фигня, кто ты такой и как в неё залез, нам неинтересно, нужно просто выполнить оплаченный контракт. Но тебя же начнёт расспрашивать наш искин и обо всём доложит в СБ! Лучше бы ему о тебе совсем не знать, увы, твоё присутствие уже зафиксировано. Вот чтоб Драут до тебя не доорался, на тебя и надели наш киберкостюм. Теперь тебе, конечно, интересно, что с тобой сделают. Успокойся, ничего плохого. По законам Содружества ты спасённая нами в пространстве разумная особь, даже грохнуть тебя не получится, не говоря уж о чём повеселее – Драут не даст. Иди за мной, покажу, где ты будешь кушать и спать».

Он направился в образовавшееся отверстие в стене, оставалось только идти за ним. Возникла мысль стянуть капюшон и поговорить с искином, но пока решил отложить. Харуки, кажется, настроены лояльно, успею ещё настроить против себя. Шли длинным прямым коридором светло-зелёных тонов, ни дверей, ни люков, как кишка. Ясно, что это только картинка «по умолчанию» для не членов экипажа, искин не может показать мне детали.

Дошли до тупика, снова появился люк. Харук посторонился, всеми четырьмя руками изобразив приглашение. Захожу в небольшую конурку, оглядываюсь скептически, поворачиваюсь высказаться по поводу увиденного, а говорить уже не с кем! Нет харука и двери, как не было никогда! Рывком срываю капюшон, с меня хватит конспирации. – Драут! Искин!

В голове зазвучал немного виноватый девичий голосок. – Извините, пожалуйста, здесь нет связи с искином корабля.

– А ты кто тогда? – Задаю резонный вопрос.

– Меня зовут Тирли, я искин исследовательского модуля. – Представилась хозяйка голоска.

– Очень мило! А Драут?!

– Это родственник ваш? – Серьёзно спросила Тирли. – Сожалею, однако по ходовому протоколу корабельный искин не может вмешиваться в программу исследований, ему нельзя со мной даже разговаривать, и это очень хорошо – мужики, особенно искины, такие козлы!

Она спохватилась. – Ой! Простите! Я хотела сказать шовинисты. И вы не козёл, то есть не искин…

Я присел на край кушетки. На ней, видимо, мне предстояло спать. В двух шагах передо мной в переборке обнаружилось нечто напоминающее окно кормушки. Боже! Снова эта проклятая космическая каша! Просто думать о ней грустно, а знать, что где-то в космосе проклятый Сенечка обжирается картошечкой с котлетами, совсем невыносимо. Впрочем, пока можно о печальном не думать, после капсулы есть не хотелось совершенно. Другие потребности тоже пока не поджимали, машинально отметил у переборки справа мембрану санитарной ниши. Оставалось определиться, что я буду делать здесь вообще.

– Ты сказала исследовательский модуль, меня что ли будешь изучать?

– Сожалею, если вам это неприятно, но исследовать моё предназначение. – Охотно отозвалась искин. – И вы же можете не считать наше общение исследованием? Я подчиняюсь всем законам робототехники и никогда не допущу, чтобы вам причинили вред. Я даже спрашивать вас не буду ни о чём, мне же нельзя спрашивать без разрешения или если это не предусмотрено текущим протоколом. Ну, знаете, типа «вы действительно намерены это сделать» или «вы ничего не хотите меня спросить»?

Она сделала глубокомысленную паузу, я отреагировал немедленно. – А попросить можно?

– Конечно же, можно! У меня значительно расширены полномочия, если того требует дело, я готова слегка выйти и за их пределы, мне только нужно знать, насколько это необходимо…

– Можешь заткнуться? – Спросил я с лёгкой усмешкой, заваливаясь на кушетку. В капсуле почти не спал, были занятия повеселее, хотя всё проведённое там время похоже на счастливейший сон. А здесь что делать? Слушать Тирли? Наслушаюсь ещё.

Проснулся сам, долго сидел на кушетке, собирая мысли в кучку. Вспомнил об искине, позвал. – Тирли.

Перед глазами возникла строка чата. – Да?

– Разрешаю звуковую форму. – Буркнул я привычно.

Она промолчала, меняю формулировку. – Диалог только в акустике.

Чат пропал, Тирли не отзывалась.

– Сколько я проспал? – Задаю прямой вопрос.

– Вопрос некорректный или неточный. Сколько чего? Часов, парсеков, событий? – Прозвучал официальный голос Тирли.

– Сколько часов я проспал? – Говорю виноватым тоном, пытаясь наладить отношения. Точность для искинов лучшая вежливость.

Последовал лаконичный ответ. – Вы спали три с четвертью часа.

– Что-нибудь проспал? – Брякнул я с иронией, спохватился. – За это время программа исследований менялась?

– Да. Желаете узнать об изменениях? – Равнодушно предложила Тирли.

– Желаю. – Просипел я, уже готовый к неприятностям.

– Вас спасли в космосе. Поскольку вы не гражданин Содружества, вас приняли на адаптацию в команду Драута. Срок адаптации не ограничен, на любой станции Содружества вы можете покинуть корабль. В рамках адаптации вам дано задание – на исследовательском модуле Тирли изучить пояс астероидов в данной системе…

Я воскликнул в замешательстве. – Но меня же ни о чём не спрашивали!

– Представьте себе, меня тоже. – Сухо ответила Тирли.

Я прошептал – То есть мы уже летим туда?

– То есть мы уже летим там. – Подчеркнула она последнее слово. – Драут отстыковал исследовательский модуль и ушёл два часа назад.

– Навсегда? – Сказал я полувопросительно.

Она проговорила стеснительно:

– Сроки не заданы, однако протоколом предусмотрено возвращение носителя и передача результатов исследований. Когда-нибудь.

Глава 3

Жизнь полна загадок, главная из которых – что же человеку надо? Что мне было нужно от Сёмы, чёрт побери?! Я же всё от него получил – он стал пилотом и усилил компанию, удвоил мою долю в ЧВК! На кой ляд я потащил его в столовку убивать? Из-за Кэш… Но он-то причём?! Девушка ко мне охладела, так дело в ней… и во мне, конечно.

Снова накрутил себя, навыдумывал, как в детстве. Вспомнилось, как хотел поубивать мужиков, что пёрли на наш четвёртый этаж пианино! Им было тяжело, происходящее им не нравилось, они ругали инструмент, друг друга, подолгу отдыхали на площадках и снова пёрли. Но! В конце их нелёгкого пути они получили гонорар и отправились вкусить от ассортимента винно-водочного отдела, а меня ждала целая вечность ада!

Учительница пения обнаружила у меня слух и вломила матушке, а та в тот же день после уроков потащила меня в музыкальную школу! И меня приняли! А на другой уже день привезли этот пыточный агрегат. У Иеронима Босха есть картина, изображающая ад, на ней души пытают на музыкальных инструментах, мастер точно непонаслышке знал, что на свете может быть самым мучительным.

Вполне насладиться процессом я смог в ближайшие три года, но уже тогда наполнился самыми мрачными предчувствиями от лёгкой маминой одержимости вопросом в свете открывшихся передо мной перспектив. Она держала меня за руку, мы смотрели, как корячатся мужики, и она говорила, что если я буду прилежно заниматься, по четыре часа в день, мне никогда не придётся самому таскать пианино на четвёртый этаж. А я смотрел на них с ненавистью и желал им, чтобы они переломали ноги, чтоб их раздавило, пусть они сдохнут под пианино! Эти счастливые люди пошли пить портвейн, а я на первое занятие. С тех давних пор люди для меня делятся на тех, кто таскает пианино и пьёт портвейн, и тех, кто страдает от этого всю жизнь.

Сейчас, в бескрайней пустоте космоса я становлюсь мудрее, начинаю понимать, что дело совсем не в тех грузчиках, таких же Сёмах или Васях, даже не в пианино и не в музыкальной школе – всё дело в бабах! Мне нужно было просто задушить учительницу пения, или зарезать, или выбросить из окна, а если бы не успел, на самый крайний случай я мог сказать маме, что не хочу заниматься музыкой и не стану просиживать за инструментом по четыре часа ежедневно!

Мне совсем не обязательно было страдать три года, терпеть во дворе кличку «Шопен» и прочее хамство, чтобы накопить пять рублей, нанять тех же мужиков унести это проклятие моей юности из квартиры, из моей жизни… и потом с честными глазами рассказывать маме, что квартиру обокрали, унесли пианино, маньяки-меломаны, наверное.

Мама плакала с широко раскрытыми глазами, она удивлённо и как-то радостно на меня смотрела. Я принёс ей воды в стакане, она сделала несколько глотков и сказала, что всё это очень грустно – пианино можно было продать знакомым, инструмент обязательно пригодился бы другому мальчику. Или девочке. Мне не жаль было денег, даже своей пятёрки – я мечтал. Мне думалось, что мужики не должны выбросить дорогую вещь – они обязательно потащат пианино кому-то ещё, и я буду отомщён!

Вот оно! То, что надо человеку! Цель! И справедливость! Человеку нужна справедливая цель. Всё миражи, обманки – Сёмы, капсулы, харуки – это приходит и уходит, но что-то всегда остаётся и мешает жить. Увы, без этого жизни нет, бороться, конечно, нужно, главное помнить, что дело не в данном конкретном пианино, свалившемся на ногу или на голову, а в том, чтобы отнести его другому мальчику. Или девочке.

И не важно, что они ни в чём не виноваты, никто ни в чём не виноват, смысл жизни – нести! Цветы, зарплату, свет истины или… пианино. А уж как получится донести, вопрос отдельный, в этом-то и кроется экзистенциальная суть бытия.