И Будда – не беда!

– Правильно говорит уважаемый маленький летун, хотя я и не вижу, что это за птица, – раздался из кустов голос с прононсом, а вслед за голосом на тропинку выбрался индийский слон. Похлопав ушами, он картинно поклонился путешественникам. – Здравствуйте, дорогие друзья, хоть я и не пойму, что вы за люди. Ты, ящерка, здравствуй, и ты, собачка, тоже. – Мурзик угрожающе зарычал. – Ну, не здравствуй, как хочешь.

– Лориэль, что за беспредел такой? – повернулся к эльфу Рабинович. – Тут что, все животные разговаривают?

– Не все, уважаемый друг, хотя я и не знаю твоего имени, – прогудел слон, опередив ответ маленького экскурсовода. – В недавнем прошлом я был преданным слугой Шивы, но он случайно меня убил. Моя душа вселилась в слона, хоть это и не слишком удобно, а Шива, раскаявшись, но не имея возможности исправить карму, наделил меня даром речи, хотя мне почти не с кем разговаривать.

– Ладно. Хорошо. Так что ты, как там тебя зовут, говорил о дворце Шивы? – махнул рукой Рабинович.

– Слон, – ответил ему бывший преданный слуга Шивы.

– Что «слон»? – оторопел кинолог.

– Все зовут меня Слон, – последовал ответ. – Как меня звали раньше, я не помню, хоть это и печально, но мне очень нравится имя Дакша, хотя и не знаю почему.

– Ладно, Дакша, так что там с дворцом случилось? – повторил свой вопрос Рабинович.

– После того как Шива убил меня, он возненавидел это место, хоть я и не пойму, при чем тут оно, – прогудел слон. – Бог-разрушитель стер дворец в порошок, хоть я и не пойму, зачем такие траты, а затем возвел для себя новое жилище в другом конце этого мира, хоть я и не знаю, чем то место лучше. Шива строил свой дворец шесть дней и ночей, потому что слышал, будто кто-то так создавал вселенную, хотя и не знаю, где он такой ереси нахватался. Затем бог-разрушитель…

– Так, давай оставим историю на потом, – оборвал его Сеня. – Ты можешь нам объяснить, где находится новый дворец?

– Я могу вас даже туда проводить, хотя и не пойму, почему мне хочется вам помочь, – прогундосил Дакша.

– Спасибо, мы как-нибудь сами, – отказался Рабинович. – Ты объясни, а Лориэль…

– Ничего не выйдет, – оборвал его эльф и пояснил: – Без точных координат я бросок совершить не смогу. Можем материализоваться где-нибудь внутри скалы или еще где похуже.

– Нет уж, спасибо, – отказался кинолог и посмотрел на слона. – Ну что же, веди нас, Сусанин Иван.

– Мне больше нравится зваться Дакшей, хотя я и не пойму, чем Сусанин Иван хуже, – прогудел слон. – А чтобы я вас сослепу не растоптал, забирайтесь ко мне на спину. Мне не тяжело, да и двигаться будем быстрее, хоть я все-таки и не гоночный болид.

Предложение Дакши было принято путешественниками «на ура». Исключение составил только Попов, вспомнивший об антипатии, которую питали к нему все парнокопытные. Однако никто из присутствующих сказать, является ли парнокопытным слон и, вообще, копытный ли он, не мог. Сам Дакша ответа на поповский вопрос не дал, заявив, что подошвы ног своих он не видел и совершенно не знает, как с научной точки зрения называется нижняя часть его ног. Пришлось криминалисту покориться неизвестности и взобраться на спину животного с неизвестной анатомией конечностей. А вот Мурзика, как Сеня ни старался, загнать на спину слону не удалось. Пес наотрез отказался путешествовать таким образом, предпочтя поездке прогулку на своих двоих… Четверых то есть!

Уже через полчаса после начала путешествия на спине Дакши Сеня начал догадываться, за что его мог в прошлой жизни убить Шива. Слон оказался жутко болтливым созданием, и никакие уговоры, никакие меры воздействия не могли заставить его замолчать. Дакша оказался настолько разговорчив, что сумел вывести из себя даже омоновца, обычно не раздражавшегося от чужой болтовни. Размахивая перед глазами слона пистолетом, Ваня заявил, что пристрелит ушастого говоруна, если тот не заткнется.

– Из такой маленькой штучки меня не пристрелить, хоть я и не пойму, зачем вам это понадобилось, – заявил в ответ Дакша, скосив глаза на Ванино табельное оружие. – Даже у Шивы, а он понимает толк в убийствах, магический жезл большего размера. Поэтому давайте не будем говорить о смерти, хотя я и не пойму, что в ней страшного.

Ментам после такого заявления осталось только сдаться и терпеливо сносить болтовню слона, изголодавшегося по умным беседам. Впрочем, умными рассказы Дакши назвать было очень трудно. По большей части слон рассказывал о том, как он был человеком, что делал, как служил Шиве и насколько велик был его прежний господин. Еще Дакша жаловался на то, что, видимо, слишком мягок был в прошлой жизни, потому и вселилась душа не в тигра, грозу и хозяина джунглей, а в слона. И тут же поправлялся, что слоном быть лучше, чем, скажем, баобабом. У последнего даже рта нет, и ни с кем поговорить он не может. С чем менты после первого часа поездки оказались в корне не согласны. В тот момент им казалось, что любой молчаливый баобаб куда лучше болтливого слона.

До полудня Дакша не замолкал ни на минуту, лишь изредка прерываясь для того, чтобы услышать вопрос Горыныча, решившего пополнить свой багаж знаний сведениями о жизни и быте индийских богов. Так сказать, в качестве факультативных занятий. Менты ему не мешали. Хотя бы потому, что, когда говорил Горыныч, Дакша молчал, и в эти краткие мгновения путешественники чувствовали себя почти на вершине блаженства.

Ближе к полудню Жомов попросил Дакшу остановиться. Отобрав у недоумевающего Попова ремень, омоновец слез со слоновьей спины и ремнем притянул нижнюю челюсть Дакши к хоботу. Слон не сопротивлялся, глядя на Ваню грустными глазами, и спокойно продолжил путь, едва омоновец забрался к нему на спину. Однако болтать он не перестал! Правда, вместо связных слов из пасти Дакши теперь вырывалось лишь невнятное, но зато непрерывное мычание. Пару минут послушав этот гул, Ваня не выдержал и, решив, что уж лучше пусть слон болтает, чем мычит, развязал ремень и вернул амуницию Попову.

– Спасибо. Так действительно намного лучше разговаривать, – поблагодарил Ваню Дакша. – Хотя я и не понимаю, зачем вам нужно было связывать мне рот, но если вам мои слова так будут понятнее, то можете повесить ремень назад.

– Нет уж, мы тебя и так поймем, – заверил слона Рабинович.

Когда солнце оказалось в зените, путешественники вдруг поняли, что золото и драгоценные камни в пути бесполезны, поскольку ни съесть, ни выпить их нельзя. Изнуренный Попов попросил Дакшу доставить их к ближайшему трактиру, но выяснилось, что слон даже слова такого не знает. А после того, как криминалист ему объяснил, что подразумевается под словом «трактир», Дакша заявил, что таких заведений здесь, в мире, где живет Шива, не существует. Тут все пьют и едят дома. В крайнем случае в качестве влаги используют воду из ручья, а в пищу употребляют дичь или фрукты с деревьев.

– Ну так привези нас к какому-нибудь ручью и фруктовому дереву, – потребовал криминалист.

Дакша просьбу исполнил и, поведя хоботом из стороны в сторону, решительно свернул с тропинки в гущу джунглей. Поначалу слон забыл, что те ветки, которые хлещут его по спине, не причиняя боли, могут запросто убить людей. Ему об этом факте дружно напомнили, и Дакша, дабы не лишиться собеседников, принялся ломать хоботом ветки и молодые деревца, расчищая себе путь. Примерно через полчаса протаптывания новой дороги слон вышел на берег небольшой речки. Он хоботом указал путешественникам на воду и на несколько апельсиновых деревьев, росших неподалеку, и заявил, что, пока люди едят, он искупается. За что тут же получил по ушам.

– Сначала мы напьемся, а потом ты будешь в речке воду мутить. Все ясно? – поинтересовался Сеня.

– Как скажете, хотя я и не пойму, чем мутная вода хуже чистой, – махнул ушами слон и стал ждать, пока люди напьются.

Люди не только напились хрустально чистой, ломящей зубы воды, но и умылись, пытаясь хоть как-то отогнать от себя жару. Горыныч, которому высокая температура была чрезвычайно приятна, посмеивался над ментами, а затем начал ловить и лопать насекомых, которых в прибрежной траве было очень много. Попов, на минуту пожалев, что не является всеядным подобно Горынычу, побрел к апельсиновым деревьям, но дойти до них не успел. Навстречу ему из подлеска на небольшую поляну вышел волк. За ним еще один, и еще… Дальше продолжайте до нужного вам количества. Попов застыл. Волки тоже.

– Маугли? – глядя на криминалиста, спросил первый волк.

– Очки надень! – рявкнул на него второй. – Сколько раз тебе говорить, что если врач чего присоветовал, это надо выполнять.

Первый волк достал откуда-то из-под брюха очки и неуклюже нацепил их на нос. Попов ошарашенно наблюдал за всеми этими манипуляциями.

– Нет, ни фига это не Маугли, – констатировал первый волк. – Но ведь не Балу же это?

– Акела, ты совсем из ума выжил, – заявил второй. – Это человеческий детеныш. Правда, что-то он крупноват. Может быть, стоит его съесть?

– Это ты совсем из ума выжил, Серый, – осадил его Акела. – Мы не едим человеческих детенышей. Мы – свободное племя.

Все путешественники, за исключением слона, с упоением плещущегося в реке, с удивлением наблюдали за этим диалогом. Попов не шевелился, судорожно сжимая в руках резиновую дубинку, а Жомов с Рабиновичем достали пистолеты, приготовившись стрелять, в случае необходимости, на поражение. Мурзик, скаля зубы, подошел к криминалисту, а Горыныч прекратил пожирать насекомых и, распаляя себя, стал выпускать небольшие язычки пламени. Однако после заявления Акелы все немного успокоились, и тут из кустов вышел огромный тигр в сопровождении шакала.

– Человеческий детеныш мой, – прорычал тигр. – Отдайте его мне!

– Свободу Юрию Деточкину!.. То есть отдайте детеныша Шерхану, – взвизгнул шакал.

– А, в натуре, зачем нам человеческий детеныш? – вякнули несколько волков. – Отдадим его, да и дело с концом.

– Вы что, одурели? – поинтересовался Акела, снимая очки. – Мы свободное племя и не будем слушать какую-то паленую кошку. И потом, – волк кивнул головой в сторону Сени и омоновца, – будут стрелять по мне, а зацепят вас.

– Белый… То есть, Акела, мы с первого класса вместе. И за все, что мы делаем, отвечать будем тоже вместе, – заявил ему второй волк, щелкая зубами, и неизвестно, чем бы все закончилось, не вылези Дакша из воды.

– Вы что тут, с ума сошли все? – меланхолично поинтересовался он, подходя к стае. – Мало того, что сказку про Маугли по второму кругу решили прокрутить, так еще и из российского сериала монологов понадергали. А ну, брысь все отсюда, пока я не разозлился. Хотя я и не знаю, почему я до сих пор такой терпеливый.

– Ой, блин, и покуражиться нельзя, – обиделся Шер-хан, первым ныряя в кусты.

– Акела промахнулся, Акела промахнулся! – завопил шакал.

– Придурок, он никуда и не прыгал, – осадил его Серый.

– Да? Ну и ладно, – согласился Табаки и вслед за тигром помчался в кусты. – Акела никуда и не прыгал, Акела никуда и не прыгал!..

– Да-а, весело у вас тут живется, – констатировал Попов, глядя вслед исчезающим волкам.

– Не обращайте внимания. Это еще ерунда, – помахал ушами слон. – Вот когда они в лицах сказку про Красную Шапочку пытаются разыграть, тут хоть святых выноси, хотя я и не знаю, чем вынос святых этим остолопам поможет.

Почему-то после знакомства с сумасшедшими волками есть Попову абсолютно расхотелось. Более того, с тех самых пор вид апельсинов начал вызывать у криминалиста стойкое раздражение, тошноту и позывы обратиться в психбольницу. Дабы не расстраивать последним свою маму, Андрюша зарекся впредь находиться в тех местах, где апельсины могут оказаться, и все фруктовые лотки на базарах обходил стороной. Но это позже. А пока он просто вернулся на берег реки к поджидавшим его друзьям.

– Покушал? – ехидно поинтересовался Рабинович.