Время, вперед! Гвардия будущего (сборник)

– Например, какими? – спросила Мария. Наша милая беседа постепенно превращалась в настоящее интервью. Мне надо быть настороже.

– Прикладными! – расплывчато ответил я. – Послушайте, Мария, а что вы собираетесь делать с моим рассказом? Реклама нам ни к чему!

– Сергей, вы же здравомыслящий человек! – Качалова удивленно посмотрела на меня. – Ну что я могу сделать с вашими откровениями? В журнале их напечатать? Так мне никто не поверит! А вопросы я задаю с целью удовлетворения своего личного любопытства. Ведь не каждый день удается встретиться с путешественниками по времени.

И действительно, что это я всполошился? Если я сейчас встану и уйду, журналистка никогда не найдет меня – Москва город большой, а Сергеев Ивановых в нем тысяч пятьдесят! Качаловой, наверное, и вправду просто интересно!

– Извините за подозрение, Маша. Что вы еще хотите узнать? – спросил я.

– Знаете, Сергей, мне сейчас в голову лезут только глупые вопросы. Мне надо обдумать ту информацию, которой вы поделились, – Мария посмотрела на часы. – Ого! Уже восемь вечера! Мы с вами заболтались. Давайте встретимся еще раз.

– Давайте, но я надеюсь, что мы с вами встретимся еще не один раз. В целях соблюдения конспирации свяжемся по электронной почте. – Я подозвал официанта и расплатился по счету. Мы с Качаловой вместе вышли на улицу. – Вас подвезти?

– Нет, спасибо, я на своей. – Мария показала на припаркованную рядом ярко-синюю «девчачью» машинку – «Пежо-206». – А вы знаете, что здесь рядом, на Страстном бульваре, недавно произошло загадочное происшествие?

– Нет, я был за границей, да и вообще новостями не очень интересуюсь, – ответил я.

– Пять дней назад, вечером, посреди пробки возле киноконцертного зала «Пушкинский» обнаружили брошенный автомобиль. Неизвестной конструкции, по-видимому, самосбор, без номеров. Весь салон был залит кровью. Очевидцы утверждали, что машину покинул молодой человек в рваном комбинезоне военного образца. И что самое интересное, якобы этот парень нес в руках отрубленную человеческую голову.

– Наверняка статья об этом случае появилась в «Московском комсомольце». В этой желтой газетенке любят дешевые сенсации, – сказал я.

Мария хотела что-то протестующе ответить, но тут у меня запиликал сотовый телефон. Я извинился и достал трубку. Звонил Мишка.

– Серега, беда! – взволнованным голосом начал Бэдмен. – Мне только что звонил Гарик, он в Москве.

– Ну и что? – не понял я. – Соберемся, отметим его приезд!

– Мне показалось, что он не в себе, причем очень. Так что бросай все и рви в «Песочницу»! – Мишка повесил трубку.

– Маша, извините, но мне пора, труба зовет! – сказал я. – До встречи в Сети!

– До встречи! – ответила Качалова.

Я прыгнул в свой «Росинант» и помчался на Симферопольское шоссе. К «Песочнице» мы с Мишкой подъехали почти одновременно. Ворота участка стояли открытые настеж. У гаража раскорячилась «Газель». Через минуту из подвала вылез Гарик. Он, пыхтя, тащил на плече «ПК».

– Горыныч, что случилось? – заорал Мишка. – Ты что, на войну собрался?

– Там татары наших, как капусту, шинкуют! Наемники в доспехах прут македонской фалангой! Я этим уродам сейчас устрою! – прокричал в ответ Игорь и, скинув пулемет в кузов фургона, где уже громоздилась куча стволов и патронных ящиков, снова кинулся в подвал. Мы с Бэдменом догнали «защитника православного воинства» только в дверях оружейной. Наш друг, надрываясь, выволакивал со склада ящик с гранатами.

– Гарик, остановись, стрельбой ты ничего не добьешься! – сказал я.

– Не добьюсь, так душу отведу, не могу я больше на это смотреть! – ответил Игорь, но в нем будто что-то перегорело, и он, бросив ящик, сел на бетонный пол. – Вы бы видели, что там творится! Кровища рекой хлещет, руки-ноги в разные стороны летят. Давайте сделаем хоть что-нибудь!

– Так у Мамая войско триста тысяч человек, пулеметы там не помогут. Максимум тысяч пять положим, – сказал я, – нужны пушки. Ну, допустим достанем мы необходимые орудия. Так ведь втроем мы больше чем из одной стрелять не сможем. А как отреагируют русские на появление артиллерии на поле боя? Примут нас за архангелов?

– У русских к тому времени уже были пушки! – вставил слово Суворов.

– Да, но стояли они только на стенах Кремля, а князю Дмитрию нужна полевая артиллерия. – Сейчас главным для нас с Мишкой было уболтать Гарика, чтобы он успокоился. – Наилучшим решением было бы появиться за несколько лет до Куликовской битвы и подготовить материально-техническую базу.

– Московское княжество при Дмитрии не вылезало из войн. Сначала подавление мятежа тверского князя, потом поход на волжских булгар. Так что начинать придется очень рано, лучше всего до строительства каменной крепости в Москве. Заодно и при сооружении укреплений поможем. Можно сразу спроектировать стены под размещение на них артиллерии, – сказал Мишка, – а представиться можно архитекторами из Европы. Где тогда были самые грамотные архитекторы?

– В Италии! – Ответил Горыныч, вставая с пола. – Тут может открыться большой простор для внедрения. В то время к князю Дмитрию поступало на службу много иностранцев, приблизительно как при Петре Первом. Большинство из волонтеров не были православными, а многие так и вообще не христиане. Дмитрию нравилось быть крестным отцом своих новых подчиненных.

– Вот и отлично! Разыграем мастеров широкого профиля из Италии. Этаких многостаночников, как Леонардо да Винчи. Примем православие из рук князя. Построим белокаменный Кремль, начнем изготовление пушек на месте, соберем и обучим необходимое количество пушкарей и, чем черт не шутит, мушкетеров. Создание этих подразделений может положить основу регулярной армии. А с войском нового типа, вооруженным огнестрельным оружием, русские разнесут орду Мамая в клочки. – Это мое заявление грозило стать программой на несколько лет. – Только подготовиться нужно очень тщательно!

Глава 11

После того как нам удалось успокоить Гарика, он решил все-таки продолжить съемки своего фильма. На всякий случай с ним поехал Мишка, а я остался в Москве на хозяйстве. Провожая друзей, я пошутил, что, если они сорвутся оба, то мне одному не удастся их остановить. В ответ на эту реплику Горыныч только мрачно кивнул. Уж ему-то было отлично известно, сколько поводов для срыва может найтись при виде битвы такого рода.

Пребывая в одиночестве, я за пару дней закончил монтаж полнометражной ленты о строительстве пирамид и после окончания работы заскучал. Спасением для меня послужило пришедшее по «мылу» письмо от Марии. В первых двух абзацах Качалова изливала славословия по поводу нашей гениальности и мастерства. Это меня сразу насторожило. Ну, конечно – в третьем абзаце своего послания Маша тонко и завуалированно просила взять ее в прошлое. Девушке очень хотелось окунуться в атмосферу таинственных перемещений по времени. Видеокадры из прошлого журналистку уже не удовлетворяли.

Немного поразмыслив, я решил, что небольшая прогулка в Москву начала двадцатого века ничем Марии не повредит, да и мне позволит развеять скуку. Поэтому я отправил Качаловой сообщение о согласии на экскурсию, предупредив о соблюдении необходимой конспирации при подготовке. Маша должна была самостоятельно обзавестись одеждой носимого на рубеже веков фасона. Особого труда ей это не составит. Модных журналов того времени можно найти великое множество. Я не взял на себя смелость подбирать платье для молодой девушки.

Видимо, процесс выбора сильно увлек Марию, потому что в следующий раз она связалась со мной только через три дня. Оказалось, что модель платья Маша нашла довольно быстро, но много времени отнял пошив. Качалова не поленилась прислать мне свою фотографию в новом прикиде, то ли чтобы я полюбовался на нее, то ли чтобы оценил степень соответствия наряда заданному времени. Имея опыт нескольких походов в начало века, я не нашел в Машиной одежде никаких явных несообразностей.

Наконец подготовительный этап был закончен, и я назначил Марии встречу. Высадку решил производить на хорошо знакомой 2-й Тверской-Ямской улице, достаточно безлюдной в любые времена, но находящейся поблизости от исторического центра. Качалова была немало удивлена, когда на встречу я приехал на фургоне «Газель» и пригласил девушку внутрь. Но удивление Марии переросло в изумление, когда, пощелкав клавишами на ноутбуке, я нажал «Ввод», и в задней части салона открылось окно в ясный, солнечный день ранней осени. Маша посмотрела наружу через лобовое стекло – там была видна слегка пыльная, но все еще яркая зелень июля, накрапывал дождь. Тогда девушка посмотрела на меня и прошептала: «Фантастика!» Кажется, Мария до последней секунды не верила в реальность машины времени.

Я выпрыгнул наружу через «окно» и огляделся. Вокруг никого. Что и следовало ожидать – ведь накануне я облазил тут все с «глазком» в руках, тщательно выбирая место и время высадки. Для прогулки я выбрал погожий денек в начале октября 1902 года. Не хотелось страдать от жары летом и от холода зимой.

– Прошу вас, мадемуазель, – сказал я, подавая Марии руку. Она осторожно, даже как-то крадучись, ступила на булыжник мостовой и сделала несколько шагов. – Машенька, не беспокойтесь, гравитация здесь такая же, как в наше время.

– Сергей, пожалуйста, не смейтесь надо мной. Вы уже бывалый путешественник, а я здесь первый раз и очень боюсь. Будьте снисходительны. – Мария умоляюще посмотрела на меня.

Я усмехнулся. И куда только делась самоуверенная, знающая себе цену девушка из третьего тысячелетия? Когда я свернул «окно», Маша вцепилась в мой рукав и прижалась, дрожа всем телом:

– Что случилось? Машина времени сломалась?

– Господи, Маша, не пугайтесь вы так! Это всего лишь процедура для маскировки места входа. Так же легко я могу произвести обратное действие, – я развернул «окно», и Качалова, увидев интерьер салона «Газели», слегка успокоилась. По крайней мере перестала дрожать. – Извините, что не предупредил. Когда мы испытывали развертку-свертку «окна», я тоже испытал похожие чувства. Чтобы вас окончательно утешить, могу сказать, что пока мы находимся здесь, вы ни на секунду не постареете. Любые материальные предметы, в том числе наши тела, попав в иную реальность, как бы консервируются.

Я снова свернул «окно», Мария взяла меня под руку, и мы неспешной походкой направились в сторону Тверской. На ходу я инструктировал журналистку, как себя вести в этой обстановке:

– Ни с кем не заговаривайте. Возможно, кто-то будет задавать вопросы, отвечайте только, если обращаются непосредственно к вам. Родной язык за сто лет почти не изменился, но вы можете машинально вставить какое-либо сленговое слово или идиому. Так что, как говорят наши бритоголовые современники, фильтруйте базар. Мы будем выдавать себя за богатых иностранцев, поэтому, произнося что-то по-русски, постарайтесь имитировать легкий акцент. Кстати, каким-нибудь зарубежным языком владеете?

– Да, английским свободно!

– В принципе неплохо! При посторонних будем общаться по-английски. Но все-таки в разговоре старайтесь не касаться тем, связанных с нашим прибытием из будущего. Здесь очень многие отлично знают и английский, и французский, и немецкий. Нам было бы лучше владеть испанским или итальянским.

– Сергей, а вы говорите на всех этих языках?

– Да, но немного хуже по-французски. Пришлось изучить необходимый набор. А потом, изучив один язык, гораздо проще выучить другой.

Вскоре мы вышли на Тверскую улицу и продолжили свою прогулку в направлении Кремля. Мария во все глаза смотрела на дома, на витрины магазинов, на извозчичьи пролетки и кареты богачей, на лица и одежду прохожих. Ей все казалось необыкновенно красивым и каким-то милым и уютным. Ведь улица, по которой мы шли, была почти в два раза уже современной нам. Ни одного здания в стиле сталинского ампира. Не видно даже знаменитого первого московского небоскреба – десятиэтажки инженера Нирнзее. Этот дом будет построен только через несколько лет.

Вскоре я заметил взгляды, которые бросали на нас идущие навстречу люди. Враждебности в них не чувствовалось, скорее доброжелательное любопытство. Видимо, внимание привлекала наша одежда. Я прекрасно помнил по прошлым визитам в эту эпоху, что мой сшитый на заказ костюм из тончайшей чесучи светло-шоколадного цвета, вкупе с широкополой мягкой велюровой шляпой придавал мне вид богатого нерусского денди, одетого по последней парижской моде. Теперь же рядом со мной шла красивая девушка, наряд которой тоже нельзя было назвать повседневным и обыденным. На Маше был темно-зеленый приталенный жакет из легкого габардина и длинная шелковая юбка цвета морской волны. Головку девушки очень украшала элегантная шляпка с вуалью. Я знал, что мы будем привлекать внимание своей непохожестью на окружающих, ведь для того, чтобы точно соответствовать нужному времени, необходима более длительная подготовка. Поэтому я постарался дополнить нашу непохожесть дорогими аксессуарами, придающими нам вид хотя и чудаковатый, но респектабельный и богатый. Я по жизни терпеть не могу никаких мужских украшений, но здесь нацепил булавку для галстука с огромным бриллиантом (из Алмазного фонда) и вдел в манжеты запонки с немаленькими сапфирами. В правой руке я держал трость красного дерева с золотым наконечником в виде головы тигра с глазами из опалов. А Мария демонстрировала великолепные антикварные нефритовые серьги и кулон с крупными изумрудами. Так что прохожим действительно было на что поглядеть.

Не забыл я и про безопасность. Под пиджаком в наплечной сбруе привычно прятались два «стечкина» и четыре запасные обоймы. Но в этом походе я не рассчитывал на проблемы. Слишком мирная здесь жизнь.

Вскоре мне надоел повышенный интерес со стороны местных жителей. Поэтому на Страстной площади мы сели в наемный экипаж и приказали извозчику не спеша ехать по Бульварному кольцу. Машиным восторгам по поводу увиденного не было предела. Она то и дело принималась щебетать по-английски, расхваливая и здешние красоты, и колоритных людей, и воздух, не загрязненный автомобильными выхлопами.