Спасибо деду за Победу! (сборник)

– Могу дать во временное пользование! – делаю предложение, от которого невозможно отказаться. – Винтовка новенькая, на ней мухи не еблись, к ней четыре магазина. Отдашь, когда мы отсюда тебя вынесем. Я потому про патроны и спросил – все-таки автоматическая, боеприпасы жрет, как голодный бегемот. Если у тебя меньше сотни…

– У меня триста штук! – спокойно говорит Петров, аккуратно укладывая раненую ногу.

Вот хомячина, а ведь молчал! То-то у него вещмешок словно кирпичами набит… Старшина – предок прапорщика!

– Ты, случайно, с финнами не воевал? – спрашиваю наугад.

– Да, а как ты догадался? – удивленно интересуется Петров.

– Отец рассказывал, что все, кто Зимнюю войну в боевых частях прошел, штатным боекомплектом не ограничиваются.

– Есть такое дело… – усмехается Петров. – Помыкались спервоначалу… Когда имеющиеся четыре десятка за полчаса боя вылетают, а потом хоть зубами грызи, хоть матом крой… Вот и начали на себе по полпуда патронов таскать. Ладно, давай тащи свой агрегат!

Спускаюсь в овраг. Он уже опустел, остались только раненые, которых планировали отнести второй ходкой. Дай бог, чтобы она состоялась, эта ходка… Так, мой сверток никто не трогал. Что тут у меня? Немецкая ременная разгрузка, подсумки к ней со всякой мелочовкой, малая пехотная лопатка в чехле, большая брезентовая сумка с патронами, две гранаты, фляга с водой… все. Ага, а вот и автомат – к нему тоже не прикасались. Эх… надеюсь, что он Петрову не понадобится – никто нас не найдет. А мне-то что в поиске понадобится? Как раз патроны и фляга. Сумка хоть и тяжелая, но с удобным плечевым ремнем. Интересно, а для чего она фрицам? Ведь явно не для переноски боеприпасов![39 - Продолговатая брезентовая сумка с плечевым ремнем предназначалась для переноски гранат. Но по необходимости солдаты использовали ее для переноски патронов. (Прим. авт.)]

Надеваю на себя портупею, гранаты сую за ремень, сумку через плечо, карабин в руки… Готов? Пожалуй… Оставленные ребятишки с тоской смотрят вслед, когда я ухожу. Так и хочется обернуться и успокоить. Сказать какую-нибудь глупость вроде «я вернусь». Плохая примета! Но я все равно вернусь…

Глава 9

Рощица, разделявшая овраг и поле, где накануне погибли наши товарищи, крохотная – сто метров в ширину, двести в длину. К тому же вчера в ней прятались от бомбежки несколько десятков человек. Потом здесь же резали жерди и ветки для носилок, брали хворост для костров. В общем, натоптали изрядно. Я хоть и охотник, умею читать звериные следы, но обычно это делается на фоне нетронутой природы, а не посреди городского парка после шумного праздника. Поэтому следы Гончарука отыскались с большим трудом. Помогли его ботинки – они оставляли оригинальный отпечаток, непохожий на отпечатки гражданской обуви. Да и размер…

Цепочка следов вела на запад. Впрочем, дальше шло открытое пространство, то самое, где вчера резвились фашистские летчики и танкисты. И Гончарук двинулся именно к разгромленному поезду и трупам. Что ему там могло понадобиться?

Потратив пять минут на внимательнейший осмотр местности и не заметив никакого движения, я крадучись вышел из-за прикрытия деревьев. Здесь след терялся, но буквально через пару сотен метров я наткнулся на четкий отпечаток армейского ботинка в подсохшей луже крови. И какое-то время отслеживал перемещения беглеца по кровавой цепочке. Но ближе к месту жестокой расправы земля оказалась утоптана и изрыта гусеницами, да и кровь с подошвы Гончарука стерлась – след опять пропал. Однако бегло осмотрев раздавленные гусеницами тела, я заметил, что их трогали – многие оказались перевернуты. Зачем сержант это сделал? Да, блин горелый! Он же, сволочь, карманы выворачивал! Старательно так…

Я ускорил шаг и пошел по дуге, обходя трупы и внимательно глядя под ноги. Ведь Гончарук уже ушел, надо только поймать дорожку его отхода. Вскоре мне «повезло» – наткнулся на очередное свидетельство мерзости беглеца. Немного на отшибе лежало тело молодой девушки, погибшей, должно быть, еще при бомбежке. И сержант, проходя мимо, задрал на ней подол платьица и стянул трусы. А потом какое-то время топтался рядом – количество отпечатков ботинок превышало два десятка. С этого места след уже не терялся.

Дальше Гончарук шел ровно, никуда не сворачивая. И я, следом за ним, вскоре вышел на дорогу, по которой сегодня утром нас вез дед Пасько. Отпечатков в дорожной пыли явно прибавилось – кроме сержанта отметились два или три мотоцикла. Судя по рисунку протектора, они проехали на восток. Ну а чертов Гончарук снова потянул меня на запад. Пару километров я протопал, не встретив ни одной живой души. А затем мне послышался топот ног. Бежали несколько человек.

Я мгновенно нырнул в ближайшие кусты и принял стойку для стрельбы с колена. Из-за поворота выскочили знакомые личности – братья-разведчики. А вот преследующие их парни оказались незнакомыми. Судя по одежде – местные жители, молодые, лет по шестнадцать. Двое из них держали в руках дубинки, третий – охотничье ружье. Причем выражение их лиц говорило о крайней степени ярости – с такими рожами спортивным бегом не занимаются. Братья явно чем-то насолили крестьянам – и те страстно желали их побить. Как минимум, а скорее всего – прибить насмерть.

Дождавшись, когда погоня проскочит мимо моего укрытия, я, не особо задумываясь, выстрелил по замыкающему. Целился по ногам – я ведь не зверь какой, крестьян без разбора убивать. Обладатель ружья кубарем покатился на обочину, а его дружки по инерции пробежали еще два десятка метров, прежде чем развернулись на звук выстрела. За это время успеваю передернуть затвор, вылезти из кустов, подойти к раненому и подобрать оружие.

– Раритет! Фирмы «Манлихер», – после беглого осмотра я вслух поделился наблюдением с корчащимся на траве парнем. – И откуда у тебя такой ствол? Впрочем, чего спрашивать – вы ведь до революции под австрийцами были? Только почему он у тебя не заряжен? Эй, козлы! Палки на землю, руки в гору! Живо!

Последнее адресовалось подельникам поверженного хозяина редкой модели одностволки и сопровождалось недвусмысленным невербальным воздействием – отбросив бесполезный трофей, вскидываю к плечу свой «маузер» и целюсь. Пареньки, вознамерившиеся атаковать меня со своими дубинами, правильно поняли посыл – уронили импровизированные «демократизаторы» и подняли руки.

– Вот и молодцы! – похвалил я деревенских. – Пуля, она, как известно, дура! Кто такие? Что здесь делаете?

Парни не ответили, злобно зыркая из-под нахмуреных бровей.

– В молчанку, значит, поиграть решили? Ничего… У меня и не такие герои до самой жопы кололись! Ну-ка, быстро взяли своего товарища, и в кусты!

Пнув их пару раз для ускорения, махнул рукой стоявшим в пятидесяти метрах братьям Караваевым, приглашая их подойти. Узнав меня, мальчишки рванули ко мне как на стометровке.

– Игорь, Игорь! – не добежав, закричал Антон. – Мы нашли того деда!

– Спокойно, ребята, спокойно! Отойдем от дороги, и вы мне все расскажете. И начнете с того, как вы умудрились себе на хвост погоню посадить!

– А… мы не виноваты… – хлюпнул носом Антон. – Они… это… того…

– Ладно, ладно. Успокойтесь! Ружье подберите – и за мной!

Найдя укромное место недалеко от дороги, приказал деревенским положить раненого, а самим встать на колени, скрестив лодыжки, и сложить руки на затылке.

– Пикнете – убью! – грозным голосом предупреждаю пленных.

Караваевы стояли рядом, размазывая по потным лицам дорожную пыль.

– Чего они за вами гнались?

– Побить хотели, – пожал плечами Володя. – В деревне меня засекли и погнались.

– А деревня-то далеко? – не дай бог, там выстрел услышали.

– Нет, мы долго бежали! – горделиво сказал Антон.

– Значит, говорите, побить… – Я задумчиво посмотрел на раненого, который от тряски при переноске потерял сознание. И, судя по разливающейся по его лицу бледности, его накрывал болевой шок. Да и крови много потерял – вон какой след остался. Похоже, бедренная артерия задета. – Следовательно, оказывать ему медицинскую помощь не нужно?

– Э… я не знаю! – растерянно развел руками Володя. – Он нам такие страшные слова кричал на бегу… Я даже повторить не могу.

– На кол посадить обещал! Уши отрезать и свиньям скормить, – пояснил Антон. – Кацапами обзывал… И еще много всего…

– Ага… Тогда пускай пока так полежит, – кивнул я. Судя по характеру ранения, этот любитель экзотических наказаний – не жилец. Ну и поделом! – Отдышались? Рассказывайте по порядку!

– Игнат Пасько сидит в сарае на заднем дворе старосты! – выпалил Антон.

– Так-так… А откуда в советской деревне взялся староста?

– Так он вчера вместе с немцами приехал! – «объяснил» Антон.

Поняв, что от младшего толку не дождусь, я посмотрел на Володю.

– Немцы приехали в Татариновку вчера. Несколько танков и бронемашин. Сколько точно – мы не выяснили, – начал рассказывать Володя. – С ними приехал бывший староста. Он два года назад сбежал, а сейчас вернулся. Он и еще несколько деревенских избили председателя колхоза, а его сына-комсомольца повесили на дереве в центре села. Потом немцы уехали, а староста объявил, что никакого колхоза больше не будет.

– А что с Пасько?

– Ну, его вчера не было. А сегодня он приехал и стал звать мужиков на подмогу… москалям. Ну то есть нам помогать… Староста приказал его схватить и начал выпытывать, где они, то есть мы, прячемся. Но Игнат ничего им не сказал. Тогда они его избили и посадили в сарай на подворье старосты. Там он до сих пор и сидит.

– И как вы все это умудрились выяснить? – удивленно спросил я. – Особенно про вчерашние события…

– Так мы это… местных мальчишек пойма… познакомились! – отводя глаза, сказал Антон. – Ну, они нам все и рассказали.

– Били? – хмыкаю понимающе.

– Конечно, нет! Мы ведь пионеры! – «честно» соврал старший брат.

– А то я твои разбитые кулачки не вижу! – усмехаюсь, а сам одобрительно хлопаю Володю по плечу. – Сведения проверили?