Эпицентр Тьмы

Гром фанфар из репродуктора и радостный голос диктора «Здравствуйте, ребята! Слушайте «Пионерскую зорьку»!». Блин! Какой сон обломали! Однако что же делать – пора вставать.

Я скидываюсь с койки и тут же начинаю утреннюю гимнастику под аккомпанемент бодрого наигрыша на баяне и не менее бодрого голоса: «Встаньте прямо, ноги на ширине плеч…»

Сегодня – воскресенье, но в нашей дружине объявлен субботник. Сам Дед Афган вместе с Лениным участвовал в первых субботниках, в том числе и в том, знаменитом, когда они вместе, надрываясь, таскали бревна. Так что мне сегодня как звеньевому нужно, если и не первым, то в числе первых попасть на Площадь Павших Борцов – туда, где будет торжественный сбор перед началом работы. А потому после «…переходите к водным процедурам» я пулей влетаю в душ и быстренько обливаюсь холодной… просто-таки ледяной водичкой, не дожидаясь, пока колонка прогреет воду. Быстро растереться махровым полотенцем. А что? Законный мой трофей! Я его совершенно честно получил в свою самую первую кампанию…

Был я тогда в нулевом отряде, только-только пятнадцать сравнялось. Тогда Совет Дружин принял постановление об объявлении Зарницы, то есть большого похода на Скандинавию. И сам Дед Афган это постановление утвердил. Потому что достали!

Шведы и финны на нашу территорию почти сразу после Большой Тьмы вторгаться начали. И чего им дома не сиделось? Говорят, что во время Великого Конца их почти не задело. Так, ерунда – сровняли с землей Стокгольм и Хельсинки.

Ну, так вот и полезли к нам скандинавы с «гуманитарной помощью». Мол, ах да ох, как же это – детишки одни да без присмотра. А чего это «без присмотра»? Вожатых еще много было. Настоящих, тогдашних. Ну, и Дед Афган в придачу…

В общем, развернули они эту гуманитарную помощь, а потом… Потом оказалось, что мы им за эту помощь свои недра должны лет на триста вперед, да еще бесплатно на них пахать. А они нас к себе в «малые народности» запишут. А мы уже тогда с одной такой «малой народностью» схлестнуться успели. Как раз в семнадцатом с оленеводами отношения выясняли. Ну и послал их Дед Афган по известному адресу. После этого и началось: что ни лето – приходят скандинавы и наших, кого захватить успеют, с собой увозят. Мы это долго терпели: у нас тогда в основном мелкота была. Но как подросли тогдашние октябрята, что хоть во второй отряд записаться могли, тогда-то мы и решили ответный ход сделать.

Вот когда Петрозаводск в первый раз отбили, я там это полотенце себе и добыл. Трофей. Там, правда, еще много чего взяли. Но все остальное я, как и положено пионеру, сдал. Я бы и полотенце сдал, но наш вожатый сказал: «Оставь, Боря, себе на память». Вот и оставил…

Под эти приятные мысли я успел сжевать приготовленный еще с вечера бутерброд с яйцом и картофельным пюре, а второй прихватить с собой. По дороге дожую. Все, теперь бегом, бегом, бегом! Утром в воскресенье рейсовые машины ходят плохо, так что надо успеть…

К остановке «Минус шестой отряд им. Аркаши Каманина» я и автобус «Урал» подлетели одновременно. Вернее, подлетел один я: автобус-то, притормаживая, почти подполз. В кунге-салоне – битком. Еще бы: кому охота за опоздание на субботник с тимуровцами объясняться? Приволокут на Совет отряда, а там и десять суток без личного времени схлопотать недолго. Да ладно бы только это! Меня, к примеру, со звеньевых как миленького попрут. И никакие прошлые заслуги не помогут. И вообще-то – правильно! Нечего опаздывать! Не зря ведь у нас записано: «Пионер – всем ребятам пример!»

«Урал» с рычанием отъезжает от остановки. Я озираюсь. В неверном свете северного утра все лица кажутся одинаковыми. Хотя…

Не успеваю я додумать, как меня с силой хлопают по плечу:

– Боря! Салют!

Передо мной стоит Вовка Байкулов из отряда имени Алексея Ивакина. Поисковик, который ошибается один раз. В последнее время бредуны навострились ставить всякие хитрые ловушки, и Вовка со своими ребятами только и делает, что всякие подлые штуки обезвреживает. А без поисковиков нельзя: надо и оборудование вытаскивать, и оружие, и вообще: мало ли чего в старых развалинах «горячих» зон отыскать можно.

Вовку я крепко уважал после того случая, когда мой отряд имени пионера-героя Аркадия Каманина был назначен в охрану поисковых партий «ивакинцев». Поиск прошел великолепно: во-первых, за все время мы не видели ни одного бредуна, не то что орду, а даже и диких, да из зверюг напали только волкособаки, и то всего один раз. И стая была маленькая: штук сто, не больше, так что отбились легко. Во-вторых, поисковики отыскали старый армейский склад медикаментов, на котором были и драгоценные антибиотики, и шприцы, и десяток тысяч ампул с сильными болеутоляющими. В результате все навьючились почище древних ишаков и ползли обратно с черепашьей скоростью, когда…

Грохнул слитный залп, и половина моего звена легла замертво. Бредуны! Большая орда! Как дозорные умудрились проморгать эту нечисть, неизвестно, да и не спросишь уже. Из лесу на нас перло тридцать-сорок человек, что особенно страшно – все с автоматическим оружием!

Мои бойцы, заполошно паля из всех стволов, пытались сдержать бредунов, рассчитывая в лучшем случае подороже продать свои жизни, давая возможность юным следопытам Байкулова уйти с бесценным грузом.

Но Вовка, хотя и имел все основания уйти, оставив нас на съедение орде, не стал праздновать труса. Он приказал своим бросить вьюки и вступил в бой. Правда, его двадцать стволов особо на конечный итог боя повлиять не могли. Но на наше счастье, вовремя подоспел мобильный патруль юнармейцев с автоматическим гранатометом и двумя крупняками. И совместными усилиями нам удалось отбросить бредунов. Эту орду потом целую неделю три дружины по лесу гоняли, пока не перебили всех до последнего. В плен из них не сдался никто.

После этого раза было еще много чего, и с Вовкой мы не то чтобы подружились, но заприятельствовали крепко. А так как он тоже звеньевой, то и на советах дружины мы с ним встречались, и на слетах, и на кострах. Много с ним было всего съедено, выпито, да еще всякого такого сделано, за что на совете дружины, конечно, разбирать не будут, но и по головке не погладят, всплыви все наружу.

– Салют, Вовка!

– На субботник?

– Не, блин, гуляю. Привычка у меня такая: в полшестого утра гулять ходить.

– Ну, я так сразу и понял, – Вовка хмыкнул, а потом уже потише поинтересовался: – Борь, ты натворил, что ль, чего?

– С чего это ты взял? Не-е, за мной вроде больших грехов не водится… – Я изумленно уставился на Байкулова, но тот показал глазами на дверь: выйдем, мол, там и договорим.

На остановке «Площадь павших героев» мы выплеснулись из «Урала», и Вовка тут же оттащил меня в сторонку. Под грохот динамиков, из которых неслось задорное «Взвейтесь кострами», он проговорил мне в самое ухо:

– Тут днями меня в штаб тимуровцев вызывали. Так вот: тобой интересовались. Мол, как я к тебе отношусь, да как тебя оцениваю, да как что чего? По каким поискам тебя знаю, что о тебе другие мои ребята говорят? Боря, ты давай, колись: чего натворил? Если что – прикрою, как смогу. В крайнем случае, буду о переводе в наш отряд ходатайствовать…

Во как! Да ведь не было за мной ничего такого… Нет, ну конечно, по мелочи было всякое, но уж чтоб тимуровцы интересовались – нет за мною таких грехов! Хоть режьте – нет!

Вовка истолковывает мое молчание по-своему. Он шепчет мне в ухо:

– Да ты не бойся, чудик! Ну что мы – не свои ребята, что ли? Ну чего ты там натворить мог? В измену не поверю, а так… Ну что, поддал в честь торжественного сбора и вместо минус четвертого в четвертый отряд к девчонкам полез? По морде кому заехал, в процессе боевой и политической? Сэкономил свои полевые сто грамм и сменял две бутылки на продукцию потенциального противника?

От последнего вопроса мне становится жарко. Действительно, один мутный паренек из минус второго предлагал мне выменять у него «веселые» карты с… ну, в общем, с женщинами. На некоторых что-то было надето, но большинство… Я, правда, отказался, но ведь не сообщил… Да и, если честно, отказался-то только потому, что не было у меня двух бутылок. Еще мечтал, что покажу эти карты Ирке из минус третьего: там же такое… э-э-э-э… белье! Обалдеть!

Вовка, должно быть, заметил мое состояние и собирался задать новый вопрос, но вдруг… С ума сойти! Только что был человек, стоял перед тобой и – р-раз! – пропал, словно никогда и не было. А передо мной возникают двое тимуровцев. Здоровые такие быки. Одного из них я знаю: Колька Майков из минус шестого. Он к нам в отряд нового звеньевого тимуровского звена в прошлом году приводил…

– Волков Борис? – хмуро интересуется Майков, одновременно отдавая мне салют. И не дожидаясь моего ответа: – Пройдем-ка, товарищ звеньевой, с нами!

Ну и пошли мы…

– Проходите, товарищ звеньевой. Присаживайтесь. Позавтракать успели? – И, не дожидаясь моего ответа, тимуровский старший звеньевой, сидящий напротив меня, нажимает кнопку селектора: – Чаю нам, и чего там еще…

Почти сразу же – я только-только успел в кресло примоститься – в кабинет вошла здоровенная такая, под стать хозяину кабинета, тимуровка в красной косынке на голове. В руках поднос с двумя стаканами брусничного чая и две тарелки. На одной – горка бутербродов, да не с яйцами или картошкой-моркошкой и даже не с мясом или бужениной, а с настоящей чайной колбасой. На второй… Ой, мамочка! На второй тарелке лежит настоящее печенье. «Калорийное». Да его ж и колбасу только к праздникам! Ну, еще печенье – в паек, если в рейд, поиск, или на Зарнице. А колбаса – вообще только в изоляторах! Верно говорят: «У тимуровцев каждый день – рейд!» Работа такая…

– Угощайтесь, товарищ звеньевой. Пейте чай. Вам одну ложку меда или две?

Хозяин кабинета сама любезность, только мне от этого становится уж и вовсе не по себе: просто так тимуровцы никого обхаживать не будут. Зачем это я им понадобился?..

– Ты, братишка, не стесняйся. Ешь бутерброды, печенье… Чего на них глядеть?

Ну, ладно. Как бы там ни было, а колбаска – это хорошо! Я беру ближайший ко мне бутерброд и отправляю его одним махом в рот. Красота!

– И печенье бери, Алексей, не стесняйся. И не думай ничего такого: это я со своих пайков наэкономил. Вот ты, оказывается, какой…

– Какой? – Бутерброд застревает у меня в горле. – Какой?

– Да не волнуйся ты так, звеньевой! – тимуровец посмеивается. – Не двадцать седьмой год на дворе… Кстати. Я ж так и не представился. Белопахов Василий. А пригласил тебя к себе… Тебе ж, конечно, не терпится узнать: зачем это ты нам понадобился, так?

А то! Интересно: мне отвечать или нет?..

– Так вот, пригласил я тебя, чтоб познакомиться поближе. Ведь как-никак в нашей дружине не так много тех, кто четыре зарницы прошагал…

Это он верно подметил. Таких, как я, по пальцам пересчитать можно. Особенно вторая зарница нам большой кровью далась. А я еще в Псков ездил, когда они десант скандинавский пять лет тому назад отбивали. Оттуда наших всего два грузовика и вернулось. В смысле – живых… Гробов мы тогда пять «Камазов» и девять «Уралов» привезли. Это не считая тех, что без вести…

– Вот ты в поиски ходил, – Белопахов прихлебывает чай и жмурится от удовольствия. – А с каким, к примеру, отрядом следопытов лучше всего работается? Как считаешь?

– Ну… вообще-то с любым, но я вот – с «ивакинцами» больше работать люблю.

– Да? А чем же они, например, от «горяиновцев» отличаются?

Отряд юных следопытов имени Романа Горяинова… Да я с ними всего два раза и встречался…

– Я, если начистоту, товарищ Белопахов («Василий, Василий», – поправляет меня тимуровец, улыбаясь), «горяиновцев» мало знаю. Один раз с ними в поиск ходил, когда в Мирный пытались прорваться. Так тогда ведь много следопытов пошло. Наверное, со всех дружин собрали.