Бусы

После завтрака, сытно поев и расслабившись в тепле кают-компании, я почувствовал такую усталость, что, едва раздевшись и прикоснувшись к подушке, моментально провалился в глубокий сон.

Ровно в четырнадцать мне позвонил Евгении.

– Михалыч, вставай, Новый год приближается, – как всегда неторопливо, пробубнил он в трубку.

– Спасибо, Евгения, – бодро отреагировал я на его звонок. – Сейчас ополоснусь, и пойдем к чифу.

– А он уже ждет нас на мостике, – успокоил меня Евгения, – так что особенно не торопись.

– Добро, – согласился я с ним и прошел в ванную комнату умыться.

Быстро сполоснув лицо и почистив зубы, я оделся и вышел из каюты.

Дверь в каюте второго механика была открыта, и я громко крикнул:

– Евгения! Пошли!

Из каюты тут же вышел второй, и мы вместе с ним поднялись на мостик.

Это сейчас, на современных судах, все компьютеры и прочие передающие устройства размещены в небольшой нише на ходовом мостике, только отгороженной от него плотной шторкой. А «Фредерике» был не такой. Оборудование было размещено в радиорубке, которая располагалась как раз перед входом на мостик.

Дверь в радиорубку была открыта, и я увидел старпома, который в ожидании нас курил.

Войдя в радиорубку, я огляделся.

Да… Как всё здесь было знакомо. В рубке даже остались старые передатчики, которые я встречал ещё тогда, когда начинал работать на флоте, но тут стояли и мониторы новых компьютеров, и станция «Инмарсат», через которую нам сейчас предстояло звонить домой. Конечно, это было дорого. Минута разговора иной раз доходила до восьми долларов. Но когда очень хочется услышать голоса родных и близких, когда хочется узнать о том, что происходит с ними, и передать пару слов о себе, то деньги тут уже роли не играют.

Увидев нас, старпом затушил сигарету и поторопил:

– Ну и где вы там шляетесь? У вас во Владике сейчас новый год наступит, а вы не торопитесь.

– Ещё есть время, – успокоил я его, поглядывая на часы. – А вот то, что они проводили старый год, – так это точно.

– Хорошо, – согласился Олег. – Я тут написал, в каком порядке вводить цифры и номера телефонов, так что разберётесь. – И он засобирался выходить.

– Подожди, – остановил я его. – Для начала давай сделаем пробный звонок, и Евгения первый позвонит домой. Я посмотрю, как это всё набирается, а потом уже и сам смогу это сделать. – Я посмотрел на реакцию Олега на моё предложене. – Добро?

– Ладно, смотрите. – И Олег начал набирать номер домашнего телефона Евгенича.

С первого раза ничего не получилось, но с третьего раза номер набрался, и когда в трубке послышались длинные гудки и женский голос ответил:

– Алё… – мы с Олегом вышли из рубки, чтобы не мешать Евгеничу общаться с семьей.

Зашли на мостик, подошли к лобовым иллюминаторам и тупо уставились на пустую палубу и мелкий противный дождь, который моросил с утра.

– А у нас бы шёл снег, – мечтательно вымолвил Олег. – Уже который год не встречаю Новый год дома, – печально продолжил он. – Но ничего, через пару недель приедет замена – и уж тогда я оторвусь!

– А я прошлый Новый год встречал дома, – невольно вспомнилось мне. – Снег выпал пару дней назад, было холодно, но мы всё равно пошли пускать ракеты на улице. У меня еще была пара фальшфейеров, я их зажег, и пацаны с воплями с ними носились, пока они не затухли. Замерзли все, но потом очень даже существенно согрелись, – с намеком посмотрел я на Олега.

– Да и мы сейчас согреемся, – намекнул старпом. – Взял я перед приходом кое-что из бондовой. Так что Дед Мороз нас не заморозит. – Он весело рассмеялся.

– Ну ты даёшь! – восхитился я предусмотрительностью Олега. – Я ни за что бы не дотумкал про это.

– А я как чуял, что мы тут застрянем, – пояснил Олег, – потому и заглянул наперед.

Но тут на мостик вышел Евгения. Вид у него был отрешенный, он как будто ещё говорил и слышал тот ласковый и нежный голос, который был ему дорог и который всё ещё звучал в нем, но на самом деле находился далеко-далеко от этого дождливого и промозглого Антверпена. И с этим волей-неволей приходилось мириться.

– Ну что? – поинтересовался Олег. – Поговорил?

– Ага, – кивнул головой Евгения и присоединился к нам, также уставившись в иллюминатор.

– Ладно, – встрепенулся Олег, – пойдем посмотрим, что ты там наговорил, да тебе, Михалыч, номер наберем.

У Евгенича получилось восемь минут. Олег переписал данные разговора в специальный журнал и предложил мне:

– Ну что? Сам наберешь?

– Попробую.

Я сел на стул и взял в руки еще теплую от рук Евгенича телефонную трубку.

Номер набрался сразу, но каждый гудок длился бесконечно долго. Но вот гудки прекратились, и из трубки раздался до боли знакомый голос:

– Алё…

Голос еще не знал, кто находится на другом конце провода, поэтому звучал тихо и осторожно, но мне-то он был хорошо знаком, ведь я мог отличить его от всех голосов мира только по одной-единственной ноте, только по одному дыханию, которое раздавалось из телефонной трубки.

Услышал его и, чуть ли не задохнувшись от радости и волнения, я хрипло произнес:

– Привет, моя родная… Это я.

Тишина, зависшая на секунду в трубке, сразу взорвалась радостным возгласом:

– Солнышко мое, радость моя, ты где?!

– В Антверпене, с судна звоню, – постарался объяснить я и тут же, чтобы не тратить время зря, выпалил заранее приготовленную фразу: – С наступающим тебя Новым годом, любовь моя. Я тебя и всех наших люблю и крепко целую.

В трубке слышались громкая музыка и возбужденные голоса гостей, которые, по всей видимости, сидели за столом и уже проводили старый год. Поэтому Ниночка, оторвавшись от трубки, чуть ли не прокричала:

– Сделайте музыку тише, папа звонит, а то мне его почти не слышно.

Через пару секунд гром музыки пропал, и уже отчетливый голос Ниночки продолжил разговор:

– И тебя, мой родной, все мы поздравляем с Новым годом. Пусть у тебя будет всё хорошо и ты бы быстрее вернулся домой. Мы тебя все любим и хотим видеть.

Тут же в трубку послышались громкие выкрики:

– С Новым годом, папочка! – кричали дети.