Бусы

– Каюту всегда закрывай. Мало ли кто тут может шарахаться. Это тебе не на нашем флоте, где всем гостям всегда рады. Тут и воры могут ошиваться.

Он запер каюту, и мы прошли к лифту.

Евгения нажал кнопку с надписью «ЦПУ» (центральный пост управления), и, спустившись до самого низа, мы вышли в просторном, хорошо освещенном помещении.

По ушам сразу ударил звук работающего дизель-генератора, стоял запах горячего железа и нагретого масла.

Палуба в этом помещении красилась очень давно, поэтому её когда-то зеленый цвет поменялся на непонятный – как говорил один из боцманов еще в моей юности, на сюзюлевый. Но освещение было в норме. Флуоресцентные лампы ярко освещали все это помещение. Посмотрев налево, я увидел огромную фекальную установку и такие же внушительного размера воздушные баллоны с установленными рядом воздушными компрессорами.

– Не работает, – сразу объяснил Евгения, увидев мой взгляд на фекальную установку. – Тут много чего не работает после этих долбаных греков, – и, махнув мне рукой, чтобы я следовал за ним, повернул за угол, где был вход в ЦПУ.

Войдя в ЦПУ, я огляделся. Здесь было тихо и чисто, хотя резиновый коврик, уложенный вдоль ГРЩ (главный распределительный щит), был грязным и вздымался от пропитавшего его масла пузырями. Пульт управления главным двигателем тоже был чист, а над ним разноцветными огоньками светилась мнемосхема всех механизмов машинного отделения. Так как главный двигатель стоял, то большинство лампочек на нём горело красным цветом.

В ЦПУ сидело несколько человек, которые, прервав разговор, с любопытством смотрели на меня. Было понятно, что это вахтенные мотористы и механики, пришедшие на утреннюю разводку.

– Доброе утро, – вразнобой приветствовали они меня с Евгеничем.

– Доброе утро всем, – ответил я на приветствие, подняв согнутую в локте руку. – Я ваш новый старший механик, – и посмотрел на своих будущих подчиненных.

– Доброе утро, сэр, – так же негромко, вразнобой отреагировали они на моё известие.

Только один из присутствующих сказал это по-русски. Я тут же понял, что это третий механик, и, подойдя к этому серьезному парню с русым ежиком волос и трехдневной щетиной, протянул ему руку:

– Борис Михалыч, – на что тот встал с кресла, установленного перед рычагами управления ГД (главным двигателем), и, оказавшись чуть выше меня ростом, представился:

– Сергей, третий механик.

– Очень приятно, Сергей. Значит, поработаем вместе. Сколько еще до конца контракта осталось?

– Четыре месяца и осталось. – Сергей энергично тряхнул мою ладонь.

– Откуда сам будешь? – поинтересовался я, разглядывая этого интересного высокого блондина с голубыми глазами.

– С Адесы мы будем, – с улыбкой ответил он на мой вопрос.

– Что-то много вас, одесситов, собралось тут, – пошутил я, продолжая смотреть в глаза Сергею.

– Зато не скучно, – уже весело ответил он на мою шутку.

Я перевел взгляд на высокого филиппинца и тоже протянул ему руку:

– Старший механик.

– Рад вас видеть, сэр. Четвертый механик, – ответил тот, осторожно пожав мою ладонь.

Но, несмотря на всю эту вежливость и осторожность, я ощутил задубелость кожи на его ладони, что мне сразу подсказало, что этот парень далеко не белоручка и не чурается никакой работы.

– Как тебя зовут? – поинтересовался я, соблюдая процедуру знакомства.

– Дональд, сэр, – четко ответил четвертый механик, вытянувшись передо мной.

– Рад встрече с тобой, Дональд.

И, отпустив его руку, я перешел к следующему члену уже моей команды.

– Старший механик. – Я также протянул ему руку.

– Рад вас видеть, сэр. Электришен, – четко ответил невысокий, с кожей более смуглой, чем у Дональда, круглолицый брюнет. И, опережая мой следующий вопрос, представился: – Аунг.

– Откуда будешь, Аунг? – с удивлением смотрел я на электромеханика.

– Из Мьянмы, сэр, – так же четко ответил Аунг.

– Рад встрече с тобой, Аунг, – энергично тряхнул я его руку. Ручка у этого бирманца оказалась не такой заскорузлой, как у третьего и четвертого, а узкой и жилистой.

– А это мой второй электромеханик Ромио и электрик Марио, – показал Аунг на двух молодых невысоких филиппинцев, поднявшихся при этих словах.

– Рад встрече с вами, парни.

Я по очереди пожал им руки, на что они в ответ пожали мне обеими руками протянутую ладонь.

– А это наши вахтенные мотористы. – Евгения показал на пару филиппинцев, скромно стоящих за спинами механиков. – Кермак и Марк. – Он по очереди показал мне на каждого из них. – А есть ещё Хасан, но он стоит вахту с ноля до четырех, поэтому сейчас спит.

– Понятно, – медленно произнес я, усаживаясь на освободившееся кресло. – А фиттера, как я понял, нет.

– Нетути, – развел руками Евгения. – Руку сломал. Сначала в госпиталь отвезли, а потом и домой отправили. Но обещают на днях прислать ему замену, и для усиления нашей команды, – он обвел руками присутствующих, – еще одного фиттера.

– Понятно, – принял я у второго информацию и посоветовал ему: – Давай, Евгения, распределяй людей по работам. План же у тебя есть?

– Планов у нас миллион, – отреагировал на мои слова Евгения, – по судну список на шестьдесят замечаний, а по машине – двадцать пять. Так что тут спокойно не посидишь. Пахать надо. К третьему числу надо все их устранить. Вот и пашем до десяти вечера. У этих, – он кивнул в сторону мотористов, – переработка идет, а нам, механикам, её не положено, так что за оклад пашем.

Он отвернулся к механикам и эмоционально по-русски, подкрепляя жестами те слова и команды, которые не знал по-английски, начал распределять людей на сегодняшние работы. А я, взяв в руки машинный журнал, начал листать его и, найдя в нём список замечаний, принялся изучать его.

Закончив с разводкой, Евгения позвал меня:

– Михалыч, пошли на «разведку», посмотришь местные красоты, – направляясь в выходу из ЦПУ.

– Пошли. – и, оторвавшись от бумаг, я пошел вслед за Евгеничем.

ЦПУ находилось как раз по середине ГД (главного двигателя). Две палубы вниз – там была основная платформа, а две палубы вверх – крышки цилиндров. Так что ГД был высотой с четырехэтажный дом и мощностью около 20 000 лошадиных сил. По советской модификации это был двигатель МАИ 6 ДКРН 900/1400.

Поднявшись к крышкам, Евгения сразу стал объяснять:

– Тут вот пара электрических воздуходувок, которые работают только на малом и среднем ходу, а на полном должны отключаться. Но они не отключаются, поэтому больше, чем средний ход, ГД дать не может. Температуры газов начинают зашкаливать за четыреста градусов. Богдан знает. Это мне при смене передал второй, – пояснил он свои знания. – Наверное, – предположил Евгения, – турбинам наступил кирдык, но всем по барабану. Судно идет не больше девяти узлов. Вот если бы на Японию так ходить в советские времена, – пошутил он, – то иены сами бы сыпались в карманы.

Мы обошли крышки, поднялись палубой еще выше, где находились различные кладовые, рефустановка и токарка. Везде была грязь. Все было разбросано. Всё вокруг было таким неухоженным, что это объяснялось только тем, что судно пару лет стояло на отстое и никому не было нужно.

Чем дальше продолжалась «экскурсия», тем больше расстраивался Евгения. Он был зол и расстроен от того, в какое говно он вляпался, согласившись приехать на это судно. Он постоянно матерился во время нашего путешествия, которое продолжалось до обеда. А оно и было от чего.