Места здесь тихие

– Адвокат, который в последнее время перешел исключительно на разводы и разделы имущества, – невозмутимо поправил Гуров. – А что? Почище, чем уголовщина, к тому же и гонорары больше. Так вот, Личман совершенно уверенно утверждает, что ссора зашла далеко, до развода.

– И, я так понимаю, делить было что?

– Разумеется.

Станислав поскреб подбородок.

– Ну, ладно, это все не более чем соображения и мифы среди рифов. Делать что будем? Понаведаемся еще раз к Томиным и соседке Золий?

– И к мужу Паскевич.

– Вот это уволь, сам-сам, – попросил Крячко. – Я даже себе обоих нормальных свидетелей забираю, а громкие имена и прочее – это к тебе. Не ровен час психану – не сдюжу, потом уже и меня придется отмазывать с кички.

– А я, стало быть, терпи, – хмыкнул Лев Иванович.

– Ты – иное дело, человек терпеливый, дипломатичный и без аллергии на громкие имена, – пояснил друг, – тебе и страдать.

Он по-быстрому созвонился с домашними пропавших – на удивление, что Томины, что соседка Золий были доступны, как в первые дни после исчезновения, когда у несчастных руки вечно на телефоне, – и, договорившись о встречах, умчался.

Глава 6

Лев Иванович остался размышлять.

Ответ на вопрос о том, стоит ли прямо сейчас вызывать на разговор мужа Паскевич, ему не представлялся однозначным.

От бытового ханжества он был далек. И не особо-то разделял мысль о том, что между мужем и женой должно быть не более некоего определенного количества лет разницы – иначе петля и костер. Различные ситуации в жизни бывают, и совершенно не обязательно, что если один супруг другого намного младше, то ждет не дождется, как бы овдоветь.

Не в этом суть. А в том, что в ситуации, когда непонятны мотивы людских поступков, общаться напрямую с потенциальным подозреваемым – последнее дело. Когда один из супругов пропадает без следа, то, как бы ни рефлексировали, ни возмущались по этому поводу слезоточивые девы всех возрастов, под подозрение прежде всего попадает тот, кто не пропал.

Все вот эти моменты обычно и подлежат выяснению: какие отношения у них были? Не было ли устойчивого, опасного для семьи романа на стороне? Не было ли конфликтов, прежде всего материального плана – увы, в наше меркантильное время чаще всего катализатором становится именно презренный металл, а не высокие чувства. Ну, там, ревность, страсть и прочее отелловское…

И если исходить из того, что поведал Личман, – а уж кому-кому, ему нет никакого резона лгать, – в семействе Леры Паскевич имеется конфликт прежде всего денег и бизнес-интересов.

Гуров набрал номер жены. Она ответила не сразу, когда же отозвалась, то голос ее звучал недовольно, хотя и радушно:

– Полковник, я по вам, конечно, соскучилась, но не до такой же степени.

– Я тебя тоже люблю, и именно сейчас прямо-таки жажду услышать твое мнение по одному деликатному вопросу.

Жена тотчас сменила гнев на милость:

– О, так это другое дело. Слушаю вас внимательно.

– Точнее, по поводу одной персоны, тебе наверняка знакомой.

– Это какой же?

– Мужа Леры Паскевич. Александр Радаев, так?

– Ах, этот… – помедлив, как-то неуверенно протянула Мария. – Да…

– Вы же знакомы?

– Да в целом мне про него нечего особо сказать, мы общались от силы пару-тройку раз.

– И все-таки. Интересует его художественный образ.

– Мы мало знакомы, – повторила жена.

– Твое виденье.

Подумав, Мария начала так:

– Разница в возрасте у них около пятнадцати лет, что, как ты понимаешь, страшная тайна.

Муж заверил, что понимает.

– В беседах Лера зовет его Сан Саныч, Профессор…

– Двусмысленно, – заметил муж.

Мария призвала к порядку:

– Перестань, пошляк. Это его прозвище у фанатов и комментаторов по обе стороны океана. Ну, там, интеллектуальный стиль игры, спокойствие, расчет, точные прогнозы и прочее в том же духе.

– И что же, и вне льда сам по себе умный?

– Не могу сказать точно, – призналась она, – по причине недостаточности материала для выводов. Показался достаточно приятным, открытым человеком, хотя больше молчал и слушал. Я бы сказала, что вряд ли что-то способен провернуть сам, но если его поставить на правильный путь и придать импульс…

– Под горочку, – поддакнул Гуров. – Ну а как вообще, ссорились они?

– Не знаю.

– А кто знает?

– Никто. У Леры стальное правило: все, сказанное дома, остается дома. К тому же не забывай – они в последнее время жили в разных полушариях, по поводу чего ссориться-то?

«Как просто у женщин все. Лично люди не общаются – стало быть, ссориться не из-за чего? Какая идиллия, тишь да гладь, вот как раз в такого рода «идеальных» семействах и водятся черти. Все молчком, все замечательно, улыбки лучезарные до ушей, а потом вдруг ни с того ни с сего…»

– Простите, господин полковник, – напомнила о себе супруга, – если вы завершили блиц-допрос…

– Опрос.

– Пусть так. Можно мне заняться своими профессиональными обязанностями?

– Разрешаю, – позволил добрый муж.

«Итак, в семействе Радаевых-Паскевичей все великолепно, хотя многознатец Личман утверждает обратное. Верится более ему, и вряд ли кто меня осудит за лишнюю подозрительность. И снова вопрос: имеет ли смысл новый опрос муженька?»