Жизнь под обрез

– Обязательно. И как можно подробнее. Особенно это касается резонансных дел, которые в приоритете у Следственного комитета. Кстати, о резонансных делах, – Орлов из-под густых бровей осмотрел своих подчиненных и остановил взгляд на Льве Ивановиче. – Вчера мне прислали срочный запрос с просьбой направить толкового оперативника в Шараповск. Позавчера вечером в своем кабинете был найден убитым директор местного ликеро-водочного завода. Подробности рассказывать не буду. Тот, кто туда поедет, сам все подробности и узнает.

Орлов опустил глаза и посмотрел на свои руки, в которых он держал очки. Очки он нацепил на нос и уже через них внимательно посмотрел на оперативников.

– Кто поедет?

В ответ – тишина и покашливания.

– А тот, кто поедет, отчет может сдать позже? – прищурившись, спросил Крячко.

– Нет, – усмехнувшись, ответил Орлов и прищурился в ответ. – Отчет он сдаст мне сегодня, до того как уедет. А быть ему в Шараповске нужно не позднее пяти вечера.

– Так не успеет… – начал было оправдываться Крячко.

– Не успеет, – согласился Орлов, перебив его. – Поэтому, Станислав Васильевич, тебе придется писать отчеты за двоих. А Лев Иванович может отправляться в командировку прямо сейчас, как только выйдет из этого кабинета.

Орлов посмотрел на Гурова категоричным взглядом, и Лев Иванович понял, что генерал давно уже решил, что поедет в Шараповск именно он, Гуров, и никто другой. А поэтому возражать не стал, а только вздохнул и, опустив глаза, спросил:

– С женой-то хоть попрощаться можно?

Шутку Гурова поняли, и в ответ раздался смех. Смеялись все, облегченно выдохнув, потому что чаша сия обошла их – неожиданные командировки в отделе никто не любил. А тем более – срочные.

– Успеешь и попрощаться, – усмехнувшись, ответил Петр Николаевич. – Задержись, я тебе растолкую, что и как. Остальные свободны, – махнул он рукой, и опера начали расходиться, вполголоса обсуждая свои служебные дела и будущие отчеты.

Станислав тоже было задержался. Хотел напроситься ехать вместе с Гуровым (кто же из оперативников предпочтет написание отчета работе «на земле»?), но Орлов был категоричен – ехать в Шараповск Лев Иванович должен был один.

2

В Шараповск Гуров прибыл уже в три часа дня. У местного управления его встретил средних лет улыбчивый оперативник, который представился Гурову как капитан Тамир Улямов. Был он невысок, но широк в плечах, подтянут и одет в форму, но отчего-то на ногах носил не ботинки, а кроссовки. Увидев, что от Льва Ивановича не ускользнула эта занимательная деталь, смутился и объяснил:

– Ортопедическая необходимость. Ноги у меня ботинки не переносят. Приходится носить ту обувь, в которой могу долго на ногах находиться. Иначе потом ночь не сплю от болей. Ничего не помогает – ни мази, ни припарки, – рассмеялся он.

Когда они вошли в здание, Лев Иванович обратил внимание, что Улямов идет так, словно у него не ноги, а протезы – ступал ими тяжело и широко. Но спрашивать, что с ногами, Гуров постеснялся.

В кабинете начальника шараповского угро Егора Арсеновича Алаутдинова сидели еще трое – двое мужчин в штатском и миловидная молодая женщина в форме следователя. Егора Арсеновича Гуров знал уже давно, познакомился с ним в Москве еще в самом начале своей службы в Главном управлении. Они тогда вместе с ним (Алаутдинов в то время был еще простым оперативником) расследовали одно убийство, связанное с наркотиками и с криминальной группировкой, и хорошо узнали друг друга, пока расследовали дело.

– Проходи, Лев Иванович, садись, знакомься. Это, – он кивнул на женщину, – наш следователь – Анна Ильинична Бубнич.

Женщина протянула Гурову руку и без тени улыбки на лице кивнула.

– А это подполковник Вересков Макар Иванович из Управления по борьбе с организованной преступностью и майор Арнольд Францевич Гейнц из ФСБ.

Седовласый, но еще моложавый подполковник привстал и поздоровался с Гуровым за руку, а Гейнц – мужчина средних лет, с небритым подбородком и угрюмым взглядом – поздоровался лишь кивком головы. Руку майор протягивать Гурову не стал, поэтому Лев Иванович решил, что он тоже делать этого не будет. Про себя же подумал, что фээсбэшник слишком много о себе мнит. Но потом уже, несколько позже, он узнал от Улямова, что Гейнц вообще никому не подает руки. У него бзик, а вернее, как сегодня модно это называть, – фобия: он боится микробов и заразы, которая может передаваться от других людей. Но эта странность не мешала майору быть одним из самых лучших в своей профессии.

– Скажу тебе честно, Лев Иванович, – посмотрел на Гурова Алаутдинов. – Это я просил Петра Николаевича прислать именно тебя. Так сказать, по старой памяти. Видел тебя в работе, знаю твою хватку и наслышан о твоем сыщицком чутье. Следил, знаешь ли, за тобой, следил…

Егор Арсенович замолчал, потер ладонью лоб, а потом спросил следователя:

– Анна Ильинична, введешь нашего помощника в курс дела?

– Введу.

Молодая женщина кивнула и, раскрыв папку, которая лежала перед ней, принялась рассказывать, изредка бросая взгляд то на один, то на другой документ, который брала в руки.

– Пока что у нас с информацией негусто. Убийство произошло позавчера на территории ликеро-водочного завода «Дионис», а если точнее, то в кабинете управляющего этим заводом – Игнатова Владимира Владимировича. Он, собственно, и был убит, – уточнила она. – По данным судмедэкспертизы, смерть наступила в результате смертельных ранений в область груди и головы. Если конкретно, то оба выстрела были фатальны для жертвы. Второй выстрел – в голову – был уже и не нужен, и был произведен, скорее всего, как контрольный.

– Думаете, что убийство было заказным? – прервал Бубнич Алаутдинов. Вопрос он задал скорее не из-за того, что не знал ответа на него, а для того, чтобы Гурову была понятней ситуация.

– Вполне возможно, но наверняка мы этого еще не знаем, – ответила следователь и покосилась на губоповца. – Пока что у нас есть только две версии. О них – чуть позже. Опять же, по предварительным данным медэкспертов, смерть наступила в промежутке примерно с двадцати одного часа до двадцати двух часов. Хотя обнаружили тело только на следующее утро.

– Позавчера у нас была суббота, – заметил Лев Иванович. – Что, у этого Игнатова не было выходных, если он в субботний вечер находился на своем рабочем месте?

Бубнич недовольно нахмурилась, ей явно не понравилось, что ее перебили, но Гуров не стал извиняться. Ему нужно было видеть всю картинку сразу, а не дожидаться, когда Анна Ильинична даст нужные пояснения.

– По словам жены Игнатова, которую мы сразу же и опросили, он уехал в субботу вечером на завод на какую-то деловую встречу. Во всяком случае, именно так он сказал ей по телефону. Кстати, такой поздний его уход жену совсем не смутил. Она утверждает, что ее муж довольно часто встречался с деловыми партнерами и в будние, и в выходные дни именно по вечерам.

– Угу, понятно, – покивал Гуров. – И кто же его нашел утром в воскресенье? Контора-то ведь точно в этот день не работает.

– Утром, в воскресенье, когда жена вернулась от дочери, у которой она ночевала, она обнаружила, что мужа дома нет и, по всей видимости, он в квартире не ночевал. Тогда она стала ему звонить, но тот не откликнулся ни на ее звонки, ни на эсэмэс-сообщения. Примерно в десять утра она позвонила дочери и все ей рассказала. Дочка посоветовала позвонить кому-нибудь из руководства завода и узнать, с кем отец встречался накануне. Обзвонив всех, кого она знала, и, узнав, что ее мужа никто вчера вечером не видел, она сама поехала на завод и настояла на том, чтобы охрана осмотрела его кабинет. Охранник и обнаружил тело. Он рассказал все Игнатовой, а она уже сама позвонила в полицию.

Следователь многозначительно посмотрела на Улямова, и тот, вздохнув, продолжил:

– Да, тут у нас вышел прокол. Когда я с напарником прибыл на место происшествия, Игнатова уже хозяйничала в кабинете мужа. Хорошо хоть, тело не трогала. Но следов наоставляла…

Он тихо ругнулся.

– А почему охранник ее туда пропустил? Он что, не знает, что нельзя этого делать?! – возмутился Гуров.

– Попробовали бы вы остановить эту фурию! – с восхищением в голосе ответил Тамир Улямов. – Это не женщина, а катастрофа ходячая.

– Да, он прав, – согласилась с ним следователь и чуть заметно улыбнулась.

– Она мой кабинет сегодня утром чуть не разнесла, – усмехнулся Алаутдинов. – Чтобы ее угомонить, пришлось пригрозить, что закрою ее на трое суток за хулиганство и неуважение к работникам полиции.

Вересков и Гейнц от комментариев воздержались, но по их лицам Лев Иванович догадался, что и они успели познакомиться с женой Игнатова. Майор из ФСБ сидел, опустив голову, и улыбался, а Вересков, поставив локоть на стол, и вовсе закрыл рот рукой. Его улыбку выдавали глаза, в которых плясали бесенята.

– В общем, работы нам за эти два дня прибавилось, – заключил Улямов.

– Продолжайте, Анна Ильинична, – попросил следователя Алаутдинов, и Бубнич продолжила:

– Орудием убийства послужил обрез гладкоствольного охотничьего ружья «ТОЗ 34». Классическая двустволка двенадцатого калибра. Раньше ни само оружие, ни переделка нигде не светились. Сейчас проверяем всех владельцев таких ружей в городе. А заодно ищем тех, кто мог обрезать ствол. Но надежды на то, что найдем, чье это ружье, почти нет. В свое время их было выпущено огромное количество.

– Это точно, – согласился Алаутдинов. – У моего отца было такое. Он был лучшим охотником-заготовителем в совхозе.

– На месте преступления, – вежливо улыбнувшись на фразу Егора Арсеновича, продолжила следователь, – криминалисты собрали такое бесчисленное множество биоматериала и следов, что разгребать и сравнивать их нужно будет не меньше двух недель. Не говоря уже о том, чтобы установить, какие из них принадлежат убийце. Так, что у нас еще… Вот, взгляните.

Бубнич протянула Гурову несколько фото, сделанных на месте происшествия.

– На территории завода наверняка есть камеры слежения… – рассматривая снимки, сказал Лев Иванович.