Страшно только в первый раз

– На живую приколоты? – удивилась трубка так, что Петр ее чуть не выронил на пол. – В смысле, прямо к мясу?

– Я же говорю, к соскам, конечно, на живую.

– Что-то мне это напоминает, – задумался на короткое время Чагин. – Дам задание покопаться в Сети на предмет приколотых звездочек. Давным-давно когда-то я такое уже встречал, но сейчас не помню, где и когда. А способ убийства?

– Анафилактический шок. У убитой была при жизни сильная аллергия, ей каким-то образом дали понюхать смертельную смесь.

– Что, специально подготовили?

– Конечно, специально, – Петр присел на стул возле комнаты убитого Цитрусова – тот самый, на котором недавно сидел Дамир. – Преступление готовилось тщательно – не день и не два.

– Понятно. Что по второму трупу?

– Валерий Цитрусов, парень лет тридцати, фельдшер «Скорой помощи», мой коллега. Вкололи что-то в сонную артерию, причем он не сопротивлялся. Никаких следов насилия. Все добровольно.

– Цитрусов… Фамилия такая странная. Как у гомика…

– Он и есть гомик. Кстати, незадолго до смерти парень имел секс. Такие вот коврижки.

– Значит, так, – раздумчиво заключил одноклассник. – Скинь мне эсэмэской всю информацию по каждому из своих коллег. Фамилии, имена, отчества, возраст, специальность, семейное положение – в общем, все…

Неожиданно связь прервалась. Петр остановился посреди коридора и огляделся. Потом поднялся на второй этаж. Возле комнаты с мертвой Ингой дремал на табуретке Леонтий. Значит, комната с трупом Валери на первом этаже находилась без присмотра – Дамира вызвала в кают-компанию Хозяйка гостиницы.

Грех было этим не воспользоваться.

Цитрусов лежал в той же позе, что и ранним утром: с блаженной улыбкой на лице и с открытыми глазами. В своих рвотных массах. Доктору стало невыносимо жаль коллегу – боже упаси так заканчивать жизнь.

Морщась от невыносимого запаха, он оттащил Валерия подальше от блевотины.

Потом вспомнил винтик от очков Пресницкой, который нашел на паласе, когда вставал на колени. Он по-прежнему не мог объяснить, как крошечная металлическая вещь, которую не сразу заметишь, связывает эти два убийства, а в том, что она их связывала, доктор почему-то не сомневался.

Сейчас в его распоряжении были считаные секунды, и задумываться над решением данной головоломки Петр не мог.

Он точно знал, что ищет, поэтому целенаправленно заглянул под кровать, на которой ночевал Сбитнев. Так и есть – огромных размеров сумка ждала своего хозяина. Петру стоило немалых трудов вытащить ее на середину комнаты. Открыв молнию, он покачал головой: рядом с видеокамерой лежала портативная электродрель. На победитовом сверле остались следы штукатурки и шлакоблока.

Доктор вспомнил, что когда Энтони зажал его рот рукой, чтобы он не разбудил турбазу, от его ладони пахло чем-то похожим на гипс.

В этот момент до него донесся неясный шум – народ расходился после завтрака. Кое-как закрыв сумку и затолкав ее обратно под кровать, сыщик выглянул в коридор. Рискуя быть увиденным, он выскользнул за дверь и уселся на стул Дамира.

Среди прочих приближающихся к нему людей Петр разглядел возмущенного усатого брюнета. Парню явно было не по душе, что на его месте сидит посторонний.

– Что вы тут делаете? Не положено! – налетел он на Петра подобно торнадо. – Я Антонине Ильиничне сообщу, куда вы заглядывали. А она сообщит полицейским, у них будет пища для размышлений.

Напор парня следовало как-то остудить, и Петр ляпнул первое, что пришло в голову:

– Я бы на твоем месте куртку в химчистку сдал.

Произнесенный каламбур подобно кодовой установке гипнотизера произвел на Дамира парализующее действие: гневный прищур сменился идиотским подергиванием правой щеки, бушующий огонь в глазах словно залили пеной. Он весь превратился в ожидание продолжения, но как раз его-то и не последовало.

Следующие пять минут Петр потратил на эсэмэску однокласснику. Все, что помнил из собранного накануне «досье», все написал.

Едва отправил, как возле него, словно из воздуха, материализовалась Элла и, молча взяв его под руку, потянула за собой по коридору:

– С кем это мой муженек недавно трепался по телефону?

– С Димкой Чагиным, – буднично, словно забыв в одночасье о существовании Дамира, отрапортовал Петр, краем глаза наблюдая за душевными муками охранника, – одноклассником моим. Он, кстати, опер, едет сюда, скоро будет. Наша задача – не дать убийцам улизнуть и, что более актуально, – замести им свои следы. Если увидишь что-то подозрительное…

Элла остановилась и развернула его к себе – совсем как пару дней назад, когда они возвращались после скрипичного концерта:

– Что значит «подозрительное»? Объясни.

– Например, если кто-то решил сделать уборку в номере и выносит мусор. Это выглядит естественно в домашних условиях, если нет домработниц. А здесь, скорее всего, он избавляется от улик. Понятно?

– Понятно, ты умеешь доходчиво объяснять.

– Кстати, – теперь уже он взял ее под руку, – кое-кто из постояльцев считает, что ты тоже могла прикончить Ревенчук.

– Интересно, каков мотив?

– Вы обе – претендентки на должность главврача медсанчасти. Кстати, почему я об этом узнаю от посторонних людей? Ты стала очень скрытной в последнее время.

Вместо ответа Элла достала ключи от их комнаты и принялась открывать дверь. Войдя, Петр сел за небольшой столик и раскрыл свой блокнот, куда записывал все, что касалось совершенного преступления. Пролистав несколько страниц, он поднял глаза на супругу:

– И это, заметь, не единственная информация, которую ты от меня утаила.

– Интересно, что еще? – Элла уселась на диванчик, скрестив на груди руки. – Выкладывай уж все до конца.

Петр отодвинул блокнот в сторону, собираясь с мыслями. От предстоящей беседы зависело многое, и сформулировать вопрос следовало грамотно и взвешенно.

– Я точно знаю, что ни ты Лунегова, ни он тебя не интересует. Поэтому подвезти тебя до турбазы он согласился чисто как коллегу. Тем более ты снимала приступ мерцательной аритмии и по этой причине опаздывала, а у патологоанатома «бэха» на ходу – так отчего бы не сделать доброе дело? Зачем тогда из этого делать тайну? Мало того что ты вышла метров за сто до турбазы, так еще и скандал мне закатила по поводу «досье». Очевидно, только для того, чтобы как-то вытеснить из моего насквозь детективного сознания факт вашего совместного прибытия на турбазу. Что, кстати, неплохо читается по следам твоих туфелек и по протектору машины Лунегова. Только дурак в этом не разберется.

– Почему это я Лунегова не интересую? – с ноткой обиды в голосе спросила супруга. – Это ущемляет мое самолюбие.

Петр не собирался раскрывать свою догадку, но «Остапа», что называется, «понесло», и он решил не останавливаться.

– Потому что Лунегова интересуют исключительно травмированные и загипсованные женщины. Он в каком-то смысле извращенец! Почему на прошлогодний праздник Пресницкая приехала в гипсе? Потому что чувствовала, как Макс неравнодушно смотрит на этот самый гипс. А Инга к тому времени свой гипс уже сняла, чем и вызвала охлаждение со стороны любимого. На этом, вчерашнем, празднике и Олеся была без гипса – у них с Лунеговым буквально на глазах все рушится, женщина переживает, естественно… Но не может же она специально сломать себе еще что-то, дабы удержать патологоанатома возле себя. Это глупо. Поэтому вчера она сбивчиво дала мне понять, чтобы я не беспокоился по поводу ваших с ним разговоров за столом. Чтобы увлечься тобой, должен грянуть гром, говоря ее словами. То есть, не приведи господи, ты должна себе что-нибудь сломать.

Выслушав бывшего мужа, Элла какое-то время покачивалась из стороны в сторону на кровати. Потом медленно поднялась, подошла к нему и потрепала мужа по голове.

– Да, в отсутствии логики тебя обвинить нельзя. Что есть, то есть. Учитывая, как все серьезно, буду откровенна. Это Лунегов меня высадил раньше, чем нужно, не довезя, как ты правильно заметил, сто метров. Не я попросила остановить. Я здесь ни при чем. Он испугался, что Олеся может увидеть, как я выхожу из его машины. Макс собирался ей сказать, что у них все кончено. Зачем лишний раз травмировать психику женщины? Мы с ней – не соперницы. Но это не самое главное.

Примечания