Страшно только в первый раз
– Мы вроде все осмотрели, – пожал плечами Антон.
– Пока нам попалось на глаза исключительно то, что и должно было попасться. То, что нам подсунул убийца. Он хотел, чтобы мы это увидели. А есть еще то, чего бы он не хотел, но оставил на месте преступления. Случайно, сечешь? Не думаю, что мы имеем дело с профессионалом экстра-класса. Он орудовал ночью. Скорее всего, в полной темноте. А сейчас утро!
– Ему наверняка подсвечивала луна.
– Ну и что? Луна – не солнце! – заметил Петр, направляясь к дверям. – У нас шансов больше заметить то, что он ночью не увидел.
Двигаясь по освещенному коридору, Петр отметил, что остатки ночного дурмана испарились. Голова стала более-менее ясной, правда, сердце колотилось по-прежнему. Но это, скорее, не от дурмана, а от того, что ему предстояло увидеть.
Возле самой двери он остановился и прислушался. Ему вдруг вспомнились ночные дежурства в стационаре в далекие студенческие годы, когда он бредил будущей профессией. Вместо того, чтобы лечь поспать несколько часов перед рассветом, он любил пройтись по коридору хирургического стационара. Из приоткрытых дверей доносились храп, покашливание, скрип коек. Кто-то из больных брел до туалета, кому-то просто не спалось.
Чтобы сбросить наваждение, он похлопал себя по щекам.
Хватит воспоминаний! Сейчас принципиально иная ситуация! Студенчество кончилось давным-давно! За дверью – труп его коллеги, кем-то безжалостно убитой!
Труп! Коллеги!
Хотя – нет, какая коллега? Инга никогда для него не была просто коллегой. С момента их знакомства, когда он пришел к ней на прием с сильным насморком… С первых минут он видел в ней прежде всего женщину. Женщину!
Она для него – не просто коллега. Не просто!
Теперь над ней надругались. Посмертно! Какая-то сволочь проколола ей соски, прицепив к ним пионерские значки! Как у него руки не отсохли, у этого выродка!
Петру вдруг стало не по себе от того, что не он обнаружил труп. Антон решил измазать ее зубной пастой! Пришел, чтобы посмеяться, и обнаружил, что она убита! Сюрреализм двадцать первого века!
Петр должен был почувствовать, что с Ингой – беда, что она нуждается в помощи. Он должен был примчаться первым! Должен, но не примчался!
Может, поэтому он отправил Сбитнева будить Макса, чтобы тот не мешал своими дурацкими догадками?
С другой стороны, не разбуди его уролог так рано, он бы не имел этого запаса времени! Скажем, проснулся бы в девять или в десять от криков и истерик. И что? Даже представить страшно, что начнется на турбазе часа через два, к примеру.
Может, стоит поблагодарить Антона за побудку?
Черт возьми, он должен найти убийцу! Во что бы то ни стало!
Петр уверенно толкнул дверь. В комнате, на первый взгляд, ничего не изменилось. Зайдя внутрь, Фролов первым делом принюхался. У Энтони обоняние лучше, раз он учуял запах, на который Петр не обратил внимания. Доктор принялся осматривать углы, вторую кровать, подоконник… Ничего. Когда смотришь сериалы по телеку, там на месте преступления всегда что-то остается: волос, плевок, частица воска. А здесь…
Петр встал на четвереньки и принялся ползать по освещенной комнате. Кто-то же помешал убийце изобразить пионерский салют, крепко привязать пальцы к волосам! Почему бы этому кому-то не помешать убийце замести следы? Они должны остаться!
Убить, уложить, раздеть, повязать галстук, приколоть значки, вложить в руку книжку (вверх ногами!) – это требует недюжинного хладнокровия и уверенности в себе.
Непонятно, зачем Инга перебралась в эту комнату. Он помнил, что первоначально она остановилась вместе с Олесей Пресницкой. Это совсем недалеко от их с Эллой комнаты.
Ему вдруг вспомнился ночной разговор в туалете. Инга спросила незнакомку, на месте ли ключ. Скорее всего, речь шла именно об этой комнате. Ревенчук понадобились отдельные апартаменты, работница турбазы их предоставила. Петр не знал ни имени этой работницы, ни как она выглядит.
Интересно, останься Инга вместе с Олесей, она бы уцелела? Ее это уберегло бы? Вряд ли. Если задумали убить конкретно Ингу, все равно бы убили. Ничего бы не спасло.
Петр всматривался в пространство под кроватями, шарил руками, прощупывал, но ничего не попадалось. Складывалось впечатление, что убийца или сам пропылесосил после того, как убил Ингу, или вызвал уборщицу, которую потом… тоже благополучно ликвидировал.
Сыщик усмехнулся: какая глупость лезет в голову в самый неподходящий момент!
Увы, у него не было ультрафиолетового фонарика, чтобы различить на ковровой дорожке или на паркете следы крови, слюны, спермы и других биологических жидкостей. Полагаться приходилось только на свое зрение.
Он застыл на четвереньках посреди комнаты.
Днем здесь будут работать криминалисты, начнут выстукивать, вынюхивать, снимать отпечатки. А он ползает без перчаток, оставляя следы. Так ведь и в разряд подозреваемых недолго попасть!
Напоследок он решил заглянуть в шкаф для одежды. Открыв его, Петр обомлел: на плечиках аккуратно висел костюм гибэдэдэшника, который дополняли полосатый жезл и фуражка с кокардой.
Очки на мертвом лице
Обследовав многочисленные карманы и ничего там не найдя, Петр подошел к лежащей Инге, сдернул простыню и резко прикрыл рот ладонью – чтобы не закричать. Сердце кувыркнулось несколько раз и после неприятной паузы начало работать в прежнем ритме. Он знал за собой эту особенность: при резком стрессе ритм прерывался экстрасистолами[4].
Глаза трупа были открыты! Хотя он точно помнил, что Сбитнев закрывал их. Но самое страшное было не это: Инга была в очках! Кто-то за то время, что они с урологом отсутствовали, раскрыл ей глаза и надел на нее очки. Увеличенные линзами зрачки наводили такой ужас, что Петр почувствовал, как ему не хватает воздуха.
Чтобы не свалиться в обморок, он направился к выходу и выглянул в коридор. Турбаза по-прежнему спала. Сбитнев с Лунеговым все никак не появлялись, что могло их задержать – Петр не представлял.
Сколько надо времени, чтобы разбудить патологоанатома и привести его в комнату Инги? Пять минут? Десять? Вечность?
Однозначно – что-то и там случилось.
Петр чувствовал, как внутри него поднимается тихая паника: в комнате с трупом Инги – куча его отпечатков! Первое, что сделают следаки, – снимут «пальчики» у всех обитателей турбазы, сличат и – адью, Фролов!
Что делать: если идти, то куда? Если оставаться – невыносимо!
Перед глазами маячило очкастое лицо Инги. Ему вдруг пришла мысль, что он уже видел у кого-то такие очки. Причем здесь, на турбазе. Только у кого?
Перебирая в голове варианты, он спустился на первый этаж. Еще шагая по ступенькам, услышал странный звук. Гулкие редкие удары, словно кто-то колотил локтем или коленом по стене, разносились по коридору. Может, кто-то звал на помощь?
Петр приготовился увидеть нечто, леденящее кровь, сделал глубокий вдох и вышел в коридор. Сидящего на корточках возле стены уролога он узнал с трудом. Здоровый детина бился затылком о стену, его трясло, глаза были закрыты. Он был явно не в себе.
– Антоша, что случилось? – Петр присел рядом и разобрал явный скрип зубов. В следующую секунду он с размаха влепил урологу звонкую пощечину. – Приди же в себя!
Лицо того прояснилось, в глазах появился оттенок здравомыслия.
– Т-т-там… Ц-ц-цитрусов… – кое-как смог отстучать он зубами, показывая на дверь своей комнаты. В следующий миг Антон зажмурился, по его мясистым щекам потекли слезы.
До Петра дошел смысл услышанного. Он поднялся и кинулся туда, куда указывал Антон. Влетев в комнату, Фролов едва не запнулся о лежащего Валери. В нос сначала ударил запах рвотных масс, и только потом Петр разглядел, что лицо его коллеги по «Скорой», словно салатом оливье, было залеплено содержимым желудка.
Перешагнув через труп, Петр хладнокровно проследовал к окну, раскрыл его и только после этого опустился на колени и принялся осматривать мертвого Цитрусова.
Кое-как очистив голову Валери от рвотных масс, Петр пришел в недоумение. На лице покойного застыла улыбка, голубые остекленевшие глаза смотрели вдаль.
От увиденного рука Петра судорожно дернулась, голова трупа упала в рвотные массы с характерным стуком.
Ниже ключицы четко просматривался след инъекции. Способ убийства сомнения не вызывал: парню вкололи яд, причем быстродействующий.
Сыщику показалась странной поза трупа: почему-то убийца решил сделать смертельный укол не на кровати, а на полу. О чем это свидетельствует? Цитрусов вчера не выглядел настолько пьяным, чтобы валяться под дверью собственной комнаты. Впрочем, этот вопрос мог прояснить только его сосед – Антон Сбитнев.
Петр собрался идти к урологу, который так и не осмелился заглянуть за все это время в свою комнату, как вдруг почувствовал под коленом крохотную горошину. Намного меньше обычной – но почувствовал, как ни странно. Крохотное острие вонзилось ему в самую коленную чашечку, на которой он, собственно, стоял, склоняясь над трупом.
Петр подошел к окну, вертя в пальцах крохотный винтик. Такие обычно скрепляют оправу очков.
В памяти тотчас всплыли очки на трупе Инги. Следовало срочно проверить, не из них ли выпал этот винтик!
Едва не выронив находку из дрожащих пальцев, Петр положил винтик в карман и уже собрался покинуть комнату, но потом вспомнил, что обыск не закончен. На Цитрусе были трико и футболка, босые ступни лежали крест-накрест, словно перед смертью их обладатель почесывал одной ногой другую. В кармане трико ничего не было.
На тумбочке лежал сотовый Цитруса. Совершив над ним несложные манипуляции, Петр понял, что симки в телефоне нет. Скорее всего, убийца унес ее с собой.
Сбитнев курил на улице и выглядел при этом далеко не лучшим образом.
– Когда я покинул комнату, – горячо говорил он, то и дело затягиваясь, – чтобы идти мазать Ингу, Валерки не было. Ручаюсь! Его принесли туда за то время, пока мы были в комнате Инги. Уверен, это тот, кого мы слышали. Ну, тот, кто нас запер.
– Может, он лежал на койке, – предположил Петр, закуривая, – а ты просто не заметил? Такой вариант не допускаешь?
– Нет, не допускаю, – уверенно возразил Энтони. – Он всю ночь где-то шлялся. Бессонница у него, видите ли!
– Я так понимаю, до комнаты Лунегова ты просто не дошел?
– Нет, конечно, – признал уролог. – Я начисто забыл, куда шел, когда увидел такое. Два трупа в одно утро – это уж слишком! Это запредел!
– Выходит, его убили совсем недавно. Убийца заметает следы под утро. Интересно, что мог такое поведать нам Валерка, если его прикончили таким рискованным способом.
– Ты нашел что-то интересное?
Глаза уролога пытливо уставились на Фролова.
– Ты имеешь в виду, здесь, возле трупа Валери?
– Ну да, – развел руками Энтони. – А наверху, у Инги, что-нибудь обнаружить удалось?
– Инге кто-то снова раскрыл глаза и, более того, – надел на нее очки.
– Иди ты! – отшатнулся от него уролог. Чувствовалось, что сказанное его здорово напугало. – Ни хрена себе! Выходит, пока мы курили на крыльце, кто-то зашел к Инге и надел на нее очки? Зачем? Не может быть!
– Верь – не верь, а будить Лунегова надо. И делать это придется тебе, так как возле трупа Цитруса я нашел вот такой винтик. – Петр осторожно достал из кармана трико и показал находку коллеге. – Подозреваю, что он из тех самых очков, которые сейчас на Инге. Это надо срочно проверить. Давай, Антоша, не медли… Скоро все проснутся, представь, какая суета начнется. Что мы тогда с тобой успеем?
– Что изменится от того, подойдет винтик к очкам или нет? – затравленно возразил уролог, которому не доставляло никакого удовольствия подчиняться. – Для следствия это – пустая трата времени.
– Сначала я проверю, потом буду думать, что это даст следствию.
– Слушай, раз уж ты у нас – главный следователь, то должен знать, – уролог присел на корточки, совсем как в коридоре, когда переживал по поводу смерти Валери. – Не знаю, может, это не важно… Но я скажу.
– Конечно, говори, только в темпе, – раздраженно заметил Петр. – И не стоит делать таких пространных преамбул, у нас – два трупа.
– Примерно месяц назад мне позвонила Инга и попросила перебросить ей на флешку запись прошлогоднего такого же праздника. Я стал спрашивать, зачем ей это надо, она сказала, что это ее дело. Перебросил без разговоров, она заехала, забрала, чистую новую флешку оставила.
– У тебя сейчас с собой эта запись?
– Да, на ноуте, могу показать. Но это еще не все! Вчера она попросила, чтобы я привез на турбазу форму гибэдэдэшника… Знаешь, такую, светоотражающую? И опять не сказала – зачем.
– Эта форма висит у нее в шкафу. Я тоже не знаю, зачем она ей понадобилась. Где ты ее достал?
– У меня брат в ГИБДД служит, помог.
В этот момент сотовый Энтони издал уже знакомый Петру сигнал, уролог вскочил, достал его из кармана, отвернулся.
– Что у тебя за пипикалки постоянные? – поинтересовался Петр как можно легкомысленней, хотя внутри все кипело от того, что постоянно приходилось отвлекаться на всякую ерунду. – Ты что, с космосом связь поддерживаешь?
– Не бери в голову, – буркнул Энтони, пряча телефон обратно в карман. – Это мои заморочки. Если хочешь, мой заработок.
– Интересный у тебя заработок. Чуть позже я обязательно посмотрю эту запись. Пока нет времени.
С этими словами Петр затушил окурок и направился вверх по ступенькам крыльца, отметив краем глаза, что уролог, постояв немного, последовал его примеру.
Выходя в коридор, Петр услышал скрип дверей. Определить, какая именно дверь скрипела, было невозможно: когда он проходил мимо, все они оказались закрыты.
Но кто-то не спал! Кто-то подслушивал их с Энтони разговор на крыльце и знает теперь о том, что Петр что-то нашел возле трупа своего мертвого коллеги. Скорее всего, это и есть убийца!
Около двери, за которой находился труп Инги, он остановился и внимательно посмотрел назад. Не увидев ничего подозрительного, вошел в комнату.
При беглом осмотре с порога Фролов не заметил никаких изменений. Выходя отсюда полчаса назад, он не накрыл труп Инги простыней, не снял очки и не закрыл ей глаза. Не осмелился, хладнокровия не хватило. Был чересчур ошарашен увиденным.
Сейчас более-менее успокоился. Невозмутимо подошел к кровати, снял с Инги очки и принялся их рассматривать. Одного носоупора не было! Не было, соответственно, и винтика, который его крепил!
Он долго мучился, пытаясь проверить, подходит ли найденный в комнате Цитруса винтик к оправе, ведь соответствующей отвертки у него не было. После значительных усилий результат был получен: винтик подошел к гнезду носоупора, как ключ к своему замку!
Он присмотрелся к глазам Инги. На коже вокруг них, как просяные зерна по земле, были разбросаны реснички. Такого безобразия ни одна женщина не потерпела бы! Сразу бы убрала, нашла бы способ…
Ресницы не могли выпасть самостоятельно в таком количестве. Они не могли выпасть и когда убийца надевал на жертву очки.
Выходит, их специально выдернули после смерти Инги?
Впечатление было такое, словно кто-то, вооружившись микропинцетом, упражнялся в этом черном искусстве. Сначала на левом глазу, потом – на правом. Или наоборот.
Петр присел на стул возле окна, чувствуя, как его мозги начинают закипать. Факты обрушивались на него подобно камнепаду в горах, и он не успевал отскакивать. «Винтики» с «ресничками» кружили вокруг, подобно осам. Еще немного – и он начал бы реально отмахиваться от них.
Предположим, убийца потерял винтик, когда делал ядовитую инъекцию Цитрусову. Вряд ли он сразу обнаружил пропажу, это случилось позже. Скажем, в коридоре, когда он возвращался в свою комнату. Возвращаться на место преступления не стал – крайне рискованно. Он не нашел ничего другого, как надеть очки без носоупора на труп Инги.
А что, если винтики все одинакового диаметра и резьбы подходят к большинству оправ? Что, если он оказался на ковровой дорожке Цитруса задолго до появления их компании на турбазе? Надо выяснить, когда в последний раз проводилась уборка, конкретно – в комнате Валери. Хотя это не дает никакой гарантии, что винтик оставил именно убийца. Пылесос мог и пропустить такую мелкую деталь.
Так и не придя ни к какому выводу, он снова подошел к покойнице. Осторожно высвободил из ее пальцев сборник стихов Буйкевича, который лежал вверх ногами. Книжка оказалась раскрытой на стихотворении, название которого смутило сыщика – «День медицинского работника»:
Нагрянула жара, и с непривычкиЗажим с пинцетом валятся из рук.Июнь – король в республике больничной,Как на картошке – колорадский жук!Прогнозами синоптиков обманут,Не «въедет» он в проблему сгоряча:С чего бы вдруг который день не вянутФиалки на столе у ЛОР-врача?Петр подумал, что ему померещилось: Инга была ЛОР-врачом. И собрались они все здесь именно по поводу профессионального медицинского праздника. Можно ли назвать все это случайностью? Вряд ли!
Что из этого следует? Возможно, в тексте скрыта какая-то подсказка. Но какая? И зачем убийце что-то подсказывать?
Он вдруг вспомнил слова Сбитнева о том, что тот в комнате уловил едва ощутимый цветочный аромат. Уж не фиалок ли?
Убийственный аромат фиалок
В этот момент Петр различил неясное шарканье в коридоре. Это был явно не Лунегов и не Сбитнев! Мужики так не ходят. Разве что пьяные или обкуренные.
Холодок пробежал по спине. Шарканье медленно приближалось. Недолго думая, Петр залез под вторую кровать и принялся ждать, затаив дыхание. Книжку и очки он прихватил с собой.
Шарканье затихло возле самой двери.
– Инга, ты спишь? – послышалось сквозь щель. Он узнал голос Олеси Пресницкой. В следующую секунду его осенило: это на ней вчера он видел точь-в-точь такие же очки.
Скрипнула дверь, в проеме Петр разглядел сонное лицо Пресницкой. По дальнейшим движениям он понял, что женщина близорука и вряд ли что-то различает в метре от себя.
«Она без очков! – догадался наблюдатель под кроватью. – Поэтому и шаркает, двигаясь фактически на ощупь. Убийца стащил у нее очки! Ведь, судя по информации Сбитнева, Олеся ночевала в комнате одна. Зайти и своровать – что может быть проще?! Стащил, чтобы надеть потом на покойницу. Зачем это ему понадобилось? Или сама гинеколог все это инсценировала, разыграв близорукость? Почему бы и нет? Она знает, что я – в комнате, поскольку наблюдала за мной. Весь этот спектакль – для меня! Но зачем ей надевать свои очки на труп?»
Ответить на свой последний вопрос он не успел – послышался душераздирающий крик. Пресницкая добралась, наконец, до тела подруги, сдернула простыню и увидела! Закричала, кинулась назад, едва не упала по дороге, ударившись о косяк раскрытой двери. Налетела на Сбитнева, который как раз в этот момент входил в комнату.
– Тихо ты, что орешь? – донесся до Петра возглас уролога. – Покойников никогда не видела? Прекрати, не буди турбазу!
Олесю душили рыдания. Антон вынужден был ее обнять и вывести из комнаты, в которую после этого медленно вошел Лунегов. Постояв какое-то время у двери, он прикрыл ее за собой и подошел к кровати.
– Ты все-таки сделал это! – услышал Петр, затаившись под соседней кроватью, как мышь. – Сволочь! Сволочь!
Лунегов принялся ходить по комнате от двери до окна и обратно. Петр боялся выглянуть, но представил, как Макс теребит в это время свои бардовские кудри. Подойдя к подоконнику, патологоанатом несколько раз ударил по нему кулаком. Потом, видимо, решив развеяться, резко выскочил из комнаты.
В наступившей тишине сыщику пришла в голову идея, которую требовалось срочно реализовать. Кому был подарен сборник, который держала в руках покойница?
Он раскрыл форзац книжки и непроизвольно ударился затылком о сетку кровати. Размашистым почерком Буйкевича было выведено: «Милой Элле с пожеланием света и счастья. Пусть легкий аромат фиалок не перестает кружить голову, а после рифм остается легкая горечь во рту. Автор».
Спустя несколько минут он сидел в комнате Пресницкой, на столике перед ним лежал раскрытый блокнот, в котором он время от времени делал пометки.
Постоянно всхлипывающая гинеколог в очках с заплаканным лицом сидела напротив. Комната благоухала корвалолом. Винтик, найденный Петром возле трупа Цитруса, к тому времени был туго завинчен в оправу ее очков с помощью отвертки, которая оказалась в наличии у Энтони.
– Видишь ли, в процессе съемки может случиться все, что угодно, – объяснял ему уролог, мастерски управляясь с очками Пресницкой. – Я должен быть во всеоружии, вот и ношу всегда с собой эту отверточку.
Макс колдовал в это время над трупами, предупредив, что где-то через полчаса сможет дать предварительное заключение о времени и причинах смерти обоих.
Петру не давала покоя фраза, услышанная им в комнате мертвой Инги. Лунегов не мог знать, что Фролов в этот момент прячется под кроватью, и был искренен как никогда. Но чутье подсказывало, что вынимать данный козырь из рукава пока рано, час еще не пробил.
После того, как ему удалось благополучно покинуть свое укрытие, Петр успел побывать в своей комнате и убедиться, что Элла крепко спит. Он решил ее пока не будить, лишь спрятал найденный сборник под подушкой.
Когда Элла проснется, тогда он и выяснит, каким образом подаренная ей книга оказалась в руках жертвы. Ему, конечно, не терпелось все узнать здесь и сейчас, но он не поддался искушению.
Потом следовало сообщить трагическую новость Хозяйке турбазы.
Когда удалось, наконец, до нее достучаться и объяснить, что произошло ночью, Антонина Ильинична продемонстрировала редкое хладнокровие, не дрогнув ни одним мускулом на лице. Доктор ожидал глубокий обморок, уже планировал, в какой последовательности будет оказывать первую помощь. Но женщина невозмутимо отрапортовала, что в этом случае требовала от нее инструкция: немедленно сообщить в полицию и сделать все, чтобы обеспечить безопасность остальных обитателей турбазы. Главное – до прибытия опергруппы в комнатах убитых ни к чему не прикасаться.
– Смутно помню вчерашнее, уснула быстро, – сбивчиво рассказывала Олеся, то и дело прихлебывая седативный чай, который ей заботливо заварила Антонина Ильинична. – Можно сказать, вырубилась. Наверное, позволила себе лишнее. Помню, Инга не очень хотела спать. То приходила, то уходила куда-то.
– Вчера что-то было подмешано в алкоголь или в морс, – поделился догадкой Петр. – Вот все и вырубились раньше обычного.
– Может быть. Но кому это надо?
Фролов пожал плечами:
– Наверное, тому, кто совершил эти убийства. Чтобы лишние люди не путались под ногами. Свидетелей чтобы не было!
– Да-да, конечно, – закивала Олеся. – Я сейчас плохо соображаю, только проснулась, а тут такое…
Петр вспомнил стихотворение, на котором была раскрыта книжка Буйкевича, и осторожно поинтересовался:
– Скажи, у Инги была какая-то аллергия? Может, она что-то не переносила? Мы подозреваем, что причина смерти – анафилактический шок.
– Да-да, что-то такое было, причем очень сильное, – пытаясь вспомнить, Олеся даже забарабанила пальцами по столику. – Кажется, на цветение фиалок… и еще на что-то, сейчас не вспомню.
Петр сделал пометку в блокноте. В голове крутанулись шестеренки, и мысли, до этого мельтешащие вразнобой, выстроились в ряд.
Первое: убийца знал про аллергию Инги, сделал убийственный 100 %-ный раствор и на вдохе брызнул ей в нос. Это все равно что боевое отравляющее вещество дать понюхать. О чем это говорит? О том, что преступление планировалось заранее. Никакой спонтанности. Никаких экспромтов.
Второе: как здорово подошло стихотворение к убийству! Будто писалось специально для этого события. Вопрос: знал ли Буйкевич об аллергии Инги или случайно написал текст, от фонаря?
Если все именно так и обстоит, то каков мотив у Буйкевича убивать Ингу? И, если он все же найдется, зачем оставлять стихотворную подсказку из своего же сборника? Смотрите, дескать, как все складно у меня получилось – и на практике, и в стихах.
Однако Буйкевич пока спит и не знает, какая беда разразилась на турбазе. Может, это и к лучшему. Петр сам стучал в их с Монро комнату, заспанная Анжела выглянула на минутку, шепотом попросила не будить Стаса. В открывшемся проеме Фролов разглядел торс спящего поперек кровати Ковбоя и решил не нарушать утренней идиллии влюбленных.
А что, собственно, мешало самой Олесе совершить эту гнусность?
Петр отвел глаза в сторону, чтобы не выдать посетившую его мысль. Олеся вчера приобрела у Стаса сборник стихов, нашла подходящий по смыслу текст, решила использовать его, так как натура она романтичная. Для большей загадочности оставила на носу жертвы очки.
Правда, в эту версию не вписываются смерть Цитруса и винтик от очков, потерянный в его комнате… И мотива вроде нет. Но как-то уж чересчур спокойно Олеся восприняла известие о том, что ее очки оказались на носу покойницы. Петр возвратил их ей минут пятнадцать назад. Надела без разговоров, словно и не расслышала его слов.