Страшно только в первый раз
– Доброе утро, Анжела, – улыбнулся как можно добродушней Петр, наблюдая за бесплодными попытками девушки завязать пояс на халатике. – На турбазе произошло убийство. Поэтому я имею право на некоторую бестактность…
– Слышала я про убийство… От вас, кстати, и слышала. Вы, собственно, кто? Кто вас уполномочил вести следствие? – капризно спросила Монро, оставив попытки завязать пояс. – Вы – сыщик? Следователь? Кто дал вам право?
Зацепившись глазами за обнажившееся аппетитное «ущелье» на груди девушки, Петр подумал, что обострять с ней отношения в этот утренний час не стоит. Анжелу можно понять: вчера он внаглую вломился в ее комнату, сегодня, видите ли, имеет право на «бестактность». Причем ни удостоверения, ни ордера при этом не предъявляет. Девушка вправе не отвечать на его вопросы. Это его задача разговорить ее, узнать, что требуется. Только как это сделать?
– Я не собираюсь повторно вторгаться в ваше жилище, сударыня. Можно вас пригласить пройти со мной, чтобы ответить на несколько вопросов? А со Стасом я поговорю, когда он проснется. Тем более на вопрос, который прозвучал вчера, вы так и не ответили.
– Какой еще вопрос? – прищурилась девушка.
– Вы пили вчера у себя в номере точь-в-точь такую же минералку, какая была на праздничных столах. Чем та, что на столах, вам не угодила?
– Вижу, просто так вы не отвяжетесь! – возмущенно бросила Анжела. – Где у вас допросная… или как там – пыточная? Ведите меня туда! Хотя, подождите, я должна взять телефон.
В этот момент скрипнула дверь той самой комнаты, где колдовал над ноутбуком Сбитнев.
– Петро, у меня все готово, можешь зайти посмотреть, – буркнул он, не обращая внимания на Монро. – А я – покурить на десять минут.
– Хорошо, сейчас зайду. Вернее, мы зайдем.
Оказавшись в комнате наедине с доктором, девушка вообще забыла про халатик, который грозил распахнуться шире всех допустимых пределов. В подобной ситуации сыщику было сложно сосредоточиться. В голову начали лезть ненужные мысли относительно того, что герою романов Агаты Кристи было значительно проще: в его возрасте женские прелести интересуют совсем не так, как, к примеру, в сорок лет.
– Вы всерьез полагаете, что я поднималась попить водички? – низким грудным голосом произнесла Анжела, чуть наклонившись к сидящему за ноутбуком сыщику. – Вы либо совсем не знаете женщин, либо искусно притворяетесь. Порой просто необходимо побыть одной, понимаете, а я – интроверт, кстати.
– Что же тогда вы, уважаемый интроверт… – Петр понял, что ситуацию надо срочно брать под контроль. Он с трудом отыскал концы пояса ее халатика и принялся их завязывать. – …так поспешно захотели вернуться потом к гостям?
Самое интересное, что Анжела не мешала ему решать пикантный вопрос с поясом, даже принялась с интересом наблюдать за его неумелыми попытками. Почувствовав, как ее коленка настойчиво упирается в его бедро, Петр подумал, что сейчас самое время заглянуть в комнату Элле. Но бог миловал: ему удалось выполнить задуманное без осложнений.
– Потому я захотела вернуться, – хорошо поставленным голосом, словно вынося вердикт в суде, начала Монро, – что находиться с вами в одной комнате – уже не одиночество, далеко не одиночество! Какой смысл? Именно поэтому я и поспешила вернуться в кают-компанию!
– Где вы находились с часу ночи до утра?
– Со своим любимым в постели, разумеется, – часто заморгав, призналась Анжела. – Он может подтвердить. Вам сказать, чем мы занимались? Я не прочь описать в деталях.
– Спрошу непременно у Стаса, – буднично отреагировал Петр, пытаясь отодвинуться от девушки. – Сами понимаете, необходимо, чтобы он подтвердил. Это, по крайней мере, понятно… Чисто по-человечески. А что вас связывает с Цитрусовым? Я заметил вашу перепасовку взглядами. Вы о чем-то друг другу телепатировали.
Как ни странно, едва полы халатика сомкнулись, скрыв от сыщика провокационные ракурсы, девушка стала намного серьезней и спокойней. Она уселась на предложенный Петром табурет, закинула ножку на ножку и принялась рассказывать. После того, как полы халатика снова расползлись в стороны, Петр пожалел, что предложил девушке присесть.
– Мы с Валеркой были просто друзьями, одноклассниками, сидели за одной партой. Когда-то давно, в другой жизни. Он вроде даже как ухаживать за мной пытался, но… не как за девушкой.
– Интересно, – замотал головой Петр. – Что значит «не как за девушкой»? А как за кем?
Озорно прищурившись, Анжела сложила ладошки лодочкой перед собой, словно собиралась нырнуть в воду.
– Постараюсь… Другие парни были озабочены этим делом, как бы специально терлись, стремились словно невзначай пощупать. И чувствовалось, что это им в кайф. А Валерка, даже если прикасался – ему это было по барабану. Это было настолько явно. Я вначале обижалась, но потом привыкла. О том, что он не такой, как все, я узнала потом. После окончания школы. Мы расстались по моей инициативе, оставшись друзьями. Я поняла, что роман никуда не движется, не развивается…
– А тебе хотелось чувствовать себя рядом с ним женщиной, – попытался вызвать девушку на откровенность Петр. – Ты видела, как у других, и…
– Типа того, – кивнула Монро, эффектно поменяв положение ног. – Но, подчеркиваю, мы остались друзьями. У нас ведь ничего не было, терять было нечего, претензий никаких. Увидев его на празднике, я просто искренне обрадовалась. А Стас поначалу вроде как ревновать задумал.
Петр почувствовал, что в этом направлении он больше никаких подробностей не добьется, сделал пометку в своем блокноте и решил перевести разговор на другое.
– Какие у тебя были отношения с Ингой Ревенчук?
– Не скажу, что мы были подругами, но примерно месяц назад она мне вдруг позвонила и предложила прогуляться. Бывает такое настроение… Может, никто с ней больше не пошел, а мне делать было нечего. Посидели в кафешке, поели мороженого… Хотели сходить в кино на 3D-сеанс, но подходящего фильма не нашли, а на блокбастеры всякие не хотелось. Решили прогуляться по Парку культуры, как раз аттракционы включили.
Скрипнула дверь, в проеме показалась голова Антона. Петр сделал ему предостерегающий жест – не мешай. Изобразив недовольство, уролог нехотя ретировался.
– Продолжай. – Петр слегка прикоснулся к плечу девушки. – О чем вы говорили во время прогулки?
– О разной ерунде, – девушка наморщила лобик, припоминая. – Насколько я поняла, ей требовалось просто выговориться. Ее что-то мучило, а что, я так и не поняла.
– О мужчинах вы беседовали?
– Беседовали, но как-то абстрактно, отвлеченно. Без конкретных имен. Типа, все мужики сво… И так далее, в этом ключе.
– Можно сделать вывод, – перебил ее Петр, пытаясь вытащить из диалога хоть какую-то конкретику, – что у нее случилась неудача на личном фронте, какой-то разрыв?
Монро ненадолго задумалась, томно прикрыла глаза и провела ладошкой по коленке, при этом Петр смог рассмотреть ее шикарный маникюр, потом произнесла с ноткой загадочности и какой-то неуверенности:
– Я бы сказала, ее постигло глобальное разочарование. В жизни, в мужчинах, в чем-то основополагающем, понимаете? А выбрала она меня потому, что мы знакомы относительно недавно. Она в больнице появлялась набегами, диссертация все-таки, и я работаю без году неделя. Возможно, не совсем знакомому человеку ей было легче высказаться, вывернуть душу наизнанку. И еще…
Девушка вдруг замолчала и отвернулась к окну. Словно что-то вспомнила и не хотела, чтобы Петр об этом узнал.
– Если не хочешь, не говори, – поспешил он прийти ей на помощь.
– Нет уж, скажу, – она повернулась к нему, и он разглядел в ее глазах слезы. – Мама много болела, потом умерла, когда я была маленькой, поэтому я ее практически не помню. Меня воспитывал отец. Полгода назад отца не стало… Катастрофа: какая-то сволочь сбила его на пешеходном переходе и скрылась. Так и не нашли… Инга как-то об этом узнала…
– Узнала и подумала, – решил сыщик продолжить ее мысль, – что есть что-то общее между потерей близкого человека и тем состоянием, которое было у нее перед вашей прогулкой.
– Да, именно это я и хотела сказать. Мы касались темы потери близкого человека, и я поняла, что она в курсе моего горя. Может, она сознательно дала мне понять это. Но я начала этот рассказ совсем не за тем, чтобы объяснять причины. Это все – прелюдия.
Что могла увидеть Инга?
Петр почувствовал, что все больше втягивается в сюжет, невольно становясь героем рассказа. Анжела тем временем достала смартфон.
– В парке мы стали фотографировать друг друга. Просто так, от нечего делать. На память, чтобы в фейсбуке, к примеру, выложить. Кстати, на нас засматривались молодые люди, некоторые даже хотели познакомиться, но Инга не была настроена.
– Итак, вы стали фотографироваться, – прервал ее Фролов. – Дальше что?
– Вдруг она будто окаменела, увидела что-то позади меня. Так получилось, что я запечатлела как раз это выражение ее лица. Довольно страшное, надо признать.
– А ты можешь вспомнить, в каком направлении смотрела Инга? Что она увидела в тот момент?
– Я спросила ее, что случилось. А она, дескать, проехали, не бери в голову. Но пришла в себя она не скоро, долго была неразговорчивой, думала о чем-то своем, отвечала односложно и невпопад. А потом попросила удалить получившийся кадр.
– Но ты его оставила.
– Оставила… сама не знаю почему. Хотя нет, – Анжела даже подпрыгнула на месте от посетившей ее догадки. – Знаю почему: это была абсолютно естественная, искренняя реакция, не наигранная. Для режиссера подобная игра актеров, насколько я в курсе, является находкой. Поэтому я и решила сохранить.
Спустя несколько секунд Петр увидел то, что так испугало Анжелу. Инга действительно выглядела такой, какой Петр ее никогда не видел.
– В какую, говоришь, сторону она смотрела?
– В сторону Комсомольского проспекта, мы в парке стояли. Я – спиной к Компросу. Там несколько бутиков находятся…
Петр чуть развернул к себе ноутбук Энтони, нашел на экране значок «2ГИС», открыл карту города, нашел место, о котором говорила Монро.
– Мы стояли здесь, – указала пальчиком девушка.
– Так, прикинем угол обзора, что попадает в этот сектор. Мини-маркет зоотоваров, бутик женского белья, ортопедический салон, – начал перечислять доктор, но вдруг сменил тему: – А ты не помнишь, о чем конкретно вы в тот момент разговаривали?
Девушка в этот миг рассматривала что-то на мониторе и не сразу нашлась, что ответить:
– Кажется, мы… говорили, – с трудом подбирая слова, начала она, – мы говорили о прошлогоднем празднике, о Дне медицинского работника. Меня там не было, я тогда еще не работала в медсанчасти, в основном Инга рассказывала.
– Что именно она рассказывала?
– Что неплохо повеселились, всем надолго запомнится. – Монро отвела глаза в сторону, словно припоминая что-то. – Кажется, Инга уточнила, что ей этот праздник запомнится на всю жизнь.
У Петра сложилось впечатление, что Анжела сама сейчас что-то увидела и одновременно при этом вспомнила. Девушка выглядела рассеянной, думала о своем.
– А что она говорила после того, как ты ее… в столь неприятный момент щелкнула? – уточнил он, чувствуя неясный дискомфорт. – Ваш разговор как-то изменился после этого?
– После того, как я ее сфотографировала, она надолго замкнулась и ничего особенного до конца прогулки так и не сказала.
– Если тебе не трудно, скинь, пожалуйста, мне эту фотку, – попросил Петр, заканчивая разговор. – Номер я тебе сейчас продиктую.
Анжела ушла. А Фролов еще долго сидел и разглядывал на сотовом ту самую фотографию. «Что же тебя могло так парализовать? – звучало в подкорке помимо его воли. – Ты сама на себя не похожа! Ты даже не напугана, ты просто о чем-то догадалась. О чем-то страшном. Шокирующем. Причем догадалась благодаря увиденному».
Можно, конечно, взять машину и, невзирая на все наложенные запреты, смотаться в город, зайти в Парк культуры, найти то место, где стояла Инга во время съемки, и посмотреть. Час туда, час обратно – за два часа обернуться реально. Все равно по карте об этом судить можно только приблизительно.
Петр взглянул на часы: ровно восемь утра!
В девять – завтрак. Когда здесь будет опергруппа: в девять? В десять? Тогда останется полагаться только на случай. У него остались еще, ни много ни мало, разговор с Буйкевичем, просмотр видео прошлогоднего праздника и…
Он стукнул себя по лбу: как он мог забыть! Замотался!
Быстро нашел на смартфоне фото того самого колпачка и отправил Чагину. Потом набрал номер одноклассника.
Равнодушный женский голос сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети. Неожиданно телефон сам завибрировал.
– Слушай, Петро, я уже третью подряд выкуриваю, пока ты там с девахой этой наговоришься, – недовольно пробурчал Энтони. – Я могу заболеть раком гортани или бронхов… И виноват в этом будешь ты.
– Откуда ты знаешь мой номер? – поинтересовался Петр.
– А супруга твоя на что? – почему-то обрадовался собеседник. – Ты там с этой девахой, а я тут с Эллой. Вот она телефончик мне и подогнала. Ты мне его не давал, не сомневайся.
– Знаешь, какая между нами разница? Вы с ней лясы точите, а я делом занимаюсь. Вместо того, чтобы расслабляться в честь праздника. Лады, поднимайся, я свободен, сейчас посмотрим, что ты там наснимал.
Пока ждал Энтони, вспомнил о том, что Инга месяц назад не только гуляла в парке с Анжелой, но и просматривала то же самое видео, которое они собирались смотреть с Энтони. Хотелось бы точно узнать, что было вначале, а что – потом. Только как уточнишь?
– Антон, вспомни, – озадачил он открывшего дверь коллегу. – Когда Инга попросила у тебя эту запись?
– Я же сказал, около месяца назад… Точнее не скажу. Инга посмотрела и флешку потом вернула.
– Зачем ты тогда разорялся, что у тебя стерли запись праздника, если была флешка? – начал кипятиться Петр. – Сбросил бы с флешки. И посмотрели бы.
– Просто не люблю, когда роются в моей аппаратуре, потому и разорялся. После просмотра зайдем ко мне в комнату, флешка у меня в сумке. Я тебе ее, так и быть, подарю.
Сбитнев уселся за ноутбук, пробежался по клавишам, подобно пианисту, и через минуту на экране Петр увидел знакомые лица.
– Смотри, сыщик, только не бурчи, как старый дед, у которого кальсоны сперли.
С самых первых мгновений Петр не мог отделаться от ощущения, что подсматривает за чем-то запретным. Словно прильнул к щелке в заборе, за которым находится нудистский пляж.
Героями запретного фильма были сегодняшние коллеги: Стас Буйкевич, Макс Лунегов, Инга Ревенчук… Только моложе на год.
Живая Инга смеялась, кокетничала, дурачилась. Петр почувствовал, что его глаза наполняются слезами, и отвернулся. Антон уловил деликатность момента.
Когда камера поймала Олесю Пресницкую, Петр с трудом подавил непроизвольный возглас удивления. Гинеколог была на костылях и с загипсованной ногой. Когда час назад он разговаривал с Пресницкой, она заикалась про гипс, но он не придал этому значения. Сейчас же, во время просмотра, уже не скрывал эмоций.
– Да, вот так, – без труда прочитав его мысли, кивнул Энтони. – Любовь творит чудеса. Правда, про любовь мы позже узнали, уже после праздника. Но сейчас, задним числом, если пристально всматриваться, можно заметить первые проблески.
Петр поднялся, прошелся по комнате.
– Насколько я в курсе, тогда у Лунегова с Ингой был роман.
– Заканчивался, хотя внешне как бы все было нормально. С соблюдением приличий. Я же говорю, если всматриваться…
– Может, и Инга тоже присмотрелась и заметила что-то! – догадался Петр. – Сама будучи в кадре, этого не замечала, а со стороны увидела. Со стороны-то видней!
– Верно мыслишь, это самое очевидное, – уролог сделал несколько щелчков пальцами в воздухе. – А дальше-то что? Увидела, как Пресницкая любезничает с Лунеговым за ее спиной… Ингу же и убили! Вот если бы убила она – другое дело.
– Можно нанести упреждающий удар, – возразил Петр. – Или произойдет трагическая случайность и убийца превратится в жертву.
– Интересный поворот, – кивнул Энтони, будучи настроен развивать мысль. – Еще бы алиби соответствующее обеспечить – и дело в шляпе.
«Э нет, дорогой! – мысленно одернул коллегу Петр, остановившись у окна. – Ни капитаном Гастингсом, ни доктором Ватсоном ты не будешь. Сначала расскажешь, что за придурь у тебя с телефоном. Что за странные сигналы то и дело к тебе приходят. А уж потом я решу, посвящать тебя в тайны следствия или нет».
– Она могла попытаться как-то отомстить за то, что они шуры-муры за ее спиной во время праздника… Но это абсолютно нереальная версия.
– Почему?
– Потому что все говорит о том, что убийство планировалось задолго до сегодняшнего утра. Был приобретен необходимый реквизит. Чтобы никто не мешал, всех усыпили. О спонтанном убийстве тут речи быть не может.
Рука на плече соперницы
Петр попросил коллегу уступить ему место за монитором. На самом деле он не был уверен в том, что говорил. Вот камера скользит по плечу Лунегова, потом упирается в профиль Стаса. Они о чем-то оживленно беседуют. Травматолог оживлен, что-то доказывает, до зрителей долетают отдельные звуки, но понять смысл разговора невозможно.
Если ориентироваться на выражение лиц, то Лунегову не нравится то, о чем говорит Стас. Лунегов, похоже, что-то предлагает, а Стас – против этого. Причем категорически.
Камера скользит дальше. Инга подходит к Максу, обнимает его за плечи. Мужчины, как по команде, замолкают. Лунегов улыбается Инге, отвечает на объятие.
Они не скрывают своих отношений…
В этот момент камера выхватывает лицо Пресницкой. Травмированная явно ревнует патологоанатома! В ее взгляде сквозит досада. Если бы не костыли, Макс был бы ее, несомненно.
– Короче, в отношениях этого треугольника – Лунегов, Пресницкая, Ревенчук – на том празднике произошла необъяснимая ротация, – подытожил уролог, тяжело прохаживаясь по комнате. – Макс, попросту говоря, переключился с Инги на Олесю.
– Почему необъяснимая? – Петр прикинулся непонятливым, хотя давно все заметил сам.
– Макс сделал выбор в пользу загипсованной Олеси. Та сломала ногу буквально накануне Дня медицинского работника. Я уж думаю, не стало ли это пусковым механизмом их любви? Здесь, мне кажется, самое время психиатрию подключать.
– Любовь не выбирает, – философски изрек Фролов, ткнув указательным пальцем в потолок. – Если это настоящая любовь, конечно. Хотя, согласен, все выглядит странно и подозрительно.
В этот момент камера поплыла в сторону, кадр сменился. И вот уже чья-то рука лежит на плече Олеси. Судя по рубашке, это Макс. Пока Инга не видит, он делает знаки внимания своей новой пассии!
Петр понял, что ему надо подумать в спокойной обстановке. В голове мелькали разные мысли, их требовалось как-то «устаканить».
– Ты не хочешь на перекур? – вскочив со стула, Петр направился к выходу, нащупывая в кармане изрядно похудевшую пачку.
– Я, кажется, немного перекурил, – Антон развел руками. – Если ты не возражаешь, я хотел бы здесь посидеть. Не забывай, ты просмотрел не всю запись, есть еще следующий день.
– Сейчас покурю и досмотрю! – пообещал Петр, выходя за дверь.
Двигаясь по коридору, он попытался представить себя на месте Инги, просматривающей спустя почти год видео праздника. Итак, рука Макса на плече Олеси, гипс, костыли… Гипс, костыли…
Петр остановился между спуском на первый этаж и продолжением коридора, не в силах сообразить – куда идти дальше. Все мысли из головы вытеснила одна догадка.
Инге в парке случайно попался на глаза ортопедический салон. Увидев его, она тотчас вспомнила про гипс и костыли на видео.
Вот она, связка!
Получается, главный ее враг или враги на тот момент – Лунегов с Пресницкой. Макс – потому что фактически изменял ей, а Пресницкая – потому что лучшая ее подруга. Потому что знала, что у Инги с Максом любовь. Они любезничали друг с другом в те моменты, когда Ревенчук не могла их видеть. Это уже конкретная обида!
Закуривая на крыльце, Петр представил себя на месте Инги. Каково это – спустя год узнать, что тебя так красиво развели на глазах у всех! Потом наверняка последовало объяснение: дескать, извини, я полюбил другую… Извини, подруга, но у нас с Максом… Так получилось… Сердцу не прикажешь…
Но объяснения оказались немного опоздавшими! Если бы раньше, перед праздником. А так, вслед веселью – это подло.
Петр вспомнил слова Олеси о том, что Макс был на том празднике не свободен и им пришлось скрывать свои отношения. От Инги они скрыли, но от камеры не получилось, уж слишком въедливый оператор попался!
И благодаря камере Ревенчук увидела это спустя год!
Увидела, воспылала ненавистью, решила взять реванш. В чем он заключался?
Петр вспомнил свои вчерашние наблюдения, как подруги приехали на крохотном «Шевроле». Как они мило болтали, пока шли по стоянке. Получалось, Инга – прекрасная актриса?
Уверенности не было. Петр потушил сигарету и отправился досматривать видео. Возможно, когда он увидит все, уверенности будет больше. Или, наоборот, она пропадет совсем.
– Итак, вторая серия, – объявил Энтони, запуская ролик. – Это завтрак, все сонные, опухшие… Оно и понятно, все-таки не студенты уже. А выпито было много.
– Все в сборе, только нет Инги, – произнес Петр, всматриваясь в монитор, словно в снимок легких, пытаясь обнаружить там крохотный метастаз. – Я правильно понял? Где она, по-твоему?
– Припоминаю, – напрягся Сбитнев. – Она задержалась, явилась какая-то озабоченная, как будто не от мира сего. Вот, сейчас появится…
Инга действительно появилась, но ее было трудно узнать. Было заметно: что-то ее мучило, терзало. Макс пытался ее отвлечь, она реагировала скупо, односложно, вновь и вновь уходя в свои размышления.
Камера не акцентировала внимание на Ревенчук, снимала все подряд, и это раздражало. Петру хотелось наблюдать исключительно за Ингой, но высказывать претензии оператору сегодня, спустя год, было бы глупо.
– А что-то еще интересное помнишь? Как она вела себя?
– В конце у нее словно крыша поехала. Она что-то все искала, выспрашивала у девчонок…
– Что она потеряла? О чем спрашивала?
– А я знаю? – уже в который раз за утро обиделся Энтони. – Мое дело – съемка, кадр, композиция… Для потомков отснять и сохранить. Жаль, тебя там не было. Ты бы сразу все выяснил.
– Зачем жалеть о том, чего мы не в силах изменить? – философски изрек сыщик. – Лучше думать, как исправить сегодняшние ошибки.
– Ты прав, – уролог зачем-то полез в карман. – Кстати, я тебе обещал, вот, смотри на здоровье. Пока ты курил, я сбегал за ней.
С этими словами Антон протянул Фролову флешку с голубой каемочкой.
Робот без электропитания
В дверях Петр столкнулся с возмущенной Эллой.
– Ты чем тут занимаешься? – накинулась на него бывшая супруга. – Скоро завтрак…
– Вот именно, – перебил он ее, увлекая в коридор. – Скоро завтрак, а я не продвинулся в следствии ни на шаг! Столько деталей, ребус на ребусе, а разгадывать – времени нет.
– Я же говорю – используй меня, женский мозг отличается от мужского, мы видим окружающее по-другому. У нас ассоциации другие, нетривиальное мышление, опять же…
– А я что делаю? – притворно «вскипел» сыщик. – Разве я не пытаюсь использовать? Уже в который раз у тебя спрашиваю: ты вспомнила, кому отдала вчера свой сборник, подписанный Буйкевичем?
– Вспомнила! – подпрыгнула от радости Элла. – Инге дала почитать! Она подошла, попросила так, чтобы никто не слышал. Дай, говорит, гляну, что пишет эта падаль.
– Так и сказала «падаль»? – уточнил Петр.
– Именно! Я к тому времени успела полистать. Особо ничего не приглянулось, на, говорю, читай на здоровье.
Решив использовать интуицию супруги, Петр вначале окинул взглядом коридор. У комнат, где были обнаружены трупы, по-прежнему дежурили работники турбазы. Это почему-то его успокоило.
– Как ты думаешь, – он перешел на шепот, – почему книжка в руках мертвой Инги была перевернута? Что нам этим хотел сказать убийца? Здесь наверняка что-то зашифровано!
Он думал, раскрытие такой интригующей детали повергнет Эллу в шок или хотя бы заставит задуматься. Супруга же ответила практически мгновенно:
– Ничего тут не зашифровано. Тот, кто вкладывал в мертвые руки книжку, мог плохо видеть. Он просто не разглядел! Ну или она… Это уж сам смотри.
Петр вспомнил, как медленно двигалась по коридору Олеся рано утром, как с трудом она вошла в комнату с трупом. И не сразу разглядела мертвую подругу. Ей потребовалось подойти вплотную и на ощупь убедиться, что это Инга. Все потому, что на Олесе не было очков. Они в этот миг были на трупе.
Видимо, Петр в этот момент был похож на загипнотизированного кролика, так как Элла щелкнула несколько раз перед его носом пальцами. Это не помогло, только легкая оплеуха привела его в чувство.