Давид

– Спасибо, дядя Самуил, – ответил он, немного подумав, – За доверие…

– Не думай только, – поспешил вставить американский гость, – Не думай, что я так просто взял и с бухты-барахты приехал сюда. Я долго молился, и Господь мне на тебя указал, друг мой!

– Дядя, я тоже буду молиться, пусть Господь и мне тоже ответ даст!

– Вот и хорошо! – обрадовался Самуил, – Если согласишься – приезжай к нам в Московский офис, там тебя встретят, там и стажировку проходить начнешь! А как всему научишься, так мы с тобой снова встретимся и я тебе остальные тонкости дела передам!

– Но ведь он только девять классов окончил! Ему шестнадцать с половиной! Какая может быть стажировка? – удивилась мама.

– Поступит заочно, – быстро ответил гость, у него, видимо, всё уже было продумано, и на все возражения ответы заранее припасены, – А учиться жить лучше на практике. Чем раньше, тем лучше…

– Ты что ж, в Америку свою забрать его хочешь? – уточнил отец.

– Ни за что! Это будет одно из моих условий. Руководить будешь отсюда, из России. Там теперь, как в Европе – Содом и Гоморра! Нечего ему там делать!

– Ну ладно, хоть так! – вставила, вдруг, бабушка свою лепту.

Все посмотрели на нее, а та улыбнулась им своей однозубой улыбкой и добро так подмигнула. Все тут же рассмеялись, на душах стало легче и тише.

– Езжай, Давидушка, – махнула бабушка, вдохновленная общим к себе вниманием, – Глядишь, хоть из тебя человек получится!

Глава 4

Электричка ехала в Москву, Давид смотрел в окно, пассажиры читали книги и газеты, а лоточники обыденно-скучно торговали батарейками и чудо-фонариками. Герой наш уже бывал в столице, его родное село Хлебное было от нее неподалеку, в каком-то часе езды на автомобиле. Мегаполис ему одновременно и нравился и нет. Жители вечно куда-то торопились, летели, и не жили вовсе, а будто торопились прожить каждый день, будто следующий им что-то принесет особенное, и, летя к нему, – теряли время настоящее, теряли свою жизнь…

Юноше по сердцу были его овечки, его родные луга и просторы, на которых время от тебя не улетало, оно было всё твоё. Но больше всего Давид переживал потерю друга – ему нельзя было брать с собой Айфона, верного пастушьего пса. Прощаясь, он так грустно, так жалобно смотрел прямо в глаза, казалось бы, все понимая, великодушно отпуская, но, вместе с тем, – и безудержно скорбя о потере. В глубине души юноша знал, что больше никогда не заведет собаку. Потому что это место в его сердце занято навсегда и ничем другим его не заполнить.

Давид достал из рюкзака синенький Новый Завет с Псалтирем и начал читать девяностый псалом:

«Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты сказал: «Господь – упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим…»

Дочитать до конца он не успел.

– Ты серьезно?! – услышал он, вдруг, незнакомый грубый голос и поднял глаза вверх.

Перед ним сидел огромных размеров мужик в камуфляжной одеже. В нем было не меньше трех метров росту, он один занимал целую скамейку. Давид даже удивился тому, что как это раньше он не заметил этого великана – настоящий Голиаф!

– Э! Я к тебе обращаюсь, салага! – взревел пьяным голосом мужчина, – Ты, чё? Библию читаешь?!

– Да, – немного сконфуженно ответил Давид, – Библию.

– Гляньте-ка! – продолжил Голиаф, обращаясь к окружающим, – На дворе двадцать первый век, а парень Библию в руках держит!

Вагон притих. Никому не хотелось связываться с этим громилой. Конечно, им всем было жалко молодого человека, такого юного и симпатичного, но, как говорится у нас на Руси, – своя рубаха ближе к телу…

– Тебе в школе задали или ты сам в эту галиматью верить пытаешься?!

– Верую! – громко и четко ответил вдруг Давид. Больше всего на свете он не мог выносить, когда кто-то насмехается над его Богом и Библией. Этого он натерпелся от своих братьев, так что ему было не впервой.

– Э! Хэ-хэ-хэ! – пьяненько засмеялся его оппонент, – Ну, надо же! Верует! Он – верует! Слышите?! Не просто верит, а… верует!

Великан театрально поднял указательный палец вверх, и потряс им почти у самого потолка вагона.

– Ты видел его что ли? Бога-то своего?!

– Нет! – твердо ответил юноша.

– Не видел, а веруешь? – ехидно помотал головой великан.

Давид выждал паузу и громко, четко, чтобы все слышали, ответил:

– Если бы Его видно было, то и вера не нужна была бы. Это был бы просто факт.

Вагон заулыбался. Ответ смелого мальчика им понравился. Но это обстоятельство только еще больше раззадорило Голиафа.

– Правильно! Бога нет, вот тебе и приходится в него веровать!

И тут Давид увидел такое, что позволило ему перейти в наступление.

– Уважаемый, – громко начал он, – А Вы ведь тоже в Него верите!

– Я-то? – удивился верзила, – Да с чего ты взял, салага?

– Да вот же! У Вас на шее крестик, и на руках вот кресты наколоты!

Вагон хмыкнул. Голиаф тупо воззрился на свои кулаки, будто видел их впервые в жизни. Потом нахмурился, подумал, да вдруг схватил крест с шеи, да и сдернул его!

– Нету Бога твоего! Нету! – заорал он не своим голосом, – В Чечне я воевал, две войны прошел, нигде я там его не видел!!!

С этими словами он, вдруг, плюнул на крестик в своей руке, бросил на пол и стал с остервенением его топтать. Вагон ахнул.

– Зря Вы это, – раздался голос Давида в тишине, когда вояка немного успокоился, – Бог Вам жизнь до сих пор сохранил, через две войны между пуль провел, Он ведь любит Вас по-настоящему…

– Что?! Любит?! Ты же видишь – я Его сейчас растоптал, и живой! И ничего мне за это не будет! Потому что нет никакого Бога твоего! Хе-хе-хе!

– «Не обманывайтесь! Бог поругаем не бывает! – громко процитировал Давид, – Что посеет человек, то и пожнет!»

– Да плевал я на твоего Бога и твою Библию! Плевал, плюю и буду пле… пле… пле..

Громила, вдруг, поперхнулся своей собственной слюной, схватился за горло и всей своей тушей громыхнулся замертво на вонючий пол электрички.

– Не будешь, – с грустью сказал Давид.

Глава 5

Офис «Царской Короны» показался Давиду очень презентабельным. Он сразу почувствовал, что со своей гитарой и рюкзаком выглядит совсем провинциально. Так оно, конечно, и было на самом деле.

Помещение было не очень большим, но дорогая мебель, картины в тяжелых позолоченных рамах и прочие детали интерьера делали свое дело профессионально – всякому становилось ясно: фирма солидная и место свое под солнцем пылит не зря.