Хроники гиблого времени. Сподвижники

– А вот для этого ты нам и нужен, – решительно смотря ему прямо в глаза, уверенным тоном проговорила девушка. – Смотри, что нужно сделать.

Глава 2.

Степан, двадцатипятилетний ученик оператора фабрики по переработке отходов жизнедеятельности, не канализации, нет, так в двадцать пятом веке называли бытовой мусор, образованный жителями городов, двадцать девятого сектора супермегаполиса Питер, в который раз окинул взглядом мониторы центра управления производственных линий, и не заметив никаких отклонений, откинулся на спинку кресла в диспетчерской и заново погрузился в размышления. В принципе, в обязанности ученика оператора только такой вот обзор и входил, впрочем, как и у самого оператора. В случае каких-либо проблем весь его вклад в устранение неполадок заключался в том, чтобы нажать аварийную кнопку, тем самым продублировав сигнал автоматики. Сколько человечество не билось с автоматизацией процесса производства, но все равно до сих пор ещё требовались вот такие наблюдатели, как дополнительное звено безопасности. Единственное неудобство было в том, что на производственной площадке необходимо было присутствовать физически, располагаясь непосредственно над линиями оборудования, пусть и в герметически закрытой кабине. При этом требования техники безопасности запрещали находиться оператору одному, то стресса старались избежать, так как все–таки работа вне купола, пусть и под защитой внешних стен, то ли ещё чего, но в операторской должно было находиться всегда минимум два человека.

Для чего это нужно, Степан не понимал, считая, что собственники таких вот предприятий просто перестраховываются, чрезмерно опекая свои будущие многомилионные доходы. А на обычный люд им плевать, вот и заставляют рабочий класс ездить в душной и вонючей кабине в подземке, пересекать купол безопасности, рискуя собственным здоровьем. Вот он бы такой ерундой не занимался, достаточно и простой автоматики, тем более что оборудование совсем не ломалось. Об этом ему по секрету поведал оператор Евген, у которого он и проходил обучение. Со слов старого и опытного работника, поломки оборудования случались, конечно, но очень редко, да и сообщения об этом доставлялись куда нужно и без действий оператора. Особенно его злило требование визуального контроля за случаями постороннего вмешательства в работу оборудования. Как будто из Пустошей кто–либо мог здесь появиться. Все же знают, что там никто не живет, на то они и Пустоши. Так ведь? Поэтому Степан, частенько манкировал своими обязанностями, и ограничивался только обзором мониторов, лишь изредка бросая взгляд вниз, на оборудование, чтобы потом с чистой совестью отчитаться о том, что все делал в соответствии с инструкцией.

Степан, предпочитал, чтобы его называли Ститор, ну это же надо было его родителям, которых он и не видел–то ни разу в жизни, и, как и все остальные биологические родители, имевшие отношение к своим детям только набором генов, да вот ещё и дававшие по традиции будущему ребенку имя, дать ему такое немодное. А до официальной возможности его поменять осталось еще долгих девять лет, поэтому всем знакомым он представлялся только этим вот именем, на данный момент носящим всего лишь статус никнейма, а по-простому ника. Вот и сейчас, этот самый Ститол, изучив показания мониторов даже не глянул вниз, и как следствие, не заметил, как в самом углу, между огромным воздухозаборником и подающей отходы на переработку лентой, вдоль стены, заскользили тени, отбрасываемыми неизвестными посетителями. На территории данного участка сейчас никого не должно было быть, и ученик оператора как раз и находился на своем посту, чтобы в том числе сигнализировать и о таких вот ситуациях. Но Ститол считал, что лучше всех разбирается в своей работе, и за год практики знает всё о данном участке, и понимал, что раз здесь ничего не происходит, то и напрягаться лишнего не нужно. Ну, правда! Ну чего может случиться то, когда до внешней стены, и соответственно Пустошей, ещё несколько сотен метров оборудования?

– Докладывайте, – устало проговорил высокий и поджарый человек, в возрасте, но без единого седого волоска в пышной шевелюре, заботливо собранной в мощный хвост. И как только фуражка у него не падает, подумал бы каждый, увидев такого неординарного капитана государственной прокуратуры юго–юго–западного сектора города–государства Питер – и где его голова?

– Головы они всегда уносят с собой, господин капитан, – бодро отрапортовал молодой старший лейтенант Министерства Внутренних Дел, прикрепленный в качестве дознавателя к данному участку, – видимо знают о чипах памяти, и не хотят, чтобы мы их увидели.

– А камеры? – Проговорил на автомате капитан, осматривая забрызганные кровью стены, мониторы, кресла операторов. Складывалось ощущение, что поливали ею, этой самой кровью, всё вокруг словно из шланга. Запах стоял очень мощный, и видавшего многое, капитану всё равно приходилось сдерживать так и подступающую к горлу тошноту.

– Ничего, словно они знают все их мертвые зоны. А зон этих много, так как когда проектировались заводы данного типа, нападений еще не было, и секторы охвата камерами сосредоточены в основном на оборудовании. Никто и предположить не мог, что нужно смотреть еще и на пути прохода по территории, не связанные с оборудованием и обслуживанием его. Господин капитан, оператор, за которым был закреплен покойный, по вашему приказанию найден, и доставлен сюда. Сейчас он в соседнем помещении, в ванной комнате, других тут нет.

– Где его черти то носили?

– Дома был, в «танчики» резался по «левому» аккаунту. Пользовался учеником на всю катушку. Ну а что, плохо что ли, сидишь дома, развлекаешься, а заработная плата капает? Чем не жизнь?

– Вот же, гаденыш! Ладно, веди меня к нему. А потом я позабочусь о том, чтобы владельцы таких вот заводиков, провели дополнительный инструктаж среди операторов, пусть навтыкают там своим менеджерам. На границе с Пустошами стоят, но им всё нипочем. Вот уроды! Какой это уже случай за последний год, старлей?

– Седьмой, – сказал старший лейтенант, открывая дверь из операторской, пропуская вперед представителя прокуратуры. – Господин капитан, а кто это всё творит?

– По идее, я должен тебя успокоить старлей и сказать, что всё под контролем. Но не буду. Потому–что сам не знаю. Представляешь? И никто не знает. Кто–то проникает в город, благодаря вот таким вот недотепам, иногда обходится без жертв, иногда вот так, и потом словно растворяется, либо уходит обратно, либо таким вот образом возвращается. Я думаю, что это какие–то чокнутые искатели приключений. Начитались про сталкеров, вот и тянет их в Пустоши. Но кто они, и что там ищут, и главное зачем, и опять же – неужели это вот все окупается? Скорее всего так молоденькие богатеи, из молодых да ранних, или взятые в богатую семью, чтобы потом наследовать бизнес, от скуки шалят. Но если их поймают, то никакие деньги их в этом случае не спасут. Сейчас мы информацию прижимаем, чтобы народ не волновать почем зря, вот только бесконечно так делать не получится, обязательно какой-нибудь журнашлюшка что-нибудь да раскопает. Но самое паршивое, что мы не знаем кто и зачем это вот всё устраивает. Эхх, – махнул рукой капитан, выходя из операторской.

Из официальных сообщений новостных порталов города-республики Питер: «С прискорбием сообщаем, что на одном из производственных цехов юго–юго–западного направления, на самом дальнем, расположенным на границе с Пустошами участке, произошел несчастный случай. Производственная трагедия. По данным следствия, в оборудование по обработке пищевых отходов попал по недосмотру наших же граждан, безответственно сортирующих свои отходы, металлический предмет, в результате чего произошел выход из строя оборудования. Оторвавшиеся вращающиеся детали линии попали в операторскую, нанеся смертельные ранения оператору и его ученику. Администрация выражает соболезнования близким знакомым Евгена Самохина и Семена Брауна, более известного среди своих друзей под ником Ститол. Уважаемые граждане, Администрация всего нашего многомиллионного города просит вас внимательнее сортировать отходы, как видите, даже простая невнимательность может привести к чудовищной трагедии. Жизни граждан важнее нескольких минут, сэкономленных при сортировке.

Глава 3.

Москва. Большой бизнес–центр класса АА++. Штаб-квартира крупной торговой компании. Кабинет руководителя на самом верхнем этаже, занимающий собой огромное пространство, в одном из углов которого визуально потерялся большой и самый современный из представленных на рынке, куб–капсула. Посередине кабинета установлено несколько новейших нейрованн, у окна, заменяющего собой стену высотой около четырех метров, расположен небольшой рабочий стол. Прогресс, прогрессом, но некоторые дела лучше обговаривать лично, так, чтобы даже мизерной возможности их просачивания в сеть не было. Нужно ли говорить, что кабинет этот был просто набит глушилками, направленными на то, чтобы увидеть и прослушать происходящее здесь не было никакой возможности. Виталий Николаевич Портнов, глава Корпорации МосПрестижМаркет, и официально один из трех самых богатейших, из оставшегося на планете человечества, людей, взял со стола стакан с виски, только что наполненный на треть, его собеседником, человеком в мундире высшего чина вооруженной охраны города. Военный, а они сами считали себя таковыми, хотя и выполняли в основном охранные функции, не функции пограничников, а именно охраны, носящий знаки различия высшего командного состава воздушных вооруженных сил охраны города–государства Москва, чуть приподнял свой стакан с напитком, исполнив воображаемое чоканье, и залпом отправил огненную жидкость себе в рот. Крякнув, он поднялся из кресла, стоявшего напротив и через стол от хозяйского, и привычным движением оправив мундир, подошел к стеклу стены–окна. Виталий Николаевич, сделав маленький глоток, тоже поднялся и подошел к гостю.

– Петр Петрович, ну не переживайте Вы так. Все идет по плану, товар доставлен, оплата произведена, операции и здесь, в Москве, и в Питере прошли успешно. Это главное. А то, что есть потери среди черни, так куда же без них. К тому же в этот раз, среди наших исполнителей, и среди исполнителей наших уважаемых партнеров, не погиб никто, даже там в Пустошах.

– Да, я понимаю всё, Виталий Николаевич, понимаю. Меня беспокоит, сколько мы сможем сохранять это в тайне. Моим людям из Генпрокуратуры все труднее и труднее заметать следы. Здесь, в Москве это делать попроще, а вот в Питере все не так благополучно.

– Ну так Вы же и настаиваете на новых партиях. Я предлагал вам сделать перерыв на полгода–год.

– Знаю, Виталий Николаевич. Ну так это вы у нас в богачах ходите, а нам служивым людям, приходится изворачиваться. Деньги нужны всё время.

– Тогда умерьте аппетиты своих жен, уважаемый. Не всё ж им потакать–то!

– Вы правы, дорогой друг. Правы. Умерю. Тем более, что с последней партией мы неплохо с Вами заработали, думаю на полгодика мне хватит. Согласен, делаем перерыв. А там, глядишь и утихнет всё.

– А вот теперь уже я Вас буду просить, не делать такой вот перерыв. Если уж по камням согласен, то по траве никак. Нужно еще хотя бы две–три сделки провести. А то и клиентов потеряем, оставшись без страховочного запаса продукта, да и партнеры рассчитывают урожай сбыть. Кинем, отвернутся от нас, другим сдавать начнут. Да и нам время нужно, чтобы базу клиентов стабилизировать, а то немного перестарались мы, с ее расширением.

– А есть они, другие покупатели?

– Думаю, что найдут, свято место пусто не бывает, как говорили наши драгоценные предки. Деньги то хорошие.

– Хорошо, Виталий Николаевич, я тебе верю, ты же знаешь. Еще две операции, а потом перерыв, иначе выйдет все из-под контроля, и нам там, – он указал пальцем на потолок, – головы то быстро пооткручивают, не посмотрят на то, что ты олигарх, а я генерал. Знаешь же отношение самого к такому вот товару.

– Ну так за то ты свою долю и получаешь, чтобы никто ничего и не узнал. Давай ка еще по вискарику?

– А, давай!

– Мария Петровна, зайдите ко мне, – нажав кнопку на огромном экране, занимающем собой половину рабочей поверхности стола, сказал бизнесмен сразу же, как только посетитель с генеральскими лампасами на брюках покинул его кабинет. Буквально через пару секунд, словно сквозь дверь материализовавшись, бесшумно появилась напротив стола довольно примечательная женщина. Лет, персональному помощнику столь богатого человека, владельца несчетного количества предприятий и миллиардов, а это была именно она, Пересветова Мария Петровна, которую боялись и уважали все без исключения сотрудники империи Портнова, было уже далеко за сотню. Сухопарая, угловатая фигура, отрицающая напрочь любую сексуальность, внешность, и вместе с тем яркая, даже вызывающая одежда. Татуировки на всех видимых участках кожи рук и ног, и даже на лице, пирсинг, ярко зеленый цвет волос, с вкраплениями красного. Такой вот оригинальный помощник у нестандартного бизнесмена. Ни томной девицы с бархатным голосом и ногами из ушей, ни энергичного юноши со взором горящим, а такой вот, внешне абсолютный фрик. Не зря говорят, что внешность обманчива, а в этом конкретном случае, данная поговорка срабатывала на все сто процентов. Более профессионального секретаря, доверенного лица если хотите, а у помощника человека такого уровня, это является чуть ли не основным должностным преимуществом, нужно было еще поискать. Даже те жены, а институт любовниц в двадцать пятом веке потерял всяческий смысл, вернее приобрел официальный статус, так как все жены по своей сути и являлись по большому счету просто любовницами, которые состояли в браке с Портновым уже не один десяток лет, да были и такие, не знали о нём и десятой части того, что хранилось в голове у Марии Петровны.

– Машенька, дорогая, сообщи Виктору и Анхелю, что всё в силе, – наедине они давно уже разговаривали на ты, вернее он с ней, она же всегда была с ним подчеркнуто на вы, и по имени–отчеству. Впрочем, на людях, он тоже всегда с ней обращался официально. – Как там твой творческий вечер в «Пушкине», готово всё, помощь моя не нужна?

– Передам, Виталий Николаевич. Спасибо, всё уже готово. Я бы не стала вас по такому поводу беспокоить, просто воспользовалась бы вашим именем, и всё, – позволила себе ехидную улыбку, эта экстравагантная женщина.

– Ну да, ну да. Так даже быстрее. Сможешь мне трансляцию обеспечить? Ты же знаешь, я бы поприсутствовал, но… – развел руками этот всемогущий человек, – очень уж мне нравятся твои стихи. Особенно, когда ты их читаешь сама.

– Конечно, я без пяти минут семь вечера, пришлю Вам по мессенджеру напоминание. Мне будет приятно, если моему шефу на все времена все–таки удастся, хотя бы минут пятнадцать выкроить на это. Но не обольщайтесь, если не получится посмотреть, переживу.

– Ну как я могу пропустить такое, – и два человека, по статусу совершенно далекие друг от друга, но, в сущности, максимально близкие, как только могут позволить себе друзья, чуть слышно рассмеялись, так как оба понимали, что стихи стихами, но бизнес для него всегда стоял, и будет стоять на первом месте.

Самая граница купола, укрывающего Москву. Так близко от него, что через дорогу уже стоят казармы стражи, опоясывающие его с внутренней стороны и оберегающие от случайных повреждений, или запланированных диверсий. Трущобы, по привычки с незапамятных времен, даже уже не сохранившей причину появления такого названия, в Москве называемые Хрущобами. Здание прямо у дороги, подвальный третий этаж. Ниже только коммуникации. Дно, как и города, так и социальной лестницы, и проживают на таком уровне соответствующие люди. Те, кто в своей жизни и про нейрованну то ни разу не слышал, и у которых в голове установлен минимальный бесплатный комплект программ, который государство за свои средства устанавливает каждому новорожденному, а потом обновляет его до стандартного минимума в пять, десять, пятнадцать, двадцать пять и тридцать четыре года. Существовать, как принято говорить в двадцать пятом веке, с «чистой головой», законодательством запрещено.

Комната, как ни странно, в хорошем состоянии, чистая, есть даже вполне себе новая мебель, а именно: шкаф, две кровати с тумбочками, холодильник, синтезатор пищи, стол с четырьмя стульями посередине. За столом сидят двое и обедают. Один носит имя Жангир, и это черноволосый, с короткой стрижкой и спортивного телосложения, с ярко выраженной азиатской, по городским меркам, внешностью человек, казах или татарин, второй по имени Витар, со славянской внешностью, также коротко подстрижен и спортивен. В глаза сразу бросается длинный и уродливый шрам от ожога на половину лица с правой стороны. На самом деле такие вот шрамы выводятся в современном мире на раз, и даже практически бесплатно, но видимо для этого человека важно было сохранить на лице такое вот уродство. Как память, или наглядный урок–напоминание.

– Виктор передал, что все в порядке, завтра можем выходить за товаром, – говорит блондин, чавкая и запихивая в рот кусок пирога. В другой руке у него кружка с чаем.

– Хорошо, Витар. Значит, идем. И хватит говорить с полным ртом, трудно сначала проглотить, а потом сказать? Знаешь же, как меня это бесит.

– Извини, брат. Просто жрать хочу как не в себя. Знаю, что злить тебя плохая идея, – наклонившись, Витар легонько двинул кулаком собеседника в плечо, поставив перед этим кружку с чаем на стол, – потом мало кто выживает. Ты дикарям сегодня отправишь сообщение, или уже после того, как выйдем в Пустоши.

– Как выйдем. Что–то зудит у меня. Последний раз в Питере ребята очень грязно вышли. И хотя ищейки думают, что вошли, но лучше перестраховаться. Здесь могут и сигнал словить. Не знаю, чуйка у меня, лучше там подождем лишнюю неделю, чем рисковать, связываясь с ними отсюда.

– Как скажет, братишка, как скажешь. Я твоей чуйке верю, она нас еще ни разу не поводила.

Глава 4.

Игорь сидел у иллюминатора междугородного флаера и смотрел на пролетающий под ним пейзаж. Пейзаж! Не застройки из стекла или бетона, или пусть даже стилизованные под дерево фасады зданий, с редкими вкраплениями парков и небольшими пятнами зелени, а именно что виды природы. Леса, речушки, поляны. Столько зелени, открытой земли и новых естественных красок он и не видел до этого момента ни разу. Да ещё и небо не в клеточку. Чистое, голубое с белыми пятнами облаков, бескрайнее небо. Без купола. К этому привыкнуть будет очень трудно. Прошло уже два месяца после того разговора в «Последнем» парке, так изменившим всю его жизнь. Теперь он стал медийной личностью, широко известной не только в Москве, но и во всех городах планеты. Развелся со всеми женами, правда тут не по своей инициативе, так как ни одна из них, не только не поддержала, а даже просто не поняла, зачем он это делает, ушёл с высокооплачиваемой работы, но ни о чём не жалеет. Наоборот. У него появилась цель в жизни, и он это свое новое существование ни на что не променяет. Появился смысл жизни. Пусть пафосно, но именно так он считал. И сейчас он с командой единомышленников летит в Пустоши!

Потом правда все три жены попросились обратно, когда Игоря стали показывать едва ли не по всем интернет-порталам, но он с некоторой даже брезгливостью, их отверг, и сейчас пребывал в подзабытом уже статусе холостяка. Идея слетать к древнему городу полностью увлекла его, ему многое пришлось сделать, чтобы ее реализовать, и через многое пройти. Но в данный момент, он даже думать об этом не мог, так как ориентировочно через час, по сообщению пилота, они уже будут на месте, там, где располагается этот, такой вожделенный для него и команды, древний город – САМАРА. Именно так, по заглавным буквам, он до сих пор и называл его у себя в мыслях. Пилота, готового вживую управлять флаером, они правда так и не нашли, поэтому летели на нейро-управлении, но зато этот пилот, пусть и находился физически сейчас в Москве, считался одним из лучших в мире. Специально прилетел из североамериканского супермегаполиса Хьюстон, одного из двух выживших городов Северо-Американского континента.

Да, их поддержала чуть ли не половина всего человечества, но вот отправиться непосредственно в сам полет мало кто решился. Одно дело летать между городами, по проверенным маршрутам, и через стратосферу, а другое – отправиться в неведомые Пустоши, перемещаясь пусть и в защищенном флаере, но практически над самой поверхностью планеты, по сравнению, конечно, с междугородними перелетами. Еле набрали группу из пяти человек, хотя изначально планировался отряд в добрую полусотню любителей–археологов и других работников экспедиции, чтобы сразу произвести максимальное количество раскопок, но остальные так и не решились пойти на такой шаг. Страшно людям покидать такие комфортные и привычные города. Да и Пустоши пугали, чего уж греха таить, неизвестно, какой только гадости там сейчас нет. Существует большой риск умереть от химического отравления или радиации, или пасть жертвой нападения мутантов. Хотя изначально, когда Игорь с Атикой запустили флэш-моб в поддержку мероприятия, многие уверяли их, что обязательно полетят, но, когда дело дошло до конкретики, все и отказались, сославшись на здоровье, занятость, да много на что. Как, впрочем, обычно и бывает. Говорить, это одно, а вот действовать – страшно.

Особенно такие страхи перед экспедицией подогревали мнения разнообразных интернет–экспертов, о том, чего и кого можно встретить в этих самых Пустошах. И хотя многие понимали, что за качество у таких вот «кубовых» экспертов и их аналитики, но обстановку нагнетать они умели. Не было предела фантазии, с которой они описывали всевозможных существ, якобы обитающих в заброшенных землях. И даже ссылались эти «эксперты» на племянника/дядю/ соседа, у которого друг/дядя/брат служили за периметром, в охране купола, защищая город от нападений этих самых порождений мутации. Даже советы давали о болевых точках, куда надо поражать мутанта, в зависимости от анатомии оного. Например, самым популярным монстром из Пустошей был прямоходящий мертвый бобёр. Его описывали, как двухметрового волосатого зверя, с длинным плоским хвостом, с помощью которого, он мог совершать прыжки на несколько десятков метров, размахивая большой дубиной из сломанного тут же дерева, почему–то именно берёзы, вопя по весь голос и распространяя омерзительный гнилостный запах. Оснащен, помимо хвоста и дубины, этот ужас Пустошей, был ещё и длинными, серповидными клыками, укус которых вызывал мгновенную гангрену, и соответственно смерть человека. Убить его можно было только отстрелив плазменным излучателем ему хвост, причем пока он находился в прыжке. Ну, со слов «экспертов», конечно. Бред, конечно, но многие верили.

Или, вот еще один образчик фантазии сетевых воинов – Плачущий Заяц Полоскун. Который перед тем, как сожрать свою жертву, макает ее в воды кислотной реки, чтобы мясцо стало мягче, и легче усваивалось организмом мутанта. При этом, желудок этого трехметрового, двухтонного монстра был очень нежен, и поэтому он, поедая свою добычу жалобно выл. Этот вой очень напоминал громкий плач взрослого человека, отсюда и такое название этого образчика хищного мира Пустошей. Многие, правда, подозревали, что существуют такие вот хищники только в головах горе–экспертов, что и было правдой на самом деле, но это только малая часть тех баек, «правдивых» историй и небылиц, разной степени правдоподобности, что циркулировали сейчас по сети.

Также в сети ходило множество историй о биологических угрозах, рассказывали о мгновенных мутациях отравившегося человека, которому, чтобы мутировать в монстра, достаточно будет просто вдохнуть неочищенный воздух в некоторых, естественно проклятых, участках Пустошей, о людях, ставшими зомби после того, как глотнули воды из, казалось, чистейшего родника, и которые шли потом к городам, ведомые жаждой плоти чистых горожан. Даже приводились аргументы, почему зомби предпочитали мясо именно городских жителей, а не, например, проживающих в Пустошах животных–мутантов. Договорились до того, что мясо людей очень нежное и полезно для желудков зомби, потому что те питаются только полезной пищей и ведут здоровый образ жизни. Это зомби то! Идиотских идей и всяческих баек было очень много.

Таким образом, в сети творилось что–то совсем уж невероятное. Видимо это, в том числе, и отпугнуло кандидатов в экспедицию. Либо они изначально никуда и не собирались, вначале поддавшись на эмоциях общему порыву, а потом, одумавшись, и подержав еще немного в себе веру в это, сознательно или не совсем, нашли массу причин не реализовывать данный порыв в реальной жизни. Но кусок славы они себе урвали, несколько недель являясь полноценными участниками похода в неизведанное. То, что они подвели при этом целую прорву народа, поверивших в них, и то, что впустую была потрачена огромная сумма на подготовку к их участию в данном мероприятии, их не волновало. Объяснить свою трусость всегда можно, и то, что они якобы не просили никого тратить эти деньги и время, для них являлось железобетонным обоснованием и оправданием. Ну, такое поведение определенной части человечества известно еще и с древних времен, считавшиеся древними еще тогда, во времена катастрофы.