Два мецената

Мордик очень спешил уйти, но велика была и потребность высказаться. Он обрадовался Воронину:

– Вы почти угадали… Я поглощён был наукой о равновесии… Только что решил статическую задачу… Сестра лежит больна… ей нужна операция, а в больницу везти опасно: пожалуй, не довезём… Надо пригласить хирурга… Денег нет… Если я отдам сколоченные от уроков мои пятьдесят рублей, то ей сделают операцию дома, и она будет жива, а меня выгонят из университета за невзнос платы за учение… Ну, так вот, я, наконец, решил задачу: отдаю деньги за жизнь сестры и бросаю пока университет… И какой подлый человек я: не сразу ведь решил, а ушёл от сестры, да с полчаса думал: очень себя жалко…

– Зачем же, Мордик, университет бросать?.. Вы могли бы… Ну, хотя занять где-нибудь…

– Не мог бы, – ошибаетесь: во-первых, я не знаю, когда и чем отдам долг, а во-вторых, – мне никто не даст…

– Отчего же так? Вот, пожалуйста, возьмите пятьдесят рублей… Отдадите, когда кончите университет и будете много зарабатывать…

Мордик взял деньги, молча крепко пожал руку Сергея Петровича и поспешно шагнул в ворота: Мордик чувствовал, что у него сейчас брызнут слёзы и боялся, что это заметит Воронин.

Сергей Петрович неловко чувствовал себя, когда явился в N-ский департамент и сказал сторожу:

– Передайте г-ну Бузунову, что я прошу его пожаловать в приёмную комнату… что я здесь буду ждать…

Сторож в мундире с галуном ушёл, и Сергей Петрович остался один в приёмной комнате.

Бузунов скоро пришёл. Это был высокий, сухой человек средних лет, в золотых очках, с холодным взглядом белесовато-синеватых глаз; жиденькие бородка и усы, тонкие чуть-чуть сжатые губы, гладкая причёска на косой пробор. Сергей Петрович – человек среднего роста, с наклонностью к полноте, с небрежно лежавшими волосами на голове, с открытым ясным, немножко наивным взглядом серых глаз, чувствовал себя перед Бузуновым как будто маленьким, пришибленным, жалким.

Бузунов рассчитывал получить сто двадцать пять рублей; он приветливо протянул руку:

– Здравствуйте, Сергей Петрович…

– Здравствуйте, Захар Васильевич. А у меня к вам большая просьба: так обстоятельства сложились… Непредвиденные обстоятельства… – путался Сергей Петрович, – будьте так добры, отсрочить мой платёж…

– Но ведь первый платёж небольшой, – сто пятьдесят рублей… Там ещё триста… – холодно напомнил Захар Васильевич.

– К тому времени я и все отдам… Непременно отдам. А что насчёт процентов…

Бузунов поморщился: он любил, когда ему платили проценты, но терпеть не мог, чтобы о них говорили.

– Видите ли, Сергей Петрович… Мы с вами оба оказались в очень даже неприятном положении… Так я на вашу аккуратность надеялся, так надеялся… и вдруг… Очень даже неприятное положение… Теперь я должен вам признаться: мне крайне нужны были деньги, и я ваши векселя продал… одному знакомому. Хотя векселя оба написаны «по предъявлению», но мой знакомый дал мне слово, что если вы в срок уплатите первый взнос, то он второй обождёт полгода, как и я вам обещал… Теперь же я боюсь, как бы он не поссорил нас с вами, Сергей Петрович, – неприятно было бы…

Сергей Петрович понял, что Бузунов хитрит и хочет прижать его через какого-то знакомого.

– Бога ради, пощадите, Захар Васильевич, дайте срок, – соберу вам эти сто двадцать пять рублей не позже, как через неделю…

– Теперь уже я не при чём… обстоятельства заставили продать векселя…

– Так попросите вашего знакомого… Не без сердца же он человек…

– С удовольствием попрошу… Это я с удовольствием… И очень может быть, что всё уладится… А меня начальство ждёт… До свидания, Сергей Петрович…

IV

Вечером Сергей Петрович делился своими страхами с женой. Миниатюрная, ещё красивая блондинка, Надежда Николаевна старалась его успокоить. Она прижалась к мужу в уголке дивана, обняла и смотрела ему в глаза своими ясными, добрыми глазами.

– Всё это не так скоро может случиться… Очень ты мнителен, Серёжа… Вернее, что придёт этот его знакомый и назначит новый срок… Продадим что-нибудь…

Сергей Петрович с тоской взглянул на картины. Надежда Николаевна поспешила сказать:

– Что-нибудь похуже отберём, что теперь не так уже дорого тебе… Сам же ты говорил, что несколько более слабых вещей не мешало бы совсем убрать, что не место им рядом с картиной Зимина… Отберём и продадим, – вот и хватит рассчитаться с Бузуновым… А пока он ещё напустит на нас этого знакомого, может быть даже и ничего не продавая достанем денег… Кто-нибудь выручит…

– Чувствует моё сердце, – говорил Сергей Петрович, – получу завтра же повестку в суд.

– Что ж, если и получишь, – успокаивала Надежда Николаевна, – пока ещё суд, – успеешь, в крайнем случае, продать что поплоше…

Утром Сергей Петрович только что отпил кофе и собирался уходить на службу, в передней раздался резкий звонок.

Надежда Николаевна почему-то схватилась за сердце, Сергей Петрович побледнел.

Прислуга открыла дверь и сообщила:

– Судебный пристав и г-н Кусанов.

В переднюю вошли эти двое: в судейской форме пожилой рыженький господин и с ним – «штатский» – толстяк с бритыми жирными щеками; его густые усы опускались на бороду; когда он снял шляпу, оказался остриженным ежом. Глаза навыкате смотрели поверх золотых очков, съехавших на конец носа.

Они без приглашения сняли в передней пальто и прошли в гостиную.

Пристав вежливо поклонился хозяевам этой квартиры; Кусанов же не поклонился, он еле взглянул на Сергея Петровича и Надежду Николаевну, повертел пальцами массивную золотую цепь на жилете, заложил руки за спину и, подняв голову, стал сквозь очки рассматривать обстановку этой незнакомой ему квартиры, в которой он чувствовал себя хозяином.

– Я, судебный пристав, явился к вам по предписанию суда для описи вашего имущества на обеспечение иска с вас вот… г-на Кусанова.

– Я не знаю г-на Кусанова, – сказал Сергей Петрович.

Кусанов отвёл глаза от картин, опустил голову и молча взглянул через очки на Сергея Петровича с некоторым удивлением: что это за наивный такой господин – порядков не понимает…

Сергею Петровичу показалось, что смотрит на него удав, который уже охватил его своими кольцами и вот-вот сожмёт, сдавит на смерть.

Пристав подошёл к письменному столу, положил свой портфель, вынул несколько бумаг и продолжал монотонно, немножко звенящим голосом:

– Дворянин Евгений Александрович Кусанов приобрёл от коллежского асессора Захара Васильевича Бузунова два ваших векселя: на сумму сто пятьдесят и триста, а всего на четыреста пятьдесят рублей. В обеспечение иска на эту сумму и должен я приступить к описи вашего имущества.

– Но зачем же… к описи?.. Я и так уплачу… всё уплачу… до копейки…

– Когда уплатите, – тогда мы снимем арест, – сказал Кусанов баском, отчеканивая каждое слово, – а пока, г-н пристав, потрудитесь приступить к описи имущества г-на Воронина.

Из детской слышался плач грудного ребёнка, – Зои. Надежда Николаевна вышла, притворив за собою дверь в столовую. Ребёнок скоро умолк.

Сергей Петрович подумал:

«Сейчас Зоя сосёт молочко из груди матери… А эти примутся сосать кровь из меня»…

V

– Письменный стол… – отчеканил Кусанов, – красного дерева, покрытый кожей… пять рублей…

– Помилуйте… – воскликнул Сергей Петрович, – любой старьёвщик за этот стол сейчас даст… сорок рублей… может быть, больше…