Холодные сердца

После секса, ничего не говоря, снова приняв холодный душ, Артем Петрович, невзирая на выходной день, поехал на стрелку к братве – он был согласен на условия своих криминальных нанимателей.

Далее купленный суд принял нужное решение, купленные люди в регистрационной палате переписали весь завод на Бардакова. Директор Еремеев, понимая, что пролетел вместе со своими неповоротливыми хозяевами, получив удар в спину от своего главного инженера, глупо орал на Бардакова, еще не сознавая полного поражения, грозил стереть выскочку в порошок.

Еремеева выгнали за ворота завода присланные Кожиным бойцы одного из подконтрольных ему ЧОПов, которых, в свою очередь, не разрешали трогать опять же присланные им милиционеры (уже полицейские).

Бардаков, днюя и ночуя на заводе, основательно закручивал гайки. Из крепких парней сколотил свою охрану, задобрил рабочих премией, рассчитал людей Еремеева, разорвал договоры с фирмами-посредниками, которые были в доле с Еремеевым, и зарегистрировал свои фирмы в офшорах, отдав им закупку сырья для производства и сбыт готовой продукции, все с большим дисконтом, чтобы хапать сразу в свой карман и помногу. А завод? По большому счету тогда было плевать и на завод. Случись что, правительство всегда спасет, выдав льготные кредиты, ради рабочего быдла, чтобы не вякало, не тревожило власть. На эти кредиты можно будет снова накупить недвижимости за рубежом, земли, золота на некие офшорные фирмы и, в случае чего, сбежать богатым и счастливым навсегда из России. Обычный план хитрожопого российского умника из так называемой политической и чиновной элиты.

Бардаков закусил удила – ему было все равно, лишь бы выполнить свой грандиозный план обогащения. Захапать баблосы и сбежать в Лондон! Как пел Григорий Лепс: «Я уеду жить в Лондон!» Все, все, мало-мальски поднявшись в России, мечтали скрыться с деньгами за границей! И Артем был одним из всех, среднеарифметическим стяжателем, без стыда и совести, дитя нового времени, но выпестованный в социалистическом обществе. Какая странная и смешная метаморфоза!

Пошли первые деньги…

Но не тут-то было!

Сразу напомнила о себе братва: столько-то денег в общак, тех-то, тех-то парней в руководство и на солидные оклады, те-то и те-то иномарки за счет завода купить для бандитской элиты. И т. д., и т. п. Преступники, вдруг заполучив завод, резонно решили, что пока не стоит скидывать такой роскошный актив какому-то федеральному говнюку (он все равно не поймет, что получил, что обломилось, – рейдерские операции шли в огромных масштабах, по всей стране).

Бардаков мрачно усмехнулся. Он предвидел, что жадность подведет бандюганов – она подводила не только фраеров. Были бы они нормальными людьми – не сидели бы по зонам по многу лет, не умея сдерживать свою алчность. А так, придержав завод от заказчика, они упростили Бардакову задачу. Теперь из Москвы их никто не собирался прикрывать!

Один звонок Кожину!

Всех взяли в один день. Били по соплям, пока не усрались и не дали «признательные» показания во всех своих грехах с момента рождения. Пошли по зонам на большие сроки.

Так Бардаков стал хозяином завода…

Он еще боялся первые два месяца, что те, кого он кинул, передадут с зон весточку и его грохнет какой-нибудь невыявленный браток. Организованная по военному образцу и оснащенная крутым оборудованием служба его охраны сканировала пространство, выискивая опасность. Большие деньги, падающие как манна небесная в его карман, дали ему возможность отследить, кто из нагретых им братанов отбывал срок, в какой зоне, и за мзду всю причастную к делу братву истребили в казематах. Кого-то резанул злой урка, кто-то утонул в нужнике, кто-то повесился с тоски, кого-то застрелили при попытке к бегству. Порешили всех…

Амба, Бардаков – чемпион!

Оставалось расплатиться с Кожиным и избавиться от ставшей ненавистной суки-жены.

Мысль об Анне, черная и плохая, давила Бардакову на мозги, мешая работать.

Вскоре Кожин получил новое назначение с повышением – переводился на федеральный уровень, в столицу округа. Его сын позвонил Артему на завод и попросил прислать к ним на дачу Анну (отец не хочет беспокоить самого Артема Петровича), чтобы уточнить оставшуюся часть оговоренной мзды с завода, и какими частями ее следует передавать, и в какие сроки. Артем вздрогнул, как от пощечины – Кожин-извращенец вновь собирался пялить его жену на пару с сыночком! И слова о мзде! Они вынюхали, какие барыши пошли к нему в карман, и теперь сдавят его шею новыми непомерными требованиями! Ах, волки! И тут же подумал, что, может быть, овладевая Анной, этот скот вспомнит о приличиях и не станет драть с него три шкуры.

– Она приедет, – выдавил из себя Бардаков и хлобыстнул трубкой об аппарат. Но тут же поднял ее, набрал свой домашний номер.

Голос Анны был сонным и тусклым:

– Алло, я слушаю.

– Езжай к Кожину на дачу. Сейчас.

– Одна?

– Да. – Артем говорил резко, отрывисто, через силу. – Убеди его, чтобы не драл с меня три шкуры. Всему должна быть мера. У нас изначально с ним оговоренная сумма, и новых поборов мне не выдержать.

– Артем, я не хочу…

– Послушай! Это надо нам. Чем меньше он возьмет, тем больше достанется нам, нашим детям.

– Артем, я тебя не вижу три месяца, ты не выходишь с завода, не звонишь, когда звоню я – не берешь трубку.

– Наводил порядок.

– Нет, Артем, я не хочу ехать к Кожину, и мне совсем не нравишься ты и твой завод. Ты забыл и меня, и детей. Зачем тогда все?

Бардаков притворно смягчился:

– Я понимаю, что ты злишься. Съезди, я прошу. Больше ездить не придется – он уезжает. Завтра воскресенье, я приеду домой. Все будет хорошо, как раньше. Здесь был завал, я все раскидал, теперь все работает ритмично. Съезди, пожалуйста.

– Ну хорошо.

Он сразу положил трубку. Не хочет она, кривляется, а сама, поди, рада снова подлечь под кожинскую семейку.

От злости Артем захотел есть, позвонил в столовую. Ему принесли в кабинет рассольник и две котлеты с подливой. Он жадно ел, представляя, как Анна стонет от удовольствия под Кожиным-старшим. Гадкая шлюха! Он возбудился неимоверно от этого видения, не смог есть, бросил ложку в стену. Сейчас бы сблизиться в соитии с какой-нибудь смазливой девкой и жадно излиться в нее! Жаль, секретарша – старуха, спец, но старуха, оставшаяся еще со времен Еремеева. Она могла быть шпионкой по идее, но он верил, что старуха слишком честна, чтобы продолжать работать на Еремеева – Еремеев теперь никто, завел себе жалкую оптово-розничную фирмочку, торгует чем придется…

Артем нервно вскочил из-за стола и побежал вон из кабинета. В большой приемной кинул взгляд на старуху – ее надо уволить, посадить за компьютер смазливую шляндру, чтобы в любой момент могла подставить или сделать минет, лучше замужнюю и с детьми, иначе пойдут толки, что он уволил старую высококлассную профессионалку ради своей похоти. Да и хрен со всеми, пусть думают что хотят, он теперь здесь царь и бог!

Старуха хотела спросить, куда он так заторопился, но Бардаков отмахнулся, оказался в коридоре, по широкой мраморной лестнице спустился на первый этаж, пересек вестибюль и вышел на крыльцо заводоуправления. Его шофер Толик, заметив хозяина, подал внедорожник под руку. Артем нервно приказал ему отдыхать, сам прыгнул за руль и помчался к Солнечному озеру. Его распирало желание еще раз увидеть, как Кожин овладевает Анной, бессмысленное, глупое, но этому желанию невозможно было сопротивляться.

Всю дорогу он был как в бреду. Машину бросил в лесу, не доезжая до дачного поселка. Долго бежал между соснами, ориентируясь на блеск воды вдалеке. Запыхавшись, неожиданно вышел к лощине, поросшей орешником. Впереди было озеро и рубленная из бревен баня Кожина. Стояла она на берегу, и прямо от дверей тянулся к воде дощатый настил. Дверь была открыта.

Изнутри вырывался белый парной воздух, слышались мужские голоса. Молодые голоса, смех, гогот. И вдруг из бани выпорхнула совершенно обнаженная, мокрая, красная, с прилипшими листиками березового веника, смеющаяся Анна. Она показалась Артему прекрасной.

Она запрокинула назад голову, подставив ветру лицо. Ее фигура, приятная, с полными грудями, небольшим животом, мягкими, округлыми ягодицами и крепкими стройными ногами, показалась Бардакову юной и чистой, словно Анне не было всех ее лет и ее дети уже не были взрослыми людьми.

Из бани вышел молодой субъект (не Станислав) – какой-то коротко стриженный парень, худой и высокий, с радостной улыбкой и большим торчащим членом. Он подошел к Анне сзади, сдавил руками ее полные груди. Она прижалась затылком, улыбаясь, к его плечу, опущенная рука нашла и сжала член.

Бардаков отрезвел. Он видел шлюху Анну, счастливую, которая мылась в бане с мужиками, судя по голосам – троими. К Кожиным присоединился дружок Станислава! Артем громко усмехнулся. С какой же дрянью он жил все эти годы!

Худой парень тем временем уже вовсю совокуплялся с Анной, заставив ее прогнуться вперед.

– Хлоп, хлоп, хлоп.

– А мы? Хе-хе. – Из бани вышли Станислав и тоже молоденький, но толстяк, парень-коротышка. Они оба были на взводе, готовые «любить».

Артем поразился – Кожина-старшего здесь не было! Станислав его провел! Он вызвал Анну для себя и своих дружков. Полковник мог и не знать о здесь творящемся!

Он вдруг рассвирепел, представив себя со стороны, стоящего в кустах орешника, с крутыми ветвистыми рогами. Он физически почувствовал, как из головы над ушами лезут они, костяные, вытягивающие мозги. Рогач! Его жену-шлюху трахают сынки крутых людей! А может, даже не сынки, а простолюдины – сынок только Станислав, а эти – нищета, человеческая мелочь, неудачники… И его жена с ними… с удовольствием ублажает этих мразей! Сколько раз она уже спарилась с ними? Пять раз? Десять? Они молоды и неутомимы. Сука! Грязная сука! Она не человек, а реально самка собаки!

А может, Кожин знал и позволил сыну позабавиться напоследок?

Артем зло вздохнул – как бы ни было, он не должен прерывать оргию, не должен показать, что открыл все. И теперь не уйдешь – могут услышать. Придется стоять, не шелохнувшись, и смотреть.

– Шлеп, шлеп, шлеп, – торопился высокий.

– Хватит тебе, – торопил Станислав.

– Дай кончить. Уже.