Русская Лолита! Пожар надвигается

Аян склонил голову, сказал:

–Хан, меня сопровождали воины из ставки великого хана Угедэя. Им нужен отдых, прежде, чем они отправятся в обратный путь.

–Их разместят на отдых, они будут сыты и, когда соберутся обратно, получат новых лошадей.

Аян снова поклонился, и вышел из юрты. Велел полусотнику сопровождения Нию ждать.

–Вас разместят, вы хорошо отдохнёте несколько дней, выдадут новых лошадей и провизию в дорогу.

Нию благодарно поклонился.

Аян стремительно вскочил в седло своего жеребца и торопливо поскакал к своему куреню – у него было несколько юрт в орду Бату, и отдельные айлы пастухов в Приаралье, где набирали вес его отары и табуны.

Дом навалился радостной толчеей, хлопотами жён, возней маленьких разбойников– сыновей. Аян восседал на стопке войлоков, грузный от архи и объевшись мяса, смотрел на жён – глаза играли томлением, и было хорошо на душе – он дома, все вокруг любят его, у него много добра, он сыт, сыновья растут опорой в делах, ночью он изведает ласки старшей жены, а рассвет встретит в юрте младшей. А утром его вызовет Берке и, рассыпая ядовитый смех, будет выпытывать промахи Субедея, чтобы потом, при случае, очернить знатного полководца в глазах родственников– чингизидов. Берке всех чернит, всех подозревает в хитроумии. Этим добивается расположения сыновей Чингисхана. Далеко метит в своих мечтах. Что-то случится с Бату – он будет первым наследником на трон улуса Джучи. Таковы дальние планы Берке, и они теперь были понятны Аяну. Но Аян для него пешка в большой игре и, при случае, он будет рад им пожертвовать. Только Бату гарантирует жизнь и преуспевание Аяну и, дай ему долгую жизнь, о, Вечное Синее Небо!

Утром Аян, только рассвело, сидел у юрты харачу-работников, наблюдал, как ловко болтая колотушкой, взбивают кумыс. Надо было собираться, ехать к Берке, хотя тот ещё не вызывал. Настроение было мрачное.

Неожиданно он увидел воинов, въезжающих в его курень. Аян сразу узнал Берке.

Брат Бату натянул поводья, улыбнулся:

–С утра уже еду в гости.

–Это для меня большая честь, – поклонился Аян.

Берке спешился, отдал повод своему нукеру.

Засуетившиеся харачу быстро расстелили ковёр на земле – Берке не пожелал идти в юрту, хотел понежиться в последнем тепле осеннего солнца. Аян торопливо отдал распоряжения, баурчи принёс всё необходимое для трапезы: творог, кумыс, сушеные фрукты, вяленое и варёное мясо.

Берке сел на шёлковую подушку, указал Аяну и одному из нукеров, одетому просто, но в богатом поясе, чтобы тоже присаживались.

Указывая на нукера, Берке пояснил Аяну:

–Посланец Чагатая нойон Гуюн. Приехал к нам поделиться радостью – последний хорезмшах Джелал-а-Дин окончательно разгромлен и убит. Хан Бату занят облавной охотой, и я убедил Гуюна дожидаться Бату здесь, в его орду.

Баурчи неслышно накрыл дастархан, налил в чаши архи. Берке не спеша выпил, довольно крякнув, заел вяленой зайчатиной.

–Как там наш знаменитый Субедей? – спросил, ухмыляясь.

Аян решил порадовать Берке.

–Субедей, под старость, хочет пожать славу победителя цзиней. Своими туменами он разбил войско Алтан-хана и осадил Бянь. Но город держится. У монголов большие потери. Субедей, в гневе, вырезает китайцев десятками тысяч. Но Бянь ему своими силами не взять, а помощи он не просит. Великий хан перенёс войну за Хуанхэ. Я был у Саритая в Корее. Саритай возвеличивается сверх меры, повеления великого хана игнорирует, мол, сам решит, когда их исполнять…

–Да-а, – наиграно сокрушаясь, но радуясь в душе, закивал головой Берке и подал чашу для новой порции архи. Выпив, стал есть холодное мясо, закусывая дикий чесноком – по-монгольски. Рыгнув, отозвался, явно удовлетворённый. – Такого шатания при великом Чингисхане не было. Мой дядя Угедэй слишком добр.

Гуюн чувствовал себя рядом с Берке сковано, неохотно жевал вяленую дыню.

–А как улус Чагатая? Крепок? – чтобы оживить беседу, обратился к нему Берке.

–В улусе Чагатая Ясса Великого Чингисхана соблюдается строго.

–Это хорошо. Расскажи нам, Гуюн, что у вас сталось с Джелал-а-Дином. Долго он был непокорен!

–Теперь всё кончено!

Аян разом выпил архи, вытер рот ладонью – всё меньше врагов выдерживают борьбу с монгольским войском, но появляются новые и новые. Как знать, когда хан Бату поведёт свою конницу в поход за Волгу. Может быть, уже весной. Торопись радоваться жизни, нойон Аян, радуйся и борись – хан Берке щурит глаза в улыбке, а сам таит в них угрозу – он хочет держать Бату в своей воле… Да и только ли Бату!

23 ноября 1221 года рыхлое войско Джелал-а-Дина было окончательно разгромлено Чингисханом на берегу Инда. Мусульмане дрались ожесточённо, с отчаяньем обречённых, но монголы прижали их к реке и посекли. Джелал-а-Дин бросился, вместе с лошадью, в бурные воды. Переплыть Инд смогли только четыре тысячи воинов.

Чингисхан не стал переправлять войска в Индию – это спасло Джелал-а-Дина.

Обессиленные мусульмане несколько дней оставались на берегу, а потом вступили в неравную схватку с войском раджи Лахора. В стремительном бою индийцы были разбиты. Лахор стал владением хорезмийцев.

Султан Итульмиш, владетель огромного Делийского султаната, включавшего всю Северную Индию и Бенгалию, выслал против Джелал-а-Дина огромное войско, но вторжение в Лахор монгольских туменов в поисках владетеля мусульман и осада города Мултана, заставили Итульмиша вступить с Джелал-а-Дином в союз. Два тумена монголов были не в состоянии принять бой с союзными силами, они бросили осаду, вырубили десять тысяч пленников, захваченных в индийских землях, и ушли за Инд.

Пока монголы находились в Афганистане и Хорасане, Итульмиш мирился с присутствием в Лахоре мусульманского войска, тем более, что Чингисхан передал ему послание с угрозой покорить Делийскую державу – союзники были нужны. Но, как только Чингисхан повёл войско обратно, индусы вынудили Джелал-а-Дина убраться за Инд.

Не задерживаясь в разорённом монгольским нашествием Афганистане, он двинулся на запад Ирана, который уже успел прибрать к своим рукам багдадский халиф Мустансир.

Разбив войско Мустансира, в 1224 году Джелал-а-Дин закрепился в Табризе.

Пополнив войско иранцами, Джелал-а-Дин не возобновил борьбу с монголами, считая возврат прежней державы отца невозможным. Он повёл вторжение в Закавказье, создавая новое государство.

Осенью 1225 года, у города Гарни, объединённое армяно– грузинское войско Иванэ Долгорукого дало бой войскам Джелал-а-Дина, но было разбито и отступило к Тифлису. В декабре 1225 года мусульмане осадили Тифлис, однако взяли город только осенью 1226 года, устроив всеобщую резню и грабёж.

После захвата Восточной Грузии, Джелал-а-Дин напал на Армению, но овладеть главными городами страны Карсом и Ани не смог.

Джелал-а-Дин сделал своей ставкой город Гянджа в Ширване. Война на его границах не утихала не на месяц. Пришедшим в 1230 году в Муганьскую степь монгольским туменам Джелал-а-Дин смог противопоставить ослабленное и утомлённое войско. В битве мусульмане были разбиты, Джелал-а-Дин укрылся в Гяндже. Начались поборы и мобилизация. Весной 1231 года насилие и беспредел взорвали Гянджу восстанием бедноты. Джелал-а-Дин бежал с остатками войска в верховья Тигра. Здесь он был настигнут монголами и разбит окончательно. Один, без свиты и близких, он укрылся в горах, но был пойман курдскими пастухами, и зарезан…

–Теперь Южный Азербайджан с Тебризом и озером Урмия вошёл в улус Чагатая, – закончил рассказ Гуюн.

–Поучительная история, – важно заметил Берке. – Где бы не скрывался враг, всюду его достанет монгольская сабля…

«»»»»»

Торговала Владимирская Русь с Европой не только через Новгород. Ездили в Германию через Польшу. Всем было выгодно. Только в последние годы участились случаи набегов тевтонских рыцарей на польские земли, а там не разбирали: чьи купцы, грабили до нитки. Решил великий князь Юрий – не будет Русь терпеть безропотно такой вакханалии! Тевтонские хищники на землях пруссов направлялись волей германского владыки. Потому, именно к германскому королю отрядили посольство с предостережением. А послом кто? Конечно, Семён – младший владимирский воевода…

Из Берестья посольство двинулось в Польшу не водою, как думалось – не сторговались с владельцами стругов, а на лошадях. Польские разъезды тут же уцепились за посольский кортеж и настоятельно завернули к Кракову, столице Малопольского княжества.

Из встречных сёл и имений, к посольскому отряду приставали паны с отрядами шляхты, надеясь на роскошный приём у великого князя Болеслава.

Семён, то и дело, раскланивался с пышными панами в роскошных одеждах, спесивых, оглядывавших русского посла с ноткой презрения. Но они бодро выдавали приветствия, интересовались целью посольства, а узнав, ругали немецких рыцарей. Самые ретивые грозились, как-нибудь, извести тевтонов, забравших в свою власть польскую Мазовию и, некогда зависимых пруссов. Семён, в душе, потешался, но его раздражало вынужденное уклонение с прямого пути.

Микула подзуживал, ворча:

–Говорил Кистень – намаемся через Польшу ехать.

Болеслав, уже извещённый о посольстве, принял сдержанно, больше говорил о своих претензиях к Даниилу Волынскому, но крестоносцев тоже ругал и, под радостные возгласы панов и голодной шляхты, объявил большой пир…