Брат и Брат

Савватей, обернувшись к ним, прокричал слова, предназначенные жене:

– Ты трахаешься с ним, с Никитой! Ты, моя жена, и я не буду больше молчать! Я убью этого дрянного мальчишку!

– Никита ни в чем не виноват, – устало и глухо произнесла Лариса.

Савватю было всё равно. Он, нагибаясь к самому лицу жены, орал прямо ей в глаза, попадая слюнями на её щёки:

– А кто виноват!? Его член?! У него больше моего?! Тебе приглянулся его тонкий длинный член?

– Ты откуда знаешь, какой у него член? – грустно улыбнувшись, спросила Лариса.

– Ах, так! – взъярился ещё больше Суев. Он уже не управлял своим разумом – им руководили гнев и великая обида на молодую, красивую, сильную (из-за отца злодея!), и такую спокойную супругу.

Он задыхался от гнева, хватая ртом воздух, собираясь разразиться новой истеричной тирадой, но его опередили – Лариса начала первой.

– Ты тварь, – сказала она хриплым голосом. И дальше её голос был спокойным и ровным:

– Я люблю тебя, а ты шлюх в задницы плющишь? Ну, ты и сука! Ты подонок, Суев! У тебя такая молодая и красивая жена, а ты тратишь себя на шалав… Ты… Не могу слов найти … Ты – дурак! Ты чмо в кубе! Ты всегда здесь можешь получить наслаждение, – Лариса хлопнула ладонью свою промежность. – А ты ищешь тварей уличных?… Мразь ты полная!

Хищно ощерившись, Савватей нагнулся к её лицу, посмотрел в её сузившиеся от ненависти к нему глаза, хотел плюнуть в эту ненавистную физиономию, но сдержался (Данилов сразу бы убил за такое!), крикнул амбалам:

– Схватите садовника, отрежьте ему член и выбросите на дорогу!

Супруга вздрогнула, ослабла.

Савватей чуть толкнул её, заулыбался – вот так-то!

– Кого выбросить, босс? Никиту или член?

Суев снова вскипел (вот тупые ублюдки!). Заорал так, что Лариса, зажмурившись, закрыла уши руками, сжимаясь в комок.

– А-а-а-а-а-а!!!

Всё стихло, даже стало слышно, как гудели комары, которых совершенно не брали, хвалённые в рекламе, испускающие дым от электричества, спиральки.

– Слушайте меня внимательно! Повторять не стану. За неточное выполнение накажу самым страшным образом! – загремел Суев. – Выбросьте негодяя и его поганый член! Теперь вам понятно?

Савватея трясло:

– Можете засунуть ему его член в карман!…

Через восемь минут ажурные ворота виллы распахнулись, и огромный «Мерседес» на полной скорости вырвался на гладкое асфальтированное шоссе, с одной стороны которого нависали скалы, с другой, внизу, плескалось зеленое летнее море.

У поворота в город «Мерседес» притормозил, задняя дверца открылась, и на асфальт вывалился связанный по рукам и ногам бесчувственный светловолосый юноша. Он был в футболке, но без брюк и трусов. Между ног у него алела кровью страшная рана.

Следом из машины вылез, в черном костюме и в черных очках, дуболом Фока. Осмотревшись, он достал из кармана целлофановый пакетик, морщась, извлек из него кровавый шматок, и вложил его в руку застонавшего садовника.

– Вот твой член, приятель. Если не подохнешь, попробуй приклеить его суперклеем. Ха-ха-ха! Без члена скучно жить на нашем солнечном побережье…

глава вторая

Шамиль оглянулся в последний раз – внизу были зеленая долина и поселок. Последний российский поселок. Впереди были горы и Грузия…Его отряд уходил за Кавказский хребет на очередную отсидку – пока боевики будут зализывать раны в приграничном ущелье, Шамиль, в сопровождении приближенных телохранителей Мамеда и Зола, вылетит домой, в Палестину, чтобы десять дней провести с комфортом, который он заработал, бегая в этих горах, взрывая мосты и дороги, грабя мирных жителей и убивая россиян.

Да, он убивал россиян, независимо от их национальной принадлежности и вероисповедания. Он только тем и занимался в последнее время, что лишал жизни юношей и девушек, мужчин и женщин, уважаемых стариков, но он не считал их своими – он не мог быть частью великой, могущественной силы, имя которой – Россия. и потому он бесился и творил беспредел на своей родной земле.

Он сам выбрал путь изгоя, и не жалел об этой, пожираемый изнутри всемогущей ненавистью к людям, которые лишили его всего, лишили самого главного – любви. Кто был в этом виноват, отец или мать, Александр не знал, но из-за своих разборок, его ненавидели оба. Отец считал его не родным, «прижитым» матерью от очередного дружка. Холодная ненависть и презрение всю жизнь исходили от отца к младшему сыну. А мать, то ли от сознания своего прегрешения, то ли, наоборот, от ощущения неправды в обвинениях со стороны мужа, так же не любила маленького Сашу.

Александр рос нелюбимым ребёнком, совсем не понимая, почему он изгой, среди самых близким ему людей. Зато старшему брату доставалось всё! Он был «аристократ», в его правильном происхождении ни отец, ни мать не сомневались.

Правду Александр узнал о своей «неполноценности», когда вернулся под ненавистный семейный кров, после службы в Советской Армии. И возненавидел ещё больше и отца, и мать, и брата. У родителей свои разборки, а он-то причём? Всё детство и юность он мучился – что в нём было не так, чем он был так плох? А всё оказалось значительно проще. Проще и пошлее.

Тогда Александр вырвал из своего сердца этих людей. Отказался от них навсегда.

Он уехал далеко на восток, устроился на скотоперегон из Монголии в Забайкалье, решил забыть свою прошлую жизнь. Он стал другим существом, человеком-никто, человеком с пустым сердцем и с израненной душой, наполненной ненавистью до самых краёв.

В то время рухнул Советский Союз. В самой России шёл парад суверенитетов – республики и области рвались к самостийности, подогреваемые финансовой подпиткой заинтересованного Запада.

На скотоперегоне, словно в другом мире, отрешённом от страшных реалий жизни разваливающейся страны, испуганный и духовно поверженный, Александр близко сошёлся с группой мусульманских радикалов, проповедовавших крайний тип ваххабизма – джихадизм. Согласно их учению, требовалось вести священную войну против упорных «неверных» и непонятливых «верных», а на землях рухнувшего СССР создать Великий Халифат. Ради достижения этой великой цели требовался разнузданный, безжалостный террор! Для чего? Чтобы запугать всех, заставить покориться! Сломать всех и сделать рабами своих прихотей.

Эта вера мгновенно проросла в душе Александра миллионами всходов ярости. Она была тем, чего алкало его озлобленное «эго».

Александр стал фанатичным адептом джихадизма.

Тогда же православный славянин Александр превратился в правоверного Шамиля Аратского.

Прозвище Аратский Александр вывел из своего занятия, благодаря которому начал жить с новым мироощущением. Арат – монгольский скотовод. Он стал Аратским.

А имя Шамиль он трансформировал из настоящего, данного ему матерью при рождении: Александр – Саша – Шура – Шамиль.

Уже потом, быстро продвигаясь наверх в экстремисткой иерархии, Александр начал глубокомысленно объяснять своим последователям и соратникам, что стал Шамилем в честь великого борца за свободу горцев имама Шамиля. Тот Шамиль боролся с Россией, и он, новый Шамиль, будет бороться с Россией, с каждым человеком, который попытается помещать главной цели – созданию Халифата!

И в этой борьбе Шамиль Аратский преуспел.

И было много крови в терактах в крупных городах России и Северного Кавказа.

И было время, когда казалось, что цель могла осуществиться…

А потом всё рухнуло.

Кавказ разочаровался в ваххабизме. Люди захотели мирной жизни. ФСБ всё уверенней пресекала новые попытки терроризма. Кольцо вокруг Шамиля сжималось…

Переменился Кавказ! Видимо, всех волков перестреляли… почти всех… Шамиль был один из последних… Когда-то он брал мзду от «неких западных хозяев» и творил заказанный ими, щедро оплачиваемый беспредел… А теперь? В Северной Африке и Западной Азии царил всемогущий мистер «бардак». Египет и Тунис никак не могли зализать финансовые и моральные раны после страшных «народных» революций. В Ливии не видно было конца и края гражданской войне. Лихорадило Сирию, а из-за неё «трясло» Турцию и бедный, злющий на Америку и Европу, насильно объединённый, Йемен, который только и мечтал, чтобы снова развалиться. Огромный регион стал раскалённым котлом, в котором кипел страшный кровавый бульон.

В связи с этим инвестиции в «джихад» на Кавказе иссякли, добровольцев-арабов тоже не наблюдалось – у них теперь дома дел было по самое горло, им теперь Россия была не интересна – ныне зоной «джихада» стали их родные страны, там стрельба и бои на улицах, а ещё мародёрство, которое даёт немыслимый доход, если грабить музеи родины, и продавать реликвии «неким коллекционерам».

Но всё равно, та арабская буза когда-нибудь должна была закончиться. И очень скоро – так думал Александр-Шамиль. И по-русски так думал, и по-арабски (выучил!). Основная буза должна была сойти на нет очень быстро. А хорошо, если бы она продолжалась многие годы! Главное, что его радовало, что вокруг его логова всё было спокойно – он приезжал в свой дом, чтобы хоть на пять-шесть дней обрести успокоение, расслабиться, вытравить из души ту нервозность, которая не давала ему нормально спать во время «оперативных рейдов» по Северному Кавказу и крупным городам России с килограммами взрывчатки…

Дом у Шамиля (Александра… Саши-русского) был большой, даже не дом – маленькая вилла из белого камня на скалистом холме в пригороде палестинского города Газа.