Деловые люди

Ого, думаю, работничка какого я на дороге подобрала! Смотрю, мой «муженек» на Арнольда Шварценеггера похож: здоровый, черт!.. Раз топором махнет – пенек в обхват толщиной на две стороны так и брызнет.

Увидел меня Мишенька – покраснел как мальчишка.

Я ему нежно: здравствуйте, как, мол, вы себя чувствуете, любитель приключений? А «муж» нос ладошкой вытер и стоит в землю смотрит.

Я осторожно намекаю:

– Вам еще у нас не надоело?

Он в ответ только головой мотнул: нет, мол!.. Странный какой-то мне мужик попался, то и дело краснеет и глаза у него как у обиженного теленка. Ладно, думаю, пусть пашет, если ему так нравится. Отработать, видно, мужик решил за то, что его на дороге подобрали.

Вечером мать мне шипит:

– Ты почему к Мишеньке спать не идешь?!

Я – ей:

– Мам, у меня критические дни.

Мать – мне:

– Дура!.. Критические дни это когда бабе спать не с кем.

За пару дней, что я в гостях у матери была, Мишенька не только сарай отремонтировал, но и старенькие «Жигули», которые еще от отца остались, на ход поставил. Потом за колодец взялся. И главное, все молчком, только сопит мужик да работает как вол.

Матушка моя от радости не знала, куда Мишеньку посадить и чем накормить. На меня – ноль внимания, возле Мишенька только и крутится.

Слышу, шепчет она ему: ты, мол, зять мой любимый, на дочку мою не обижайся. Она-то у меня с придурью немного, но это ничего… Пройдет, даст Бог.

Кончились выходные, стала я домой собираться. А с Мишенькой, спрашивается, что делать?! Если правду матери сказать, то она, пожалуй, и в драку кинется. Ладно, думаю, пусть без меня разбираются. Правда, без записки не обошлось. Предупредить пришлось маму, что за тип на самом деле этот Мишенька.

Полгода я маму визитами не беспокоила. Бизнес, черт бы его побрал!.. Чуть упустишь дело – сожрут и костей от тебя не останется. Только осенью нагрянула я в деревню.

Смотрю, что фокусы?!.. Было у матери обычное деревенское подворье, а тут вдруг словно сама Золотая рыбка с бригадой специалистов по евроремонту побывала. Кругом чисто, как на немецкой сельскохозяйственной выставке, дом кирпичом обложен, крыша под модной черепицей, двор заасфальтирован, в хлеву целое стадо коров мычит, а в неизвестно откуда взявшемся гараже грузовик и трактор стоят.

Прошла я в дом. Мама за столом чай пьет: одета как купчиха, только чепчика не хватает, а на лице полная самоудовлетворенность.

– Здравствуй, мама, – говорю, – ты что миллион выиграла?

Мама хитренько так прищурилась и отвечает:

– А зачем мне миллион, если у меня теперь Мишенька есть?

Я чуть мимо стула не села.

– Какой Мишенька?!

Мать говорит:

– А тот самый «муж», которого ты бросила. Идти-то ему некуда, вот я и уговорила его остаться. А я помру, ему все как сыну и оставлю. Ты, дочка, и так богатая, тебе моего добра не нужно.

Обалдеть можно!..

– А где же он сейчас? – спрашиваю.

– Работает, – говорит мама. – Ты хозяйство мое видела? Мишеньку хоть в пустыне оставь, он из одного песка оазис запросто сделает. У нас тут церковь новую ставить начали, никто помогать не пришел, кроме Мишеньки. Так что теперь со мной батюшка через дорогу здоровается и все про Мишеньку спрашивает. Даже грехи без очереди мне отпускает.

Почесала я затылок. Все равно не понятно!.. Как можно чужого человека в дом пустить?!

Мама говорит:

– Я про Мишеньку, как про родного сына, все знаю. В Шесткино он жил. А жена его стерва такое учудила, что…

Дальше – ни слова. Молчок! Интрига, одним словом.

Побродила я по дому – красиво кругом, лучше чем у меня в городской квартире. Сразу видно, с душой поработали. Лучшую комнату мать Мишеньке отдала. В шкафу книги стоят, кроме технической литературы – Чехов, Бернс, Библия… Чтиво для душевно здоровых людей.

Думаю я про себя: интересно, черт!.. Надо с этим Мишенькой поближе познакомиться. Выбрала я платьице посекусальней, ножку на ножку положила, сижу и жду. Пришел Мишенька, увидел меня – опять, как и прежде, покраснел… Это уже приятно. Я раньше думала, что такие мужики вместе с мамонтами вымерли.

За ужином пококетничала с бывшим «мужем» немного. Гляжу, мама сразу занервничала и покрикивать на меня стала. Три раза меня «дурой» назвала и один раз «шалопутной».

Вышли мы с Мишенькой покурить на улицу. Стоим, на закат любуемся. Между делом я все свое очарование в ход пустила. Чувствую, нравлюсь я Мишеньке. Забавно, честное слово, смешно даже… Потом разговорились. Смотрю, а Мишенька-то очень даже симпатичный, оказывается. Особенно когда улыбается. И глаза у него умные и совсем-совсем добрые.

Мамаша из дома высунулась и кричит:

– Мишенька, сынок, иди спать!.. А ты, Ленка, в своем «Вольво» ночуй.

Ночью стукнула я Мишеньке в окошко. Скучно, мол, Мишенька, одной девушке. А в моей машине места и на двоих хватит…

Застенчивость у любого мужика штука хрупкая, – проведи по ней мягкой ладошкой, в миг от нее и следа не останется…

Утром один глаз приоткрыла – ой!.. Главное, все косточки мои донельзя ломит, а на душе нет ничего кроме радости. Рядом – Мишка, руку на мое плечо положил и в шею мне сопит. Вот оно, оказывается, настоящее бабье счастье какое!..

Приоткрыла я второй глаз, смотрю, мама с дрыном стоит.

– Что, доченька, – спрашивает, – Мало тебе мужиков, стерва?!.. Так ты решила и Мишеньке моему жизнь испортить?

Я шепчу:

– Мама, да ты что?!..

Мать дрын из руки в руку перебросила и кричит:

– Выходи из машины!

Совсем офонарела на старости лет мамуля! Я к ней по-хорошему: любовь, мол, теперь у нас, мама, понимаешь?

А она кричит: