Родной пришелец

– Капитан, я считаю, что сидеть вот так на дереве, пусть и на некотором расстоянии, не очень разумно. Мы ещё не знаем возможности их техники. Если тебя поймают? – говорил с заботой и тревогой компьютер.

– Федь, мне нужно передохнуть и привести мысли в порядок. В костюме я могу двигаться часами, но куда? Боюсь, что бегая по ночному лесу, не зная о местных людях, я натолкнусь на неприятности, как вышло с тем мужчиной. Давай посмотрим, что они тут будут делать. К тому же уже светает, – небо наполнялось предрассветной синевой, – мне безопаснее переждать день в лесу.

– Я понял. Сенсоры на максимум. Буду предупреждать о подозрительной активности. Адаптирую поверхность костюма, чтобы максимально скрыть работу электроники и тепло твоего тела.

– Хорошая идея! Спасибо! – Никита был искренне рад подобным предложениям Федьки.

– Стараюсь, капитан, – спокойно ответила машина.

Стремительно наступающий рассвет раскрыл им карьер красивого жёлто-белого песка. Основную часть карьера занимало озеро – при дневном свете оно уже не выглядело таким большим, как показалось Никите ночью. Здесь кипела бурная деятельность.

На пляже люди в зелёном окружили широким кольцом тех ночных купальщиков, которых Никита видел, когда выбрался из капсулы. Купальщики сидели кто на песке, кто на каких-то стульчиках. Их по одному заводили в тёмно-зелёный тент, после чего через какое-то время выводили обратно.

На берегу, где Никиту подвергли бомбардировке, работала группа людей в больших белых костюмах с довольно массивными шлемами. Они что-то измеряли разнообразными датчиками, брали пробы воды, затвердевшего и ставшего похожим на карамель песка.

Люди в зелёном с чем-то в руках, что Федька оценил в качестве оружия, ходили по берегу. Отдельные их группы ходили по лесу и не давали приближаться к карьеру всем, кто был не в их форме. Пару раз они проходили вблизи дерева, на котором сидел Никита, но ему удалось сдержать нарастающую панику и не выдать себя бесполезным прыжком на соседнее дерево.

Больше всех внимание Никиты и Федьки привлекли два человека.

Один был в тёмно-зелёной форме с золотистыми знаками отличия на плечах. Одежда скрывала его комплекцию, но было очевидно, что он довольно субтильного телосложения. На лице он носил небольшую оправу очков с прозрачными стёклами – Никита посчитал это каким-то устройством. Мужчина имел жидкие каштановые волосы немного седые у висков. Прихрамывая на правую ногу, он неспешно ходил по песку вблизи того крупного тента, куда уводили купальщиков. Периодически он останавливался и курил – Никита как-то в одном историческом кино видел подобную привычку у людей прошлого и знал о ней, а вот у Федьки была масса вопросов в духе «Зачем же дышать дымом? Это же просто противно!». Часто к этому человеку подбегали другие «зелёные» и что-то докладывали. Он слушал их, что-то говорил, указывал уверенными жестами в разные направления, после чего люди бежали выполнять распоряжения. Пользуясь звукоизоляцией шлема, Никита рассуждал вслух:

– Если брать за основу то, как повели бы себя у нас в подобной ситуации, то эти в зелёном – военные. А тот у них – местный главный.

– Хорошо. А кто тогда вон тот? – Федька выделил на обзорном экране зелёным кружком другого человека, так же заинтересовавшего и Никиту.

Это был довольно тощий человек с «прилизанными» соломенного цвета волосами, острыми чертами лица. Особенно выделялся острым углом его нос. Он был одет в тёмно-серую одежду строго вида, сильно отличавшуюся от военной формы первого человека. Он не ходил по песку, а лишь стоял на одном месте, сложив руки на груди, и всматривался на противоположный берег, где ночью вышел из воды Никита. Иногда к нему подходил главный военный, что-то говорил – тот лишь кивал в ответ.

– Не знаю. Но военный с ним советуется. Может быть, какой-нибудь учёный? Наши военные на падение неизвестного объекта или инопланетного корабля позвали бы инженера для оценки найденного аппарата, биолога для анализа формы жизни… Или ещё кого-нибудь.

Никита внимательно всматривался в лицо этого типа, когда тот медленно развернул голову и направил взгляд в сторону деревьев, где укрывался мальчик. У Никиты аж дыхание перехватило. В увеличении он видел все нотки выражения лица этого странного мужчины: тот с ироничной улыбкой медленно поводил взглядом светло-серых глаз туда-сюда – словно это сканер был, а не живой человек. Потом развернулся, крикнул на прощание военному достаточно громко, что система усиления и очистки звука донесли до него спокойный, чуть картавый голос:

– Сейчас подъедет кран и грузовик с большой «фарадейкой». Ты знаешь, что делать, полковник! – после чего куда-то ушёл.

Когда солнце было достаточно высоко, купальщиков отпустили. Команда в белых костюмах расставила вокруг места бомбардировки столбики и натянула между ними жёлтую ленту с какими-то надписями. Меж тем на воду спустили три лодочки, на каждой из которых были люди в чёрном с жёлтыми баллонами за спиной. Никита с интересом наблюдал за ними, но когда они бултыхнулись в воду, ему стало не по себе.

– Федька, – позвал он.

– Да, капитан?

– Кажется, они ищут капсулу, – с потрясением в голосе сказал Никита.

– Это было бы логично. Но это очень затрудняет наше положение. После уничтожения рации я очень рассчитывал на маяк капсулы. У нас, конечно, сейчас нет средств забросить её вне зоны помех, но сама недоступность капсулы делает шансы на эвакуацию… Низковатыми, – последние слова Федька попытался произнести бодрым тоном, чтобы уж совсем не угнетать мальчишку.

Опасения сбылись. Через час на пляже показалась машина с довольно крупными колёсами. К ней зацепили толстую лебёдку, другой конец которой один из тех людей с баллонами на спине унёс с собой в воду. А через несколько минут на берег волоком вытянули его капсулу. Вновь набежали люди в белых костюмах со своими приборами и стали суетится вокруг аппарата. Чуть позже подоспевший подъёмник на гусеничном ходу погрузил капсулу на одну из зелёных машин, что Никита видел ночью. Но внимание привлекло то, что люди не просто положили капсулу в кузов, а сперва заперли её в какую-то многослойную клетку.

– Капитан… – начал говорить Федька, но Никита, очень любивший среди школьных предметов физику, уже догадывался, что сейчас скажет компьютер.

– Они заглушили маяк? – с едва скрываем отчаяньем озвучил он свои страхи.

– Да. И, как я считаю, не только обычный радио-маяк, но и импульсный, – растерянно ответил компьютер.

– Получается, о крушении Кукушки теперь не узнает ни один аванпост? Разве что капсула успела отправить хотя бы один импульсный сигнал… – с надеждой произнёс Никита.

– Нет, капитан. Первая активация импульсного маяка происходит через двадцать пять часов после крушения, поскольку считается, что за это время помощь уже подоспеет и не будет необходимости расходовать энергию. Зато при отсутствии помощи импульсный маяк срабатывает далее всё чаще, пока не переходит на постоянный сигнал. Но при блокировке нам это не поможет. Единственное, что осталось у нас из аварийных передатчиков – это маломощный маячок костюма. Но я отключил его для того, чтобы скрыть работу электроники скафандра. Всё равно его мощности не хватит пробить их аномально высокий радио фон, а вот выдать тебя он может.

Никита, всё более погружающийся в пессимистичные мысли по поводу своего ближайшего будущего, лишь отстранёно согласился.

– Да. Это правильное решение.

Военные несколькими группами, часто в сопровождении собак вновь стали интенсивно обшаривать лес. К счастью, вверх они даже не смотрели. Никита же далее разглядел, как удалился главный военный. Как через час пляж наводнили люди с кучей другой техники, осветительных приборов. Было много шума и суеты. «Журналисты» – вдруг понял Никита. Дома он редко смотрел новости, но сходство было очевидным. Несколько часов ему удалось поспать. Костюм надёжно удерживал мальчика на дереве, так что можно было не опасаться случайно падения вниз.

– Скоро стемнеет. Куда направимся этой ночью? – поинтересовался Федька, когда Никита проснулся.

Никита хотел сказать что-то в ответ, но живот сильно заурчал, оборвав его на начатой фразе.

– Ого! Какой в тебе моторчик! – удивился Федька.

– Слушай, я же не ел с ужина до обнаружения этой планеты. Мы с капитаном так нормально и не позавтракали, когда увлеклись поиском «новой цивилизации».

– Ну у этой проблемы три варианта решения. Первый: распаковываем запасы в ранце. Второй: включаем в ранце установку по переработке органики в пищу – хорошо, что ресурса здесь навалом. Третий: идём искать еду у местных. Они же тоже люди, а это значит, что и еда у них вполне человеческая. Домашняя, можно сказать! – бодро закончил Федька.

Домашняя… Ещё год назад – до четырнадцати лет – он в каникулы был бы направлен не на практику, а домой. Мог бы обнять маму, двух младших сестрёнок. Лере ещё восемь – её тоже пока отправляют на лето домой, а Лисе только два года – она ещё даже не усвоила «Первое правило человечества». Папа выбрался хотя бы на неделю из своих полётов по дальней космической разведке и с удовольствием послушал бы рассказы Никиты о школе, а потом сам рассказал бы об успехах флота в освоении соседней галактики, о планетах, которые в ближайшие столетия могут стать нашими новыми колониями. А под конец лета с практики вернулись бы два старших брата и старшая сестра. У старших в семье педагоги выявили разные склонности к профессиям, поэтому у них совершенно различающиеся практики. Сестра Ная изучает какие-то минералы на одном из гигантов системы БСЭ-312. Самый старший брат Алекс пошёл в маму – изучает растения, которые можно выращивать на новых колониях для создания пригодной атмосферы, еды, сырья, биотоплива и биотроники. А средний из сыновей семьи Аскаровых – Винсен изучает новые способы сверхсветовых перемещений и путей освоения смежных Вселенных.

Из всех шести детей в их счастливой семье только у Никиты проявился отцовский «синдром одиночки» – склонность к действиям вне команды, принятие ответственности только на себя. При любви к астрономии и техническим наукам, как было в Никите, таким людям предлагают специальности водителя колонизатора типа Кукушка, космическая разведка, военное патрулирование границ и некоторые другие. Практика на колонизаторе была для Никиты первой. А вот будет ли вторая?

Одиночество навалилось на него. Чудовищное одиночество. Он от природы был из тех людей, кто комфортно переносит отсутствие собеседника, компании, команды. Но здесь… На этой страшной планете были миллионы людей, а Никита ощущал при этом, что он абсолютно один. «Сюда бы капитана Рокинина, – вспомнил он своего наставника, – С ним и не страшно было бы, и поговорить можно. Да и придумал бы он что-нибудь. Точно придумал бы!».

– Эй-эй-эй… Капитан, – обеспокоенно заговорил Федька. Меж тем аккуратные манипуляторы в шлеме убирали прокатившиеся по щекам слёзы, – Прости. Глупую вещь сказал. Дом ни что не заменит. Но соберись. Не всё потеряно.

Никита глубоко вздохнул.

– Ну да. Мы справимся. У меня есть ты и НР. Должны справиться.

– Вот-вот! – бодро поддержал Федька.

Никита ещё раз перебрал в голове варианты. Начинать запасы не хотелось – они всё же ограничены. Есть переработанную органику можно, но на вкус это напоминает смесь резины и пережаренной картошки, а ему хотелось нормально поесть ещё и чем-то вкусным.

– Карьер продолжается через лес, а чуть дальше видно какое-то здание. Направимся туда? Может быть, там и еда найдётся. Хочу что-нибудь сладкое.

– Опять, капитан? – удивлённым голосом сказал Федька.

– Что значит «опять»?! – удивился в ответ Никита.

– Ну… Рокинин не особо любил сладкое, но я – бортовая аналитическая система. У меня всё на счету. И от меня не укрылось, как ты, в отличии от других практикантов, что бывали на нашей Кукушке, довольно сильно истощил запасы джема «Первопроходец».

– Но он вкусный! – виновато начал Никита, как вдруг вспомнил, что он здесь капитан, – Знаешь что? Сотри в записях все данные со словом «первопроходец». И давай уже двигаться! Засиделся я тут.

– Как скажешь, капитан! Я буду следить, чтобы мы не пересекались с военными. По моим наблюдениям несколько групп по три-четыре человека ходят кругами по этой территории.