Вера в верования и наоборот. Альтернативный исторический мистический роман, автобиография

Я веду Диалог с Деревьями, Травами, Рассветом, Людьми и Лестницей. Костер ожидает меня.

Я Пик Всего.

Я отражаюсь во всех людях, которых встречаю на своем пути. Они отражаются во мне. Я Жажду донести до них свои ощущения. Моего ночного костра. Многие понимают меня. Не которые ощущают. Большей части людей нужна моя Помощь и Поддержка, так же, как мне нужна их Поддержка, потому что мы – отражение друг друга.

Не имеет значения, кто из нас продвинулся дальше другого в своем Развитии. Мы постоянно нуждаемся друг в друге. Мы Жаждем нашего Общения. Мы хотим быть всегда вместе и вместе ощущать, что мы – Пик Всего…

…У Ивы есть все, что ей нужно. У меня есть Ива. Она растет во мне, как растет она перед моим взором. В разных местах я вижу Иву. И мы восхищаемся, наслаждаемся и любим друг друга. Дерево шепчет мне, и я Ощущаю, что знаю, что шепчет мне Ива. Я знаю язык Деревьев. Я доверяю им, а Они мне…

…Мой дом всегда открыт для любого. Каждый, кто входит ко мне, чувствует, что что-то изменяется в нем к лучшему. Он хранит это Чувство и наслаждается им, продвигаясь по Мраморной Лестнице среди Деревьев и высоких трав»…

***

Ту, которая меня спасла, звали Тамара. Она была настоящей, с родовой кровью и великим и большим даром в бессчетном поколении. Она гадала, предвидела, находила людей и вещи, животных. И исцеляла. Молитвами, заговорами, руками. Она редко появлялась на людях, выезжала только в церковь, на природу и в магазин, в котором щупала продукты руками, даже через упаковки, выбирая то, что нужно. Я не сомневался уже тогда, что она наверняка работает не только на простых клиентов. Но, собственно, какая разница? Мало того, что она помогала всем, – она спасла мне жизнь. Когда пришло время расставаться с ней, мне было то ли грустно, то ли весело. С одной стороны, я был рад, что общение и работа с ней закончились. С другой… Мне какое-то время казалось, что я не смогу без ее помощи. Но в монастыре, в который я уехал в очередной раз, все чувства и мысли закончились. И мне стало абсолютно ясно, что нет ничего и никого сильнее Бога. Непознанного, но виденного мной однажды в покаянии. Во что веришь – то и будет. Кто-то доказал, что можно верить в собственную зажигалку. Что она волшебная и творит чудеса. А мне всегда нужен был глобализм. Во всем. И от этого мой Бог во мне всегда был глобальным. И я глобально держал посты, глобально посещал службы и всенощные, глобально отдалялся от социума. И все время возвращался в него.

***

Она была красива невероятной красотой. Я хотел ее съесть. Вместе с её прекрасным именем Инна. Такую живую и прекрасную, с рыжими волосами и единственным в мире моим любимым взглядом. Когда она входила, я набрасывался на нее и уже не отпускал. Я мог пролежать с ней рядом неделю. Или две. Может, больше. Но надо было вставать, куда-то идти, что-то делать. Я не мог без нее вообще. Могла ли она без меня? Я думал, что нет. Это была любовь? Да. Страсть? Тоже. Ревность? К любому фонарному столбу, мимо которого она проходила. Я любил ее бесконечно. Я любил все, что в ней, на ней, под ней, ее дом, ее ребенка не от меня и ее мир. Он был невероятной загадкой, самой загадочной и красивейшей во всей вселенной. Я знал, что это может закончиться? Нет. У меня не было таких мыслей…

…Я увидел ее, еще не уехав из Москвы. В газете, на фото. В газете была статья и фото, на котором девушка рассказывала про свое творчество и жизнь. Во мне так что-то дернулось внутри… Не екнуло, а именно дернулось. Я уже тогда знал, что буду с ней. А когда увидел ее перед собой, сразу сошел с ума… И она сошла с ума, и весь мир сошел с ума и воцарилась гармония. Потому что мы все были сумасшедшими. Я всех видел именно такими. Мы были приятными сумасшедшими с одной планеты, тоже очень приятной. На ней падали самолеты, иногда космические корабли, тонули океанские лайнеры, но все это было неважно, потому что я перестал бояться умереть. Однажды она заболела – сильно-пресильно – и сказала мне в больнице: «Умереть не страшно и не больно. Страшно только тем, кто это видит». Мне было и страшно, и больно, видя ее больную. Она, конечно, не умерла. Но она убила меня. И я умер. Я лежал мертвый несколько лет. И все равно с ней встречался. Она уже вышла замуж, уже жила в другой стране. А я целых 3 года просыпался с ощущением, что она рядом. Но я был один. Я спал со светом, пугаясь темноты, спал со всеми проститутками, которые мне попадались, спал с другими женщинами и пил, пил… Оттого, что не понимал ничего. Я столько раз задавал себе вопрос: как можно так любить и одновременно ненавидеть одного и того же человека?! И не находил ответа. И Бог его не давал. Я узнал, что она спит с другими совершенно случайно. Я полагал, что ошибся, что это не так. А все и было «не так». Она хотела меня и денег. Одно у меня было, а второго не было. В достаточной степени. И она спала с богатыми дядьками…

Я не опускался в это время, я поднимался. Еще не по мраморной лестнице, среди вечно цветущих зеленых деревьев и трав, но я уже шел к этой лестнице наверх. Я бегал по узким закоулкам своего мозга, бегал от страшных монстров и сухости во рту. Я загонял себя водкой так, чтобы не помнить ничего. Театр спасал меня, но я уже пару лет не понимал, зачем я в нем нахожусь. Дар, который пришел ко мне от второй клинической смерти, лежал на полке. И я только изредка пользовался им, помогая кому-то. Когда жуткие 3 года истекли, я воскрес. Все стало новым и радужным. А прошлое – ироничным. Я знал, конечно, что полученная от нее рана будет во мне всегда, но сама она перестала меня волновать. И если еще недавно я чувствовал, что Инна приехала в Ригу, что можно даже не звонить, а прямиком ехать к ней, то теперь…

…Я ехал к ней и просто проехал ее дом. Кто-то внутри меня сказал «конец». Она позвонила тут же, потому что смотрела в окно, когда я проезжал. Она ведь тоже чувствовала. А я перестал и увел ее в игнор. Ни ненависти, ни ревности, ни страсти, ничего… Я купил по дороге простую газету «Реклама», но вместо проституток, как обычно, стал искать массажистку в возрасте. Я почему-то был уверен, что найду какую-то супер-массажистку. Которая не просто делает массаж. Которая знает много. И умеет много… Мне так этого хотелось… Массажистка была самой первой, среди всех остальных барышень, занимающихся «массажем» и явно делала нормальный и хороший массаж. В газете стоял возраст «62» и я, спокойно набрав номер, сказал: «Здравствуйте». Это все, что я сказал, потому что очень необычный и теплый женский голос на том конце провода спросил: «Ты Алексей?». «Да». «Приезжай, я давно тебя жду».

7

Когда собирается пыль на морском дне, открывается старая Книга. Настолько старая, что рассыпающиеся страницы ее в твоих пальцах похожи на золу костра Вождя….

…Он молча курил длинную трубку. Перо пело в такт ветру. «Унса»… «Шередон стом карим ус алем». Длинный Путь. Длиннее и шире межгалактической пыли, собирающейся сейчас на дне впадины у острова Тура. «Шин дар зем»… «Ут сток гатар им фан»… Пламя плавно отогревало заклинания…

…Глаза Охотника пронзили тьму и остановились на Вожде… Перо чуть передвинулось влево, дым от трубки пошел кольцами в небеса. Справа упала и погасла звезда. Выдох… Перебег… Еще выдох… Прыжок… Охотник не видел движения руки. Лишь неземная сила вжала его огромное тело в землю, крепко сжимая пальцы между шейными позвонками. Вождь пустил в Звезды новое кольцо дыма.

– Поднимись… Присядь…

Охотник сделал попытку вырваться.

– «Санай».

Вождь слегка отпустил руку и провел от загривка до хвоста. Плавно и твердо.

– Плен хуже смерти… Но свобода выбора выше смерти. Присядь…

Волк выдохнул и повиновался Вождю. Рука продолжала гладить его Могучее тело твердыми и волевыми движениями.

– Нет смысла любить, когда ты голоден… Я всегда сыт, потому что пища Богов не минует меня ни на рассвете, ни днем, ни в закатном луче. Я не голоден и люблю. Тебе надо поесть…

Не вынимая трубку изо рта, Вождь левой рукой перекинул на сторону Охотника большой мешок. Запах свежести ударил в ноздри. Волк полуприкрыл глаза и слеза благодарности, никогда не стекавшая прежде по усам хищника, упала на траву. Перо Вождя легло горизонтально в направлении Юго-Восточного ветра.

– Лань…

Вождь развернул мешок.

– Она сломала ноги, неудачно прыгнув со скалы. Кровь еще теплая. Ешь…

Охотник остолбенел. Жажда, азарт, погоня, добыча, пища… Все всегда было так просто… Ум застилали черные пятна. Волк вдыхал запах свежей дичи, не зная, как поступить.

– Это твоя добыча, Охотник. Прими ее в Знак дружбы со мной. Соплеменники поддержали бы тебя, не будь ты одиночкой. У нас много дел впереди. Ешь и спи. А я расскажу тебе прекрасную историю. Ешь, Охотник… «Шевен о пра малим»… Волк разжал челюсти и наслаждение свежей кровью полилось в его вены…

***

Ее звали Зинаида. На вид ей было лет 50, но оказалось, что 78. Она была одной из прямых учениц известного Учителя и вплотную занималась эзотерикой и целительством. На тот момент мне казалось, что она может все. «Всё начинается задолго до твоего рождения. Эта цепь выкована Великим Кузнецом давным – давно». Зина часто повторяла эту фразу в разных вариантах. Но мне было важно, когда это началось со мной в реальности. Моей реальности, которой я жил сейчас, в этой жизни. Жил, ощущал, чувствовал, любил, страдал, мог… «Началось, когда ты умер первый раз». Я искренне смеялся.

– Зин, мне тогда было 6 лет. Я еле помню вообще, что было.

– Ты имеешь в виду свою память?

– Ну, конечно, память, что же еще?

– Мы помним не только простой памятью.

– Я понимаю. Но ведь тогда ничего не произошло. Я не стал видеть человеческие голограммы, немного предугадывал.

– Твои родители упустили этот момент.

– Какой момент?

– Первой твоей связи с многогранностью.

– Зина, я путаюсь.

– Садись. Вспоминай.

Из ее окна была очень большая перспектива. Была весна и взгляд терялся далеко-далеко. Я смотрел, смотрел…

***

Вода, как будто сейчас меня зальет. Вот эта волна точно. Я дышу? Нет. Скорее да, чем нет. Я же вижу волну. Почему я лежу на боку? Так странно пахнет Черное море… Наше Балтийское почти не пахнет. Или пахнет. Сирена удаляется… «Алешенька, Алешенька»… Мама плакала и прижимала меня к своему теплому телу. «Мама, что это»? «Алешенька, Господи…»

– Я видел много дверей.

– Пока спал?

– Наверное.

– Алешенька… Сынуля… Алешенька…

– Столько коридоров и столько дверей, мамочка…