Левая рука Бога

Денис Ярцев. Из Москвы!

Кто вообще переводится из Москвы в Суджук?

«И как он тут оказался? – размышляла Катерина, кусая карандаш. – Родители переехали? Но явно же у него семья из высших разрядов. Как их в нашу дыру занесло?»

Платье хоть и гимнасическое, но из недешевой ткани. Голосник яблочный. А еще – серо-голубые глаза, яркие пухлые губы, узкий нос, русые волосы…

«Куда-то тебя не туда понесло, подруга, – осадила сама себя Катя. – Он тебя и не замечает, в окно уставился».

А ты проверь, Катя Локотькова, на одной ты с ним волне?

Рука у Кати слегка дрогнула, когда она вывела «Я Катя» на листке – она же не дура, слать ему через школьную сеть письма, как Анжела или Вика. Мало того, что весь класс видит, как они пыхтят над светоплатами, пальцами в буквы тычут, так еще и сеть дырявая, как занавески у Кати дома. Ее второклассник взломать может.

Денис хмуро покосился, царапнул карандашом бумагу. Уронил его на парту.

Катя подхватила карандаш, но тут же согнулась над светоплатом – Никита Алексеевич, их химик, внимательно оглядывал класс. Изучал вдумчиво каждого, как сетевая приспособа для ловли зловредных.

«Вот зараза, завтра же пробное испытание!»

Катя листала светоплат, просматривала тему, изображала бурную деятельность, а сама думала, что ответить на его равнодушное «И?».

И сама не поняла, как предложила этому парню погулять.

Она. Сама. Ему.

Денис чуть пожал плечами, черкнул ответ. Катя чуть не подпрыгнула.

Он согласился! После школы! С ней!

Сердце у нее гремело.

«Я совсем дура, – подумала она. – Сама напрашиваюсь. Анжи и Ви меня похоронят в развалинах водного парка, там, где убийца этих бедных девчонок оставлял. Все, мне не жить…»

Она уже чуяла, как Анжела с Викой прожигают ее взглядами.

Плевать.

У него голубые глаза, и он из Москвы.

Катя Локотькова улыбалась.

* * *

Федя ускакал вперед, пока Маша говорила с Анжелой и Викой, и уже сидел в машине на школьной стоянке, постукивая пальцами по рулю. Увидев Машу, он нетерпеливо загудел. Маша махнула подругам – мол, до связи вечером, в сети. Девчонки страсть как хотели обсудить Локотькову и ее выходящее за все рамки поведение, но Маша хотела домой.

С Локотьковой всё решат потом, она и правда обнаглела. Дольница рыжая.

Маша села в машину.

– Ты меня теперь подгонять будешь? – спросила она.

– Ну прости, цветочек, – Федя потянулся к ней, Маша ловко уклонилась.

– Не перед школой же, – сказала она. – Поехали уже.

Федя поглядел за спину, нахмурился.

– Он опять за тобой таскается?

Маша обернулась. У стены стоял полноватый, неловкий парень. Парень неуверенно улыбнулся.

– Ты Тему не обижай, Тема полезный, сам знаешь. Мне еще испытание по составному сетезнанию сдавать.

– Мне пора волноваться? – поинтересовался Федя.

– Просто не расслабляйся.

Молодой человек ухмыльнулся, повернул ключ зажигания. Погазовал – от души, громко, поглядывая на Тему. И рванул с места.

– Домой?

– Сначала домой, а потом…

– А давай сегодня махнем на катере? – загорелся Федя. – Линь дельфинов видела два дня назад на выходе из залива, когда каталась на змее.

– Тебе папа ключи от катера отдал? – изумилась девушка. – Поздравляю.

– В награду за верную службу в качестве вашего личного водителя, Мария Петровна, и годы безопасной езды.

– Какой-какой езды? – Маша оторопела. – Это кто говорит? Федя Жги-Резину Веселовский? Гроза гонщиков от Анапы до Сочи?

– Вот ты мне не веришь, и папа тоже не верил. Хотя эти глаза не лгут. Но ведь ни единой дорожной виры уже три месяца, ласточка моя!

– Трепло ты, кто вчера вечером чуть Рашида не угробил на мосту?

– Так ведь не угробил? Все обошлось, а Рашид мне три сотни проиграл, в деньгах враждебного нам государства. Поехали их прожигать.

– Трепло, – ласково повторила Мария. – Рули домой, а там посмотрим.

– Кстати, ваш батюшка изволил передать, что будет поздно и чтобы вы откушали, что Галя приготовит, или заказали из трактира какой-нибудь стряпни.

– Федя, ты, кажется, увлекся погружением в девятнадцатый век, – заметила Маша. – Наша Марфа уже давно ждет, когда ты свою учебную затею сдашь. А ты со мной уже месяц разговариваешь, как персонаж Достоевского.

– Так все там похоже, почти как у нас сейчас, – сказал Федя, выжимая педаль газа. Родстер взревел и пролетел перекресток на мигающий желтый. Круто повернул и рванул вверх по склону, на Бугры.

Глава четвертая

Сначала город Денису не понравился. Им с отцом дали служебное жилье в самой средине. Старый дом. Три комнаты на пятом верхе, с закрытой приступкой за окном, куда Денис решил определить свои самокатные коньки.