Вьюга теней

Стоп! А вот это уже не мое дело! Пускай хоть во тьму провалились, главное, чтобы меня не трогали.

Сагот знает, что на меня нашло, но я все же совершил (даже по моим меркам) глупый поступок. Я подошел к останкам короля, уложил их обратно в гроб, с натугой перевернул внезапно оказавшийся очень тяжелым ящик. Во время этих манипуляций корона, продержавшаяся на челе мертвого короля больше сорока лет, упала на пол. Я поднял ее, и в свете «огонька» черные бриллианты вдруг заиграли и зажили новой жизнью. Я не смог подавить возглас невольного восхищения. Сагот! Эта игра, эти переливы были необычайно красивы. Представляю, что будет, если показать камушки солнечному свету. Корона на втором ярусе, которую расплавил луч, сорвавшийся с потолка, не шла ни в какое сравнение с короной главы дома Черной розы. Ну разве можно сравнивать лошадиное дерьмо с нектаром богов? На несколько секунд я застыл, борясь с собственным «я». Одна моя часть предлагала забрать бесценную вещь, ведь мертвецу она уже не нужна, а мне принесет баснословные деньги. Но другое «я» пронзительно взывало к благоразумию и тому факту, что еще никому не удавалось ограбить эльфа из правящего дома, и совсем не важно, жив он или мертв.

На этот раз жадность разочарованно вздохнула и отступила. Тьма меня задери, к Саготу алмазы! Эльфы мстительны даже после смерти. Я без всякого сожаления о совершаемой глупости осторожно надел черный обруч на голову мертвеца. Покойся с миром, король, и забудь, что я ненароком тебя потревожил.

Мой взгляд натыкается на с’каш с нефритовой рукоятью. Клинок валяется у меня под ногами. Я наклоняюсь, поднимаю оружие, и металл с волнистым рисунком тускло блестит в свете волшебного фонарика. Клинок, достойный владыки дома. Кладу кривой меч эльфу на грудь, в ноздри бьет едва ощутимый запах дикой розы. Складываю руки-кости на рукояти меча. Сначала левая рука, а затем правая. Правое запястье мертвого внезапно изгибается, оказывается поверх моей ладони, разжимается, кожу обдает холодком. Рука эльфа падает на с’каш, прежде чем я догадываюсь испуганно отдернуть свою. Отдергиваю и прижимаю к себе, все еще не веря, что так легко отделался. Мертвый эльф держал меня всего лишь какую-то долю секунды, но ладонь до сих пор обжигает холодом. Испуганно отшатываюсь от гроба, краешком сознания отмечаю, что инстинктивно сжал кулак, в который мертвец умудрился что-то вложить. Испуганно разжимаю кулак, словно в нем притаился злющий огненный скорпион.

Мимолетный росчерк падающей звезды. Успеваю заметить, что звезда черная. Звездочка падает на пол, и раздается едва слышный звук. Нагибаюсь и поднимаю упавшую красоту. Уже не холодную, а теплую. Не могу удержать очередной вздох восхищения.

У меня на ладони лежит перстень, не уступающий в изяществе короне владыки дома Черной розы. Тело перстня – переплетенные между собой нити черного серебра и платины, а сердце – черный бриллиант. Не удивлюсь, если камень обладает магией – на его гранях, разбуженных светом «огонька», плясал весь радужный спектр миров. Конечно, стоимость перстня никогда не сравнится со стоимостью короны, но и этого черного бриллианта достаточно для восьмилетнего безбедного существования в собственном маленьком дворце.

Верчу перстень в руках, соображая, каким образом он здесь появился. В голову стучится одна и та же мысль: мертвый король сам вложил перстень мне в ладонь. Но как?! Нет, меня не очень уж сильно удивляет, что дух мертвеца вдруг преисполнился благодарности к человеку и отдал ценную вещь. Во тьму удивление! В нашем мире и не такое случается! Мертвецы благодаря не исчезнувшему с Сиалы Кронк-а-Мору довольно часто оживают, правда, обычно ими не движут благородные побуждения. Такие твари стремятся вырвать сердце, а не подарить перстень. Здесь же было совсем другое. Не Кронк-а-Мор на несколько мгновений оживил эльфа, тут поработала совершенно иная магия. Но сейчас меня интересовал совсем иной вопрос – откуда у мертвого взялся перстень? Ясно помню, что на пальцах эльфа раньше ничего не было.

Подхожу к гробу и пристально смотрю на высохшее лицо с провалившимся носом и запавшими глазами. Игра света и теней сделала лицо мертвого почти живым, почти одухотворенным, но очень и очень старым. Слабый запах роз щекочет ноздри, я бросил на покоящегося короля последний взгляд и отошел назад, крепко сжимая перстень в кулаке и понимая, что это дар. Не жданный от эльфийского народа, но все же дар. Снимаю перчатку с правой руки, надеваю перстень, вглядываюсь в грани камня. В глубине бриллианта вдруг зарождается золотая искорка, она вспыхивает, гаснет и вновь вспыхивает. Вспышка. Темнота. Вспышка. Искорка едва трепещет – медленно, лениво, размеренно, словно в бриллиант и в самом деле заключено самое настоящее сердце.

Озарение приходит как всегда неожиданно. М-да. Ну и туп ты, братец Гаррет! Интересно, кто глупее – я или доралиссцы? Мое сердце бьется с точно такой же ритмичностью, что и камень. Точнее, камень мерцает в такт биению сердца. Не знаю, что за перстень у меня сейчас на руке и какие последствия будут от его ношения, но понимаю, а точнее ощущаю узы единения, точно такие же, как порванные узы Ключа. Ощущаю себя в камне и камень в себе. Это чем-то похоже на щекотку и длится не более трех секунд, затем мерцание камня затухает и бриллиант вновь становится обычным бриллиантом. Надеваю перчатку на руку, пряча под ней бесценную вещь. Разбираться с перстнем буду позже, когда выберусь из Костяных дворцов (точнее, если выберусь). Бросаю последний взгляд на зал-дерево, накидываю капюшон черной куртки на голову и следую своей дорогой, оставляя так и не похороненного эльфа во вновь сгустившемся мраке.

Мертвая тишина, разбуженная звуками моих шагов. Мне не хватит слов, чтобы описать всю красоту подземных дворцов. Черное и красное, оранжевое и золотое, синее и цвет морской волны, сочный пурпур и тусклая охра, холод голубого мрамора и жар огненного гранита. Искрящиеся от слюды стены и величественные колонны из чистого янтаря, уходящие в необъятную высь. Статуи орков и эльфов завораживающей красоты, бассейны с проточной водой, дно которых выложено бирюзой, составляющей причудливый узор сказочных цветов. Воздушные лестницы с тонкими перилами, казалось выточенные искусным мастером из единой глыбы зеленоватого горного хрусталя, и балконы, сплетенные из тонких нитей неизвестного мне металла, проходящие на вторых ярусах залов. Всполохи черного серебра стен и потолка, красота увядшей осени в каждом жесте, в каждой позе статуй, тихое, едва слышное «хм-м-м-ммм» – песнь залов, хранящих покой мертвых. Ни дуновения самого слабого сквознячка, ни звука, кроме песни залов, ни шепота, ни лучика света. Какая бы магия раньше ни освещала эти места, она умерла вместе с уходом эльфов и орков из Храд Спайна. Все дальше и дальше я спускался под землю, и мне даже не хотелось думать, сколько лиг камня лежит сейчас у меня над головой. Кто, каким чудом, какими силами смог сотворить такое застывшее великолепие на такой непостижимой для разума глубине? И это только четвертый ярус, а ведь существуют сорок восьмой и Безымянные, куда не решались спускаться даже огры в пору расцвета и величия своей расы. Тот, кто создал Храд Спайн на заре времен, наверное, был равен богам, а то и превосходил их.

Мрак дремал, мертвецы спали вечным сном в нишах древних могил, и лишь я не знал покоя и, уже не обращая внимания на красоту подземных дворцов, топал и топал вперед, с каждой секундой, с каждым шагом приближаясь к своей цели, своему Заказу – к Рогу Радуги.

Шел второй день моего путешествия по четвертому ярусу и седьмой день в Храд Спайне. Неделя прошла, и я очень удивлялся тому, что не свихнулся от гнетущего чувства одиночества.

Неделя. Целая неделя, проведенная Сагот знает где. Половина пути пройдена, осталось всего четыре яруса. Ха! Всего! Я до сих пор не дотопал до мест, о которых говорилось в путеводном стихе. Неделя промелькнула как скомканный и едва запомнившийся мне кошмар. А тьма! Я уже навряд ли успею вернуться к нужному сроку, и с милорда Алистана станется самому спуститься сюда. От первоначального количества сухарей и «огоньков» у меня оставалась где-то половина, и я потихоньку начинал беспокоиться, что скоро придется урезать свой рацион, потуже затянуть пояс и научиться бродить в кромешном мраке. К тому же на всем ярусе отсутствовала вода, и приходилось зверски экономить ту малость, что сейчас плескалась на самом дне фляжки. Отчаянно чесалось лицо – недельная щетина давала о себе знать.

Я уже давно должен был добраться до лестницы на пятый ярус, но лестницы не было, будто ее демон языком слизал. Я стал волноваться, что по ошибке свернул не в тот зал и заблудился. Карта почти не помогала. По ней я мог определить, где выход, но узнать, в каком месте я сейчас нахожусь, не было никаких шансов. Все залы этого сектора были похожи друг на друга – индиго и охра стен переплетались с перламутром колонн и бирюзой пола (зверское для глаз сочетание). Сейчас я искал один-единственный зал. Зал, где был вход в длинную и абсолютно прямую галерею, которая должна была привести меня к нужной лестнице. Искал уже четвертый час. Искал и не находил.

Повезло мне неожиданно (если, конечно, язык повернется назвать это везением).

Это место было не таким, как все предыдущие. Маленькая комнатка с закрытой железной дверью на противоположной стене и узеньким люком в полу, закрытым стальной решеткой. Я подошел к двери, отчаянно соображая, на кой кому-то потребовалось устанавливать здесь преграду, в особенности если учесть, что раньше в Храд Спайне я не замечал изобилия дверных перегородок. Понимая, что пропустил поворот и свернул не туда, я пошел прочь из комнаты, но на полпути меня поджидал великолепный и оч-чень неожиданный сюрприз. Стена сдвинулась, словно живая, и закрыла выход, заперев меня в помещении.

– Не понял, – довольно глупо заявил я в темноту.

Гул с потолка был мне ответом. Я поспешно приказал «огоньку» засиять на полную мощь и высказал богам крайне нелицеприятную для их ушей фразу. Богохульство? Да еще какое! Но в данном конкретном случае мне было плевать на это. Потолок двигался! И двигался в мою сторону, грозя через пару минут насадить Гаррета на торчащие на черную зависть всем ежам Сиалы двухъярдовые шипы.

Переборов столбняк, я бросился к железной двери и еще раз поспешно ее осмотрел. Замочная скважина… Есть! Руки немного дрожали, потолок медленно и неотвратимо опускался. На одном из зубчатых шипов висел человеческий череп. Кому-то лет двести назад не повезло, и он, как и я, свернул не в тот зал. Отмычка вошла в скважину, издала извиняющее «дзан!» и сломалась. Я тупо уставился на огрызок, оставшийся в замке. Вот те на! В ярости отбросив в сторону сломанную отмычку, я ударил плечом в дверь и зашипел от боли. Дверь даже не подумала поддаться. Скорее сломаюсь я, чем она! Сделали дверь на совесть, и здесь не справился бы даже человек комплекции Медка. Для такой дверки великолепно подойдет таран, которым вышибают ворота в замках.

Таран я, естественно, не припас, как-то не подумал, что он мне понадобится, и пришлось отчаянно озираться в поисках спасения. Потолок преодолел половину пути и, кажется, еще и ускорил свое движение. Мой взгляд упал на люк в полу. Вцепившись обеими руками в решетку, я потянул ее изо всех сил и едва не лопнул от натуги. Решетка, как и следовало полагать, не сдвинулась ни на дюйм. Казалось бы, столько столетий стоит, пора бы уж проржаветь, ан нет! Для проклятой железяки закон времени оказался не писан.

Надо действовать, и действовать быстро, иначе живым из этой ловушки я не выберусь! Неизвестные строители, неизвестно зачем построившие этот неизвестный люк, предоставили мне шанс избежать гибели, и я не собирался его упускать. Я выудил из сумки горсть пузырьков, выбрал тот, на стенке которого был нарисован череп в огне, а остальные бросил обратно. Швырнул волшебную склянку на решетку, стекло звякнуло и разбилось, а я отлетел на максимально возможное безопасное расстояние. Яркий всполох огня! На карачках ползу к люку, молясь Саготу, чтобы все сработало как надо. Шипы с потолка едва ли не корябают спину. Возле люка остро воняет ландышами и пеплом, хочется чихать, глаза режет неимоверно, истощившийся от усилий осветить весь зал «огонек» едва горит. Решетка, закрывающая люк в полу, исчезла. Не думая о последствиях, ныряю в люк. Секунда полета, ударяюсь о каменный пол, шиплю от боли.

Скрежет где-то наверху говорит о том, что шипы потолка встретились с полом. «Огонек» прощально мигает, на миг вспыхивает с прежней силой и гаснет. Великолепно! Место, куда я попал, настолько узкое, что приходится показывать чудеса природной ловкости, лишь бы только добраться до сумки на поясе. Двумя пальцами выуживаю из внутреннего кармана новый фонарик, зажмуриваюсь, зажигаю и, выждав несколько секунд, начинаю осматривать свое нечаянное убежище.

Мизерная квадратная комнатушка, из которой уходит идеально круглая каменная кишка, в которой я едва-едва могу поместиться. Скрючиваюсь в три погибели, смотрю вверх. Квадратный люк, через который я сюда прибыл, и нависший потолок, хищно оскалившийся на меня шипами.

Та-а-а-ак! Вел-ликолепно! Путь назад перекрыт, если только потолок не соизволит подняться на свое законное и положенное ему природой место. Я с надеждой посмотрел на него, но тот даже не шелохнулся. Ясненько. Что остается? Правильно! Каменная кишка.

Скрючиваюсь еще сильнее, практически ложусь и свечу в кишку. Видимость не больше пяти ярдов, дальше – тьма-тьмущая. Ну что? Можно, конечно, подохнуть, как крыса, запертая в ловушке, но мне отчего-то не хочется так рано отправляться в свет. Придется ползти по узенькому проходу и надеяться, что он не сузится до ширины игольного ушка. Отцепляю арбалет, снимаю с пояса сумку с магическими безделушками, снимаю вторую сумку, холщовую, где у меня лежит теплый свитер и которую я приготовил для Рога Радуги. Отстегиваю ремешки, удерживающие нож на ноге. Складываю на холщовую сумку все другие вещи, кладу в проход. Буду толкать перед собой, а то, не дай Сагот, застряну из-за какого-нибудь арбалета посреди дороги и помру от голода. «Огонек» я водрузил поверх всего хлама, дабы он освещал мне предстоящий путь.

Я лег на живот и пополз, толкая перед собой свою немногочисленную поклажу. Приходилось извиваться словно змея и работать локтями и коленями, чтобы передвигаться с как можно большей скоростью. «Огонек» бил прямо в глаза, и пришлось уменьшить его свет до минимально возможного. Я полз, извивался и протискивался, обдирая себе колени и локти. В кишке нельзя даже голову приподнять – потолок навис прямо надо мной.

Не хочу думать, сколько ярдов я вот так прополз. Едкий пот попадал в глаза, сверток, который я толкал перед собой, наливался тяжестью. Я уже пару раз успел проклясть тьму и свою глупость, заставившую влезть в каменную ловушку. Надо было сидеть и ждать, когда поднимется потолок, а не совать голову в пасть смерти! Камень давил со всех сторон, вызывая приступы страха, грозящие повергнуть меня в глубокую пучину паники. Казалось, что воздух сгущается, становясь таким же твердым, как окружавший меня камень, и дышать становилось очень и очень трудно. В такие минуты мне приходилось останавливаться, закрывать глаза и считать про себя до тех пор, пока кровь не переставала греметь в ушах. Ярдов через семьдесят, когда стало уж совсем невмоготу, а стены сузились настолько, что приходилось попросту ввинчиваться между ними аки штопор, впереди забрезжил едва видимый тусклый свет. Я с еще большим рвением и усердием принялся продвигаться вперед, к нежданному подарку богов – свету. Последние шесть ярдов оказались особенно тяжелыми и стоили мне огромных усилий. Я едва не сломал ногти, впиваясь пальцами в скалу, дабы проползти еще хоть немножко. Даже думать не хочу, кто и для чего потратил свое драгоценное время на выдалбливание в теле земли сего ужасного прохода.

Наконец я оказался у разветвления. Прямо передо мной было рваное отверстие, ведущее туда, где есть свет, кишка же поворачивала влево и уходила еще глубже, почти сжав стены и оставляя для прохода щель такую узкую, что через нее смог бы проползти не всякий таракан, что уж говорить обо мне?

Из дыры, выходящей в зал, до пола было не более двух ярдов. Первыми вниз полетели толкаемые всю дорогу вещи, а затем и я сам. Пришлось довольно сильно извернуться, дабы приземлиться не на голову, а на ноги, но я успешно справился с этой небольшой задачкой и очутился в ярко освещенном помещении.

Оглядываться времени не было – я поспешно собирал валявшиеся на полу вещи. Сумку через плечо, другую на пояс, нож на бедро, покрепче затянуть ремешки, арбалет за спину. Кажется, все. Теперь можно и осмотреться, благо впервые на ярусе я встречаю ярко (именно это слово) освещенный зал. Довольно нелепая для эльфов и орков архитектура – нечто излишне прямолинейное, грубое и неказистое. На каждой из стен по большой каменной роже полуптицы-полумедведя. Рожи у сего скульптурного творчества как всегда недружелюбны, глаза ярко горят в свете магических светильников. Светильники наподобие моего «огонька», но гораздо больших размеров.

Горящие глаза привлекли мое внимание. Привлекли и больше не отпустили. У первой рожи они были зелеными, у второй – огненно-красными, у третьей – густо-желтыми и у четвертой – глубокого цвета предгрозового неба. Ладони у меня враз вспотели, потому как глазки были не чем иным, как драгоценными камнями, каждый из которых совсем чуть-чуть уступал размерами моему кулаку. Если собрать все камушки, можно больше не работать. Можно обогатиться на сотню лет вперед, и цена Заказа, те пятьдесят тысяч, что обещал мне Сталкон, если я притараню Ордену Рог Радуги, покажется попросту смехотворной. Да за один такой камень карлики продадут мне половину своих гор!

Сейчас я даже не раздумывал и, достав нож, подошел к ближайшей ко мне зеленоглазой морде. Всадив клинок между драгоценностью и обычным камнем, я стал действовать ножом, словно рычагом, и начал расшатывать гигантский изумруд. Драгоценность неожиданно легко поддалась и оказалась у меня в руке, а из пустой глазницы на пол просыпался зеленый водопад. Я даже забыл закрыть рот. В течение десяти секунд на пол высыпалось целое состояние из мелких (то есть теперь, после камня-глаза мелких) изумрудов. Они просом рассыпались по гладкому полу и искрились зелеными капельками в свете фонарей. Сунув глаз-изумруд в сумку, я дрожащими руками принялся за сбор его мелких братьев. Меня не покидала лихорадочная мысль, что как только я очищу все глазницы от спрятанных в них сокровищ, то стану богаче иных королей. Смущал только тот факт, что раньше меня никто не догадался почистить этот зал. Неужели проходящих здесь не заинтересовали камушки? Да ни в жизнь не поверю! С другой стороны, я попал в сокровищницу по каменной кишке, и зал находился немного ниже пятого яруса. Может, его просто никто не заметил?

Возле головы с желтыми глазами начиналась деревянная лестница, ведущая прямо к потолку, где был люк. Именно так можно было выбраться из зала. От собирания изумрудов меня отвлекла выросшая за спиной тень. Я совершенно неизящно, прямо с четверенек, отпрыгнул в сторону, и на то место, где я только что стоял, опустился ятаган, звонко звякнув о мраморную плитку пола. Я обернулся, увидел своего почти состоявшегося убийцу и обомлел – в трех ярдах от меня стоял самый настоящий скелет. Скелет не человеческий – это я понял сразу. Скорее всего, орк – слишком широкий костяк, да и клыки соответствующего размера. В правой руке ятаган, в левой маленький круглый щит, в черных провалах глазниц горят мириады багровых искр пробудившейся магии. Тьма знает каким боком держались его кости, но тварь бросилась ко мне, отчаянно размахивая ятаганом. Вот уж не думал, что скелеты настолько проворны. Парень не уступал мне в скорости, ятаган превратился в одно размытое пятно. Как я понял, невесть откуда взявшийся здесь страж намеревался напластать Гаррета на сотню маленьких ломтиков. Ни о каком сопротивлении не могло быть и речи – как прибить мертвые кости? Скелет едва не загнал меня в угол, но, на мое счастье, рядом была лесенка, и я принялся со всей возможной скоростью карабкаться вверх. Сейчас мне было не до драгоценных камушков – следовало спасать свою жизнь. Преодолев четверть пути тех одиннадцати ярдов, что отделяли потолок от пола, я почувствовал, что лестница подрагивает. Бросил быстрый взгляд вниз и стал перебирать руками и ногами с удвоенной скоростью. Скелет не собирался останавливаться на полпути. Отбросив щит в сторону и зажав в зубах ятаган (видок еще тот!), мертвец стал проворно карабкаться следом за мной. Надо сказать, что лазил он по лесенкам намного проворнее, чем я. На высоте девяти ярдов он меня настиг. Ничего не оставалось, как пойти на отчаянные меры. Я вцепился руками в перекладину, поджал ноги и, дождавшись, когда нас с противником разделяло совершенно мизерное расстояние, что есть сил опустил оба сапога на желтый череп. Скелет скрипнул, словно сверчок, попавший в огонь, разжал пальцы и рухнул вниз. Девять ярдов он пролетел беззвучно и, ударившись об пол, разлетелся вдребезги. Череп полетел в одну сторону, ребра – в другую, позвонки – в третью. Ну вот и долазился!

С высоты весь зал был как на ладони, и на месте головы, из которой я выдрал камень, была видна пребольшая дыра. Сама же башка каким-то образом оказалась отодвинута в сторону. Не удивлюсь, если, забрав изумруд, я вызвал к жизни веками спящего в нише охранника. Так что речи не могло быть, чтобы спуститься обратно и добыть камни из других голов – себе дороже. Небось за каждой башкой по скелету, и я совершенно не уверен, что мне удастся повторить трюк с лестницей во второй раз. После пережитого у меня даже не было никакого желания доставать второй изумруд. А ну как меня будет ожидать еще один сюрприз? Нет уж! Дудки! Фор всегда говорил мне – довольствуйся малым и никогда не ставь деньги выше собственной жизни. Старый вор и жрец Сагота как всегда прав. Я лучше буду следовать его советам и утешусь тем, что лежит у меня в сумке.

Через минуту я оказался в уже привычной тьме пурпурно-серебряных залов пятого уровня. Пришлось воспользоваться новым «огоньком». Я осмотрел место, где очутился, и хмыкнул. Все что ни делается – к лучшему. Прямо из зала, куда я попал, начиналась галерея, ведущая к лестнице на пятый ярус.

Так я и знал, что стих-загадка магов, запрятавших Рог Радуги на могиле у Грока, окажется неточным. Я думал, что залы Уснувшего Шепота начнутся сразу же за распахнутыми Створками, то есть как говорилось в стихе, но действительность оказалась куда хуже. Не попав после Створок в залы Шепота и преспокойно протопав третий и четвертый ярусы, я и думать забыл о строчках стиха. Мало ли что привиделось магам Ордена, спускавшимся в Костяные дворцы? Естественно, я и не надеялся, что нежданно-негаданно попаду в залы Шепота, оказавшиеся совсем не залами, а именно той самой галереей, что вела к пятому ярусу. Говорил же я, что у магов Ордена своеобразное чувство юмора и еще более своеобразные ассоциации. Обозвать галерею залами отважится не каждый идиот. Разумеется, никто меня не предупредил о том, где я нахожусь, да и на картах была указана лишь галерея без всяких там названий. Но, впрочем, буду рассказывать по порядку.

Собственно говоря, из зала в галерею я вступил во вполне приподнятом настроении. Нашелся выход с четвертого яруса, причем нашелся совершенно неожиданно, после четырех часов безуспешных поисков. Как тут не радоваться?! В общем, бодрым шагом, освещая себе дорогу «огоньком», я шагнул из зала и пошел…

Когда впереди загорелся светлячок, я понял, что здесь что-то не то. После темных пространств и залов я как-то настороженно стал относиться ко всякого рода неожиданным проявлениям благосклонности богов. Я остановился, сощурился, пытаясь рассмотреть, что на этот раз является источником света, но расстояние оказалось слишком большим и понять можно было только то, что огонек стоит на месте и не двигается. От греха подальше я погасил свой фонарик. По мере приближения чуть дальше первого огонька загорелся второй, за ним третий, а потом появилась целая цепочка. Я уже подошел настолько близко, что увидел висящие на стене факелы, точно такие же, что и на первом ярусе. Факелы, горящие тысячелетиями. Галерея – сплошь черный мрамор с белыми крапинками. Мраморный пол, мраморные стены, мраморные колонны балкона по правую руку. Я подошел к краю и посмотрел вниз. Света едва хватало, чтобы увидеть пол находившегося под галереей зала.

– Ш-ш-ш-ш… – послышалось мне.

Я остановился и прислушался. Да, уши меня не обманули, в галерее раздавалось странное шипение. Осмотрелся, но источника звука поблизости не было, казалось, шипение раздается прямо в голове. Странно. Списав неожиданный звук на не в меру разыгравшееся воображение и перестав обращать на него внимание, я продолжил путь.

Еще шагов через сто мне стало казаться, что между «ш-ш-ш» начали проскакивать едва различимые слова, но, как я ни напрягал слух, смысла их понять так и не удалось. Может, это какие-то странные шутки строителей? Надырявили стен, пустили сквознячков, вот они и шипят, словно беззубые демоны, заболевшие почесухой, или змеи, которых переехала телега.

На мертвеца я наткнулся шагов через двадцать. Груда костей, вот и все, что осталось от человека. Хотя постойте, у человека не растут клыки из нижней челюсти. Как и скелет, едва не порубивший меня в капусту, этот был или эльфом, или орком, но, на мою счастливую звезду, костяк не собирался на меня нападать. Шипение к этому времени сменилось сплошным совершенно непонятным бормотанием, будто говоривший набил рот горячей кашей. Новый покойник поджидал меня через двадцать ярдов, а за последующие пять минут я насчитал двадцать шесть костяков, непонятно отчего умерших и непонятно как здесь оказавшихся. Бормотание теперь уже настойчиво стучалось в мое сознание, такое впечатление, что какой-то гад запихал мне в голову целый улей злых пчел, к тому же еще и умеющих произносить слова. Я смог выловить из нестройного гудения отдельные слова вроде «кровь», «смерть», «умри», «мозг» и в том же духе. Скажем так, я слышал не те слова, что могли меня обрадовать. Это бормотание и участившиеся «находки» начинали меня заметно нервировать, призывали послать всех к Х’сан’кору и поискать обходной путь. Но никаких обходных путей на ближайший десяток лиг не предвиделось, и пришлось двигаться дальше, стараясь не обращать внимания на настойчиво звучащие в голове голоса. Не получалось, побери меня тьма! Я запел незатейливую песенку, стараясь вытеснить голоса, но и это почти не принесло желаемого результата.

Следующий покойник несказанно меня удивил. Это были не старые кости, а вполне свежий труп. Готов прозакладывать душу, что этот парень еще несколько часов назад был жив, здоров и не предполагал умирать. Почему я так решил? Да потому что я видел его в Кротовьем замке вместе с Балистаном Паргайдом. Отсюда можно сделать вывод, что Лафреса со своими спутниками уже прошла по галерее и обогнала меня на несколько часов. Ловкая стерва! Проигрываешь забег, Гаррет!

Но хоть с этим мертвецом было все более-менее понятно. Даже тупому дуралиссцу ясно, отчего помер этот парень. Он попросту несколько раз всадил себе ярд железа в грудь, то бишь покончил жизнь самоубийством. Рука до сих пор сжимала рукоять засевшего в груди кинжала. Хотя, с другой стороны, воина могли пришить его же оружием. Если же я прав и это самоубийство… Довольно странно сводить счеты с жизнью, особенно без веских на то причин, не находите? Ладно, это не мое дело.

Бормотание пульсировало в голове тупой болью, я морщился, скрипел зубами и никак не мог понять, что за напасть со мной приключилась. Объяснение появилось немного погодя, когда из полумрака, разлившегося между двумя факелами, на меня выскочила фигура и схватила вашего покорного слугу за отвороты куртки. Я даже испугаться как следует не успел.

Это был человек. Живой, но вот с головой у него были явные проблемы. Как говорит незабвенный Кли-кли, колпак у парня съехал основательно. Этот тоже был человеком Паргайда, пускай я раньше его и не видел. Волосы растрепаны, глаза, в которых плещется целый океан безумия, на выкате, челюсть трясется, руки вообще ходят ходуном.

– Ы-ы-ы-ы! Ты-ы-ы-ы! Спас-и-и-и-и! Зло! Там зло! Оно ждет! Ы-ы-ы-ы! Оно схватит меня! – Человек выл и нес полную околесицу.

Я попытался отцепить его руки от своей куртки, но не тут-то было – парень прицепился, словно голодный клещ.

– А-а-а! – завыл он. – Так ты из них! Ты тоже хочешь моей смерти?! Ы-ы-ы-ы-ы!!!

Он стал подталкивать меня к балкону, я, естественно, принялся сопротивляться. Мы застыли друг перед другом, отчаянно борясь. Этот спятивший гад выл, как стая облапошенных демонов. Я догадался боднуть его головой в нос. Парень от неожиданности ослабил хватку, я рванулся в сторону, закрутил его и оттолкнул. Видит Сагот, я и не думал, что так получится, но сумасшедший отшатнулся, сделал несколько шагов назад, замер на самом краю балкона, закачался, пытаясь сохранить равновесие, и с отчаянным криком рухнул вниз. Послышался удар. Я подбежал к краю и посмотрел вниз. Распростертое тело безумца лежало на полу, а под ним растекалось темное пятно крови. Мертв. Вот тьма! Один пыряет себя ножом, другой окончательно лишается разума. Какого здесь творится?