Ловушка для духа

За спиной послышался смех Руама. Маг неспешно подошел к ним, тяжело ступая по гнущимся под ногами доскам, весело посмотрел на ученика с высоты своего роста.

– Оставь ее. Она не может говорить с тобой.

– Я так страшен? – с некоторой досадой спросил Сагюнаро, отворачиваясь от перепуганной женщины.

– Ты – маг. Высшая каста. Она – хитанай, живущая в низине, низшая. И не понимает, почему ты спрашиваешь ее. Ведь ты, по ее мнению, должен знать ответы на все. Задаешь вопросы – значит, издеваешься, а она не может понять, в чем провинилась перед тобой.

– Извини, Руам, но это дико, – резко отозвался Сагюнаро.

– Потом привыкнешь. – Он обернулся к женщине и небрежно махнул рукой. – Можешь идти.

Та поклонилась и удалилась едва ли не бегом.

– Ну, довольно разговоров. – Руам указал на пролом в каменной стене, откуда равнодушно смотрел шуу. – Давай, действуй.

Сагюнаро шагнул к краю настила, прыгнул и оказался в наполовину обрушенном зале, по колено в воде. Пол был затоплен, и одержимый не удивился бы, если бы узнал, что именно дух-змей, сердясь за разрушение своего храма, залил здесь все, включая нижний поселок.

Когда-то этот зал был круглым, с высоким сводом. Теперь купол лежал в воде обломками, напоминающими скорлупу гигантского яйца. Черные корни растений оплетали стены, покрытые трещинами.

Стая диких киньдири-коэ, расположившихся на широком карнизе под уцелевшей частью потолка, с визгом бросилась прочь, и спустя минуту снова стало тихо.

Присутствие духов не ощущалось. Даже мелких. Разбежались, почуяв шиисана, или их здесь вообще не было.

Сагюнаро начал медленно обходить статую. Казалось, что каменные глаза шуу следят за каждым его шагом.

Слева у дальней стены шевельнулось что-то. Маг стремительно повернулся. За грудой обломков виднелась полированная медная пластина высотой в человеческий рост. В ней отражалось бескровное хищное существо с алыми полосами на бледных щеках. Сагюнаро смотрел в лицо своего шиисана, а тот скалился на него из древнего зеркала, сузив красные веки. Эту тварь хотелось убить уже давно, но они оба – и одержимый и неизгоняемый – знали, что это невозможно.

Дух в отражении шевельнулся, наклонил голову, словно собираясь пробить лбом медь и вырваться наружу, а затем повел взглядом на обломок купола, лежащего неподалеку. Сагюнаро повернулся в ту же сторону, расплескивая воду.

Из трещины в полированном камне на него смотрели белые глаза с тонким продольным зрачком. Внимательно и неотрывно.

«Заклинание изгнания высшей ступени, – мелькнула в голове мага мгновенная мысль. – Применимо к большинству враждебных сущностей второго порядка».

Шиисан знал более действенный способ борьбы с духами – левую ладонь свело уже привычной болью, но Сагюнаро не дал мечу сковать руку костяной броней, продолжая наблюдать за неизвестным существом.

Глаза исчезли, а затем из-за обломка показалась человеческая голова. Лысый череп, низкий лоб, широкий нос с вывернутыми ноздрями, провалившиеся щеки, тонкий, безгубый рот и длинная шея. Очень длинная… бесконечная. Медленными витками она выползала из-за камней, бледная кожа свисала с нее дряблыми складками, струнами натягивались жилы.

Затем Сагюнаро почувствовал сильный запах. Но не гнили, крови или сырого мяса, как можно было предположить. Это был сладкий, сильный аромат кинмокусея – дерева с мелкими цветами, растущего дома, в Югоре, под самым окном его комнаты.

Дикое несочетание гнусного облика твари с аурой покоя и безопасности обозлили шиисана еще больше. Но существо не спешило нападать и не выказывало робости перед неизгоняемым. Оно замерло над обломками и вперило в человека блеклые глаза. А Сагюнаро почувствовал первое нематериальное воздействие незнакомого духа – несмелое, холодное прикосновение, от которого по спине пробежал озноб, а сердце пропустило несколько ударов.

Маг мысленно заменил в заклинании, которое держал перед собой, часть формулы изгнания более мощным знаком и ударил дага. Дух покачнулся, словно срубленное дерево, и беззвучно погрузился в воду, растворяясь в ней.

Но на его месте тут же появился второй, выползая из-за статуи шуу. Следом за ним – третий. А затем они полезли изо всех щелей. Сагюнаро успел заметить десяток, прежде чем сбился со счета. Древний храм оказался заполнен сущностями, запах цветов стал оглушающим. Даги были везде, и они излучали страх. Не панический, заставляющий бежать не видя дороги, а парализующий, лишающий воли и разума.

Перед глазами Сагюнаро вспыхнули убийственно яркие картины. Память начала выплескивать неправдоподобные и невероятно реальные образы. Тора, висящая на канате под куполом цирка сломанной куклой, по ее белому, обнаженному телу текла алая кровь. Рэй, лежащий лицом вниз в воде горной реки, волны лениво колышут его безвольную руку. Гризли, прибитый к дереву тремя копьями. Наместник Югоры с раздробленной грудной клеткой. Дымящиеся развалины на месте дома. Разбитые в щепки алатаны возле храма Варры.

– Ханоги, – прошептал Сагюнаро, пытаясь прогнать видения, – вот кто вы такие.

Местные жители называли дагами существ, питающихся человеческими чувствами. Они начинали с тех, что были самыми сильными и яркими – страх, радость, наслаждение, ненависть. Потом, когда яркие эмоции заканчивались, переходили к более слабым и так до тех пор, пока человек не умирал. Они принимали разные образы, часто маскировалось под обычных духов-падальщиков, и некоторые заклинатели считали, что в своих видениях они показывают реальность – то, что могло произойти в ближайшем будущем.

Правда, на большинство людей они сначала напускали мороки, вызывающие удовольствие, счастье, восторг, и лишь затем переходили к страху. Бывало, люди умирали с улыбкой, другие – с искаженными лицами, третьи выглядели вообще лишенными всяческих эмоций – пустые оболочки.

Шиисана ханоги решили сразу придавить ужасом. Боль, тоска и отчаяние слепили, убивали стремление вырваться у человека и вызывали ярость в неизгоняемом. Сагюнаро рванулся вперед, вкладывая в первый удар всю ненависть к тем, кто держал его в плену убийственных иллюзий. Костяной меч разрубил вязкий кошмар и с хрустом вонзился в шею ближайшего дага. Затем поразил второго, третьего…

Неизгоняемый двигался очень быстро, но их было слишком много. Они уползали, уклонялись, сплетались в клубки и снова рассыпались. Их нематериальные атаки выматывали сильнее, чем реальная физическая боль. И Сагюнаро не знал – действительно ли они показывают, что может произойти, или играют на его потаенных человеческих страхах. Вытаскивают из него то, чего боялся он сам, в отличие от шиисана, который не обладал никакими чувствами, кроме голода и желания убивать.

Сагюнаро понял, что его выпустили в Румунг охотиться не на людей. И настоящей целью Руама было не желание помочь жителям поселка. Он хотел, чтобы ханоги сделали то, что не мог сделать он сам, – убили в пленнике смертного.

Но зал, наполненный ожившими страхами, заставлял одержимого сражаться за человека в себе еще яростнее. Шиисан наслаждался убийствами существ, которых считал гораздо ниже себя, а заклинатель едва ли не впервые был рад тому, что в его душе живет дух-разрушитель. Неизгоняемый помогал ему оставаться собой.

Мертвые змеиные тела дагов падали одно за другим. Но в какой-то момент сражения Сагюнаро понял, что его силы почти иссякли. Хотелось сесть, отбросить в сторону меч, как будто он не был частью его тела, закрыть глаза… но это означало, что вновь придут видения, в которых друзья и близкие мертвы. Голова взорвалась болью, зрение погасло, теперь он смотрел глазами шиисана – зал окрасился красным, ханоги превратились в сгустки черноты, вода в багровую лужу, из которой поднимался белый обломок статуи шуу, а одна из стен – в провал, за которым виднелась бледная, лениво колышущаяся пелена – дверь, которую открыл Сагюнаро своей первой формулой. За ней лежал мир духов, куда вышвыривало выдворяемых сущностей, и чем лучше был заклинатель, тем надежнее запечатывал он после изгнания этот вход, чтобы те не могли найти его и вернуться.

Шиисан в таких уловках не нуждался, он просто убивал. И ханоги, почуяв, что он не остановится, сами ринулись к спасительной двери… Размытые тени на фоне бледного пятна. Вместе с ними исчезли и обрывки видений.

Когда ушел последний дух, и аромат кинмокусея развеялся, Сагюнаро запечатал вход в потусторонний мир и без сил рухнул на колени, меч, погрузившийся в воду, стал похож на обломок камня.

Позади послышался плеск, повеяло знакомым запахом – Руам спрыгнул на пол храма и направился к ученику.

«Все, что он говорил, говорит и будет говорить – ложь, – устало подумал одержимый. – Не моя правда. Какое бы задание я ни выполнил – меня не отпустят, не подарят больше свободы и не дадут нормальной жизни».

Маг подошел ближе, на расстояние удара. Сагюнаро развернулся, меч вылетел из воды в туче брызг, но не вонзился в человека – одержимый был слишком слаб после драки. Руам успел увернуться и ударил в ответ – заклинанием и плетью. Наступил на костяной клинок, прижимая его к полу.

– Еще раз нападешь на меня, сверну шею, – повторил он свою давнюю угрозу.

– Это не я, Руам, – сказал Сагюнаро, выплевывая кровь. – Это мой шиисан.

– Не надо играть со мной. – Маг отступил, освобождая меч, наклонился, рывком поставил ученика на ноги.

Обратную дорогу до храма Десяти духов тот не запомнил.

Глава 3

Варра

– Не боишься возвращаться в Агосиму?

Юи, как и положено почтительной служанке, семенила на полшага позади, скромно опустив глаза, но ее вкрадчивый голос, напоминающий назойливое жужжание насекомого, настойчиво звучал у Рэя в ушах.

– Не боюсь, – ответил заклинатель, сворачивая в узкий переулок, заваленный мусором и ведущий к кварталу веселых домов.

На них поглядывали, и заклинатель понял, что никогда прежде не ловил на себе таких взглядов – уважительных, робких, иногда заискивающих и даже испуганных. Торговцы фруктами, таскающие за собой тележки, издающие тяжелое благоухание спелых плодов пайи, водовозы, продавцы амулетов, медной посуды и сверчков-предсказателей спешили уступить дорогу человеку с золотым приметным знаком на синем шардане. Девушки многозначительно перешептываясь, оглядывались на молодого мага. Дети забывали об играх, провожая восторженными взглядами. Мужчины почтительно кланялись.

«А ведь ничего не изменилось, – думал Рэй, отвечая кивком на приветствие двух рабочих из провинции Хаката. – Я остался прежним».

– У тебя на костюме появилась золотая безделушка, – прозвучал над ухом скрипучий голос. – Ты знал, что раньше заклинатели не носили этот знак?

– Нет. Не знал.