Мардунг

Андросов предложил:

– Связь плохая. Перейти на УКВ диапазон? На сверх-УКВ сильные помехи…

– Нет! – оборвал Майор. – Распоряжение генерала. Всё происходящее должно остаться между нами.

Приказал:

– Продолжать выполнение!

Буквально через несколько минут откликнулся Лацис. Высказался скупо:

– Обнаружил огневой контакт.

Целую секунду эфир безмолвствовал, затем Майор приказал:

– Опиши подробно!

Лацис говорил отрывисто, словно вбивал телеграфные точки-тире:

– Автомат. Наш. Гора гильз. Выпустил целую обойму. Судя по трассе на стене и потолке, ни одна пуля не попала в цель. Стрелял профессионал. – Лацис нервничал, и в его выговоре проявлялся акцент. – Позиция выбрана тактически верно. Согласен с выбором. Тело не обнаружено. Приём.

В трансивере затрещали помехи, несколько секунд гулял "электронный ветер", потом прорвался нахально-взволнованный голос Петренко:

– Что за херня здесь творится, Майор? Может объяснишь?

Майор закончил осмотр кинозала. Включил планшет. Проверил данные сканера – потенциально-опасных объектов не обнаружено. Биологических тел в том числе.

Сбоку от прохода присутствовало отдельное, широкое кресло. "Для смотрителя зала", – понял Майор.

Не выпуская штурмовик из рук, присел. Вышел на связь.

Ответил Петренко мягко, как старому боевому товарищу (что соответствовало действительности):

– Нечего рассказывать, Юра. Исчез охранник. Затем второй. Несколько посетителей объявлены в розыск. Предположительно пропали здесь, в Сити. Этаж 26 "бис" эвакуировали. Прислали ОМОН.

– И? – к разговору присоединился Андросов.

– ОМОН исчез. Всё отделение. В полном составе. Без следов. Вернее, след только что обнаружил Лацис.

– И ты только теперь об этом говоришь? – спросил Андросов.

– А что? – взвился Майор. – Что бы это изменило? Ты бы отказался от выполнения задания?

Ответил Лацис:

– Нет, но…

– Теперь ты знаешь, – перебил Майор. – Теперь вы все знаете. Группа?

– Андросов жив!

– Лацис жив.

– Петренко жив.

– Швец жив.

– Продолжаем работать!

Лацис ещё раз осмотрел помещение. Кажется, здесь отдыхал обслуживающий персонал. Обеденный (или какой там…) стол перевёрнут, из него погибший боец соорудил первичную линию обороны. И опять Лацис подумал, что поступил бы так же. Стол тщедушный, пластиковый. Только ножки металлические. Незатейливое препятствие на пути – не больше. Сам боец устроился в углу, за массивной тумбочкой. Левый его фланг прикрывал… полотёр? Лацис не знал, как называется эта громоздкая машина для уборки.

"Затаился. Ждал. Прицелился". Лацис присел, имитируя действия бойца. "Почему не попал?.. Бросили свето-шумовую гранату?.. едва ли. Остался бы след от вспышки".

Под каблуком противно скрипнула гильза. Лацис отступил, поднял штурмовик. Подумал, что происходящее его совсем не устраивает. Командир приказал не открывать огонь… не открывать… Большой палец, подчиняясь инстинктам, снял винтовку с предохранителя. Через секунду – сдвинул гривку дальше вниз, на стрельбу очередями.

Ожил трансивер, тихонько захрипел. Докладывал Петренко:

– Есть гражданское лицо.

Майор моментально переспросил:

– Жив? Может говорить?

– Кажется, да.

Опять пробежали помехи, Майор, повышая голос, приказал:

– Добудь всю возможную информацию. Не церемонься, но без членовредительства. Как понято?

– Есть! – отозвался Петренко. – Член оставлю неповреждённым.

Петренко отличался своеобразным характером. Его можно было оставить в голом поле на всю ночь под проливным дождём и быть уверенным, что он не уснёт и не покинет контрольной точки. Мало того, мимо такого "поста" не то что человек, мышь не проскользнёт незамеченной. Но если Петренко на чём-то зацикливался, сбить его с догадки было невозможно. "Как старый прапор! Сказали трусить, значит труси! – подначивал Андросов. – Меньше думай, упёртый. Думать вредно. От этого бывает рак мозга. Лучше занимайся сексом. В худшем случае с крана закапает".

"Гражданское лицо" выглядело странно (по меньшей мере). Петренко ощупал его взглядом. Жестом потребовал повернуться. Мужчина – это был мужчина азиатской наружности – выполнил приказ, медленно прокрутился вокруг своей оси. Потом неуклюже присел, растопырив кривые короткие ноги, и приподнял руки. Выражение лица имел на редкость тупое. Идиотское.