Прогулка на эшафот

– Но Жозеф…

– Я знаю! – перебил супруг. – Жозеф – скотина. И если бы за это не полагалась смертная казнь, я бы убил его сам… в смысле, стоял бы в первом ряду желающих.

– Бедная Азельма! Она так страдает…

Шестнадцать лет назад, в пригороде Люнеля появилась пара: мать и сын. Мальчишке Анри было около четырёх, матери Азельме – чуть около двадцати пяти. Первым взглядом было видно, что жизнь изрядно потрепала эту парочку, особенно мать, ибо женщина принимала удары на себя, всячески оберегала и защищала сына – он напоминал девушке о муже… о прежней счастливой жизни… том времени, когда грёзы наполняли сознание, а потому жить было особенно приятно. Юный Анри как бы сосредоточил в себе всю женскую любовь – как сын и как мужеский отблеск.

Азельма соглашалась на любую самую чёрную работу, хотя была грамотна и в Париже работала секретарём в государственном учреждении. Капризом судьбы, её прибило к "Пе Пети" – этим шале и гостиницей управлял Жозеф Буме – человек мягкий с виду, но с необузданным демоном в душе.

Ухватив, что Азельма находится в безвыходном положении… более того, пребывает в абсолютной растерянности, Жозеф Буме начал эксплуатировать её. Во всех смыслах.

Азельма работала судомойкой, стояла за барной стойкой (когда мадам Буме бывала занята), готовила сэндвичи и другие незамысловатые блюда.

Жозеф обещал нанять хорошего адвоката и на этом основании изымал половину заработной платы Азельмы. Кроме того, он требовал определённых пикантных услуг. Себе и своим особым гостям…

– Бедняжка! Муж гниёт на каторге, а ей приходится ложиться под каждого мерзавца Люнеля!

Мсье Нуи уже отхлебнул вина, и потому позволил себе возражение в том смысле, что Жозеф – хотя и мерзавец, – но весьма трепетно относится к своей лучшей… Нуи едва не выговорил "шлюхе", однако вовремя спохватился. Оборвал фразу, сделав вид, что очередной вопрос викторины его захватил всецело.

– Ну-ну, договаривай! – дражайшая супруга медленно входила в раж. – Что ты хотел сказать? Думаешь, я не знаю, как ты смотришь на неё, бесстыжий сморчок?

– О чём ты, милочка? – пролепетал Нуи. – Не понимаю!

– Ах, ты не понимаешь? – Шарлотта поднялась и упёрла руки в боки, "башня" на голове заколыхалась. – А ту заначку, что я нашла в сарае? ты собирался потратить на крючки и лески?

– На крючки и на новую удочку! – пискнул Нуи и вжался в кресло. Его пухлая задница вдруг стала, как будто, меньше в размерах.

– А как ты вечерами подкарауливал Азельму?!

– Мы случайно встретились! Всего два раза!

– Кобель! – рявкнула "пушка" Шарлотты во всю отпущенную природой силу. – Похотливый кобель!

Ватерлоо случилось. "Бригадный генерал Наполеон" встал и, собрав остатки мужского достоинства, объявил, что продолжать беседу в подобном тоне он не намерен. И спать будет в кабинете. В одиночестве.

Когда мужчина уходил, в спину ему полетело "ядро":

– Утром приду, проверю! Чтоб был на месте!

Мосье Нуи чертыхнулся, и проклял тот день, когда он взял супругу в бизнес-компаньоны. По бумагам Шарлотте принадлежало три четверти оружейного магазина.

Часть вторая

Когда-нибудь… лет через двадцать здесь проложат скоростную магистраль. Каменный мост через Видурль сломают, саму реку изнасилуют и загонят в трубу… ради того, чтобы устроить движение в сто километров в час… но это в будущем, а теперь вишнёвый сад выходил своим тылом к болотцу (река в этом месте нахальничает, заливая луг). Где-то тревожилась ночная невидимая птица. В ветвях каштана (он растёт меж участков) запуталась луна (сейчас она скрыта облаками).

Широкий одноэтажный дом виден лишь контуром, чёрной глыбой. Это из-за того, что неделю назад перегорела лампа, и улица теперь не освещена. И ещё – настежь распахнута дверь. Из неё в ночную пропасть вырывается сноп света (Гренгуар принимает за должное лишь только ослепительный свет); слышится бормотанье рубанка – он скользит по древесине, временами злится пила, шепчет коловорот – здесь работает столяр, его зовут Гренгуар, и он изготавливает гробы.

Утром поступил срочный заказ… хотя ещё вчера было понятно, что предстоит срочная работа.

"Чёрт бы его побрал! – Гренгуар поправляет очки-велосипед, перекатывает во рту спичку, мысленно прикидывает барыш, улыбается, однако ворчит: – Нет бы откинулась сухонькая старушка… во славу Создателя… гробик бы сделал – игрушечку… как платье бы подогнал по фигурке".

Жозеф Буме имел при жизни два метра росту. Теперь его рост более не рост, а длина – длина гроба.

"К чему такая спешка?" – Часы в мастерской приближаются к одиннадцати, Гренгуар касается циферблата взглядом и тут же отводит глаза. Часы сегодня – враг.