Когда мысли лезут в голову. Избавься от навязчивых состояний

Жизнь шла своим чередом, а ОКР тем временем никуда не исчезло. Проявления навязчивостей менялись, но оставлять меня в покое они не желали. На первых курсах меня продолжали мучить бесконечные нагромождения «плохих» и «хороших» цифр, а дальше я подхватил «синдром третьего курса». Его суть заключалась в том, что именно на третьем курсе студенты начинают активно изучать, как проявляются различные заболевания, и симптомы, описанные в учебнике, внезапно обнаруживаются у самого себя. За один семестр вполне можно было «переболеть» язвенной болезнью, бронхитом и системной красной волчанкой. Конечно, подобные идеи возникают далеко не у всех изучающих медицину, а если и случится подцепить воображаемую болезнь, то продлится это недолго. Вот только склонность к навязчивостям может сыграть плохую шутку.

Во время цикла по онкологии мы изучали саркомы – один из вариантов злокачественных опухолей. Эта патология встречается у детей и в юношеском возрасте, может возникнуть после травмы и имеет весьма печальный прогноз. В то же время я хорошенько приложился в спортзале голенью об угол скамьи для жима лежа. Синяк прошел примерно через неделю. Казалось, можно забыть об этом инциденте, но тут меня посетила мысль: вдруг удар спровоцировал развитие саркомы? Рука сама потянулась к месту удара и ощупала большеберцовую кость (курс анатомии не прошел зря, название я помнил прекрасно). Под моими пальцами была подозрительная шишка. Я тут же проверил другую ногу – там кость совершенно гладкая. Паника и ожидание скорой смерти захлестнули настолько, что стало трудно дышать. Следующие несколько часов я непрерывно мял шишку на кости, пытаясь понять, насколько неровные у нее края и нет ли признаков того, что опухоль проросла в окружающие ткани. В промежутках между исследованием ноги я хватался за учебник онкологии, надеясь найти что-то обнадеживающее, но после каждого прочтения находил у себя новые признаки болезни, и моя уверенность в приближающейся смерти крепла.

Ночью я ворочался, не в силах заснуть. За окном светлело, когда я наконец погружался в дремоту; мне снились больничные коридоры и ослепляющая белизна операционных. Открыв глаза, я сразу ощутил боль в ноге. «Это саркома, ты умираешь». Объяснение краткое и окончательное, обжалованию не подлежит.

Следующие две недели я провел в бесконечных ощупываниях ноги, которая болела все сильнее. Страх стал моим постоянным спутником. Исследование «опухоли» на ноге продолжалось. Дома я задирал штаны и проверял, увеличилась ли шишка на кости. Сначала я мял зону, где находилась неровность, многократно прощупывая каждый миллиметр и мысленно сравнивая ощущения со вчерашними. Затем переходил на то же место другой ноги, чтобы оценить, есть ли разница. Я, конечно, находил отличия: человеческий организм не абсолютно симметричен, и для меня это было признаком саркомы.

Это сейчас мне понятно, что я изучал обычные шероховатости, которые есть у любого человека, но в тот момент был уверен, что под моими пальцами – опухоль, которая с каждым днем растет и болит все сильнее. На каждый сеанс самообследования уходило полчаса, а то и больше. Всякий раз я пытался прекратить бесконечное прощупывание, но снова срывался, беспокойство одерживало верх, и процедура повторялась. Я будто терял контроль над своим разумом; что-то внутри раз за разом принуждало меня выполнять одни и те же действия, а осознание их бессмысленности не останавливало. Я не мог сосредоточиться на учебе, забывал про ужин, отказывался от любых предложений развлечься, бросил спортзал. Просыпаясь утром, сразу тянулся оценить изменения голени; опаздывал в институт, но не мог остановиться. Даже на занятиях я незаметно продолжал ощупывать больное место. Много раз прочитав раздел в стандартном учебнике по онкологии, я пошел в библиотеку (благо она располагалась на первом этаже общежития) и обложился профессиональными журналами и руководствами для врачей. Здесь я тоже находил подтверждения своей болезни.

Наконец, я решился на самое разумное, что можно сделать в подобной ситуации, – обратился к врачу. К тому времени наша группа изучала курс травматологии и ортопедии. Хотя этот раздел медицины не относится к онкологии, патология костей – его зона интересов. Преподавал у нас профессор, доктор наук и весьма авторитетный специалист в своей области. Робея и заикаясь, я подошел к нему после занятий и попросил меня проконсультировать. Он изучил рентгеновский снимок, осмотрел мою голень и вынес вердикт: «Молодой человек, вы здоровы». Сложно передать, какое облегчение я испытал в тот момент. Ведь несколько недель ОКР убеждало меня, что жить осталось немного, и эта мысль направляла все мои дальнейшие действия. А тут – одна короткая фраза, и тучи, скрывавшие от меня солнце все это время, рассеялись, как по мановению руки.

От кафедры до общежития я летел на крыльях вновь обретенного здоровья. Холод конца октября, облетевшие с деревьев листья, серые здания – в моем восприятии все выглядело ярким и праздничным, словно новогодняя елка. Я готов был запеть прямо на улице или расцеловать случайного прохожего. Жизнь снова обрела смысл, а печальные перспективы сменились приливом оптимизма и чистой, ничем не омраченной радостью. Незаметно для себя я прошел пешком две автобусные остановки. Проигнорировав лифт, поднялся на седьмой этаж и, не раздеваясь, лег на кровать. Я рассматривал потолок и думал, куда бы сходить, с кем поделиться счастьем, как провести этот замечательный день.

И тут моя голень заболела. Я быстро ощупал ногу и понял, что шишка никуда не делась. Вдруг профессор был недостаточно внимателен? Может, он торопился и не увидел важные изменения на снимке? Что с моей ногой? Она же болит… Болит! Боли-и-ит!!!

В тот вечер я никуда не пошел, снова проводил время за бесконечным изучением проклятой «шишки» на кости. Следующие дни были точной копией прежних недель. Все те же мысли о саркоме, заполняющие разум, боли в голени и постоянное исследование тела. Вскоре я решил обратиться к другому врачу, чтобы развеять мои сомнения. На этот раз выбрал кафедру рентгенологии и пришел туда со снимком. Спасибо преподавателям, которые не отказывали студенту и будущему коллеге в просьбе. Помню, профессор подробно объяснил мне, какие признаки опухолей можно увидеть на снимке, и сказал, что «шишка» – лишь точка прикрепления мышцы, которая должна быть неровной. В ответ на мое предположение о «начальной стадии и слабой выраженности болезни» он велел не заниматься ерундой, чаще гулять на улице и дружить со спортом.

Уже два уважаемых специалиста посчитали меня совершенно здоровым. Это были врачи, облеченные научными званиями, солидными должностями и авторитетом в профессиональной среде. Поверил ли я второму консультанту? Несомненно. Моя уверенность в собственном здоровье сохранялась часа три или четыре. За это время я успел дойти до дома, с аппетитом пообедать, собраться на тренировку (спортом надо заниматься – доктор посоветовал) и прийти в спортзал. Увидев ту самую злополучную скамейку, я вновь почувствовал боль в ноге и вера в собственное здоровье мгновенно улетучилась. В зале я провел не более получаса и ушел, не в силах сопротивляться мыслям о тяжелой болезни.

Следующий месяц я ходил от одного доктора к другому. Среди них – врач студенческой поликлиники, преподаватель кафедры онкологии, хирург из отделения, где по ночам подрабатывал медбратом мой однокурсник, и еще несколько специалистов, к которым удалось попасть на прием. Каждый раз мне говорили, что я здоров, и на несколько часов или дней мне становилось легче, но потом возвращалась мысль о саркоме, а с ней – боль и ожидание скорой смерти. Круг замыкался.

Однажды я пришел к девушке, с которой встречался в то время, и начал осторожно выведывать, как она относится к идее завести ребенка. Мысль о том, что я скоро уйду, не оставив следа на этой земле, была невыносимой. Девушка к моему предложению отнеслась скептически, и сейчас я этому рад: наши отношения не были безоблачными, а идею срочно стать отцом диктовали мои навязчивости.