Явился пред Девой Архангел
В одеждах небесного цвета.
Прозрачная ясная фреска
Открыта дождям и ветрам
В распахнутом деревенском
Пустынном, покинутом храме.
За толстыми сильными стенами,
Над крышей церковной худой
Расцвечено небо весеннее
Лазурью и бирюзой.
Одежды Архангела вторят
Весенним небесным цветам,
Порхают чешуйкой лазоревой,
В раскрытую дверь улетают.
Давно живописца безвестного
Талантливой ловкой рукой
Воздушными светлыми фресками
Расписан был храм приходской.
Прошли прихожан поколения
И сонмы молящихся глаз,
А в темное время забвения
Ту фреску известкой замазали.
Но сквозь пелену известковую
Святой проступал силуэт,
И вновь на простенке церковном
Виднелся библейский сюжет.
Черты, невесомые линии,
Изломы на складках одежд.
Марии покров цвета синего,
Весенне-небесного, нежного.
И известью больше не мазали,
Не стало потребности в том,
Но стены покрылись те язвами —
Краснеющим в них кирпичом.
Со свода Архангелы пали,
Рассыпались в белый песок,
А те, что на стенах остались,
Заплакали мутной слезой.
Сквозняк иссушил эти слёзы
И выветрил стен полотно.
Он стер и сюжеты, и позы,
Но, знать, позабыл об одном.
В простенке, где окна на север,
Под клочьями старых белил
Исполнена кротости Дева
И явившийся ей Гавриил.
На фреске, известкой залитой,
Мария шерсть-пряжу сучит,
Играют апрельские блики,
Скользят по одеждам лучи.
И слышится, будто у купола,
Крутясь, веретенце гудит,
Но что это? – ниточка лопнула,
И прочь паутинкой летит.
Благовещенское
Слышно: под сводом церковным
На полукруглом окне
Голубь воркует любовно
О наступившей весне.
О Благовещенье, верно,
В свете апрельской зари,
Непреходящем, нетленном,
Сизый, ещё говорит.
Греется божия птица
На вековых кирпичах,
Радужно шейка искрится
В теплых рассветных лучах.
И с любопытством взирает
Вниз. Его слушаю я.
Может быть, он излагает
Истинный смысл бытия?
Бог с тобой, божия птица,
Радуйся жизни, живи!
Ах, вот бы мне научиться
Этой безгрешной любви…
«День суматошный завершается…»
День суматошный завершается,
На стеклах солнечный налет.
О чем-то чайки сокрушаются,
Кричат, их глушит самолет.
Он тянет шлейф по небу розовый,
И золотится фюзеляж,
И красит стены солнце позднее
Домов больших многоэтажных.
Народ бежит, спешат автобусы.
Проспект, разбитый тротуар,
Ограда, в черной клумбе крокусы,
Часовни купол в жести старой.
Огни свечей в окне часовенном,