Smoking kills

– Пошлем ответственных спросить кого.

– А если они не вернутся? Придут в изначальное состояние материи, точно Клайв Дэвис по признанию дорогой.

Глава 3. Лучшие друзья

Чтобы не происходило, Вреж всегда стремился чувствовать себя на высоте, но никто из хороших знакомых не предполагал за ним веселого нрава и делил кров, даже постель, без сцен и мечтательной трезвости, по части баловать себя культурной жизнью всегда он шел на вы, когда по низким нечетким облакам пробивался свет, он вставал на колени и слагал броуновство сознательных процессий в математически логичную цепь, ведшую неотвратимо к неукоснительно соблюдаемой идиоматике: что никто не стремился выставить жестокостью, хотя одни друзья и видели в нем больше чем истребителя капусты. Прямо перед ним на изысканно треснувшем асфальте материализовался ворох документов, явно с привлекательным содержимым. Вытащив из кармана подходящий ключ, Вреж принялся терзать им, точно рыцарь булавой скважины, точно нефтемагнат размечать, мечтая обойтись без рабочей силы, диаметры скважин. Внутри были бриллианты, они светили насквозь пронзая яркими красками доступной Гвадалахары.

– Гваделупе, я не и мечтал о решении моих временных трудностей таким образом, пожалуйста, Де Бирс, – воздел он приторно локти в солнце.

Без происшествий добрался до Постоялого Двора, где смог расслабиться в одной из сюит. В дверь тотчас постучали, это встревожило.

– Я никого не звал, – возразил он.

– К вам посетители.

Дверь сама открылась, вошли мужчина и женщина блистательной внешности. Она была хороша собой, он воплощал самые сильные свойства мужественности.

– Мы так заглянули, – взялся пояснить мужчина. – Не составите компанию в бридж?

– Мне нечего предложить.

– А ваши бриллианты, они не считаются?

Вреж успел заметить, девушка сграбастала все бриллианты со стола, что по неосмотрительности не спрятал, и беспечно подхватив своего вокруг спины, покинула несчастливую комнату. Часть еще оставалась в подкладке, не пожелав рисковать, Вреж покинул гостиничный комплекс и направился к южным вратам города, где неподалеку от чарующей гряды кварцита ждали сообщники, с ними можно иметь разговор касательно перехода границы ночью или покупки свидетельства на приобретенное имущество. Нынешним вечером они хотели порыбачить, его улов мог и не приглянуться, что сделать если бриллианты оформлены на солидный траст. Пройдя не более чем с треть, устав и замотавшись, решил поверить перемене в пропитанном фобиями негативном теле, не так чтобы требовалось много или мало для полноты принятия бравурности настоящего, что ему надо в непреложном одиночестве и злом рассудочном принятии на спор ноги, если не стремиться не к своим, что могут в целом и понять иначе, покинуть насиженные места.

– Прошу меня выслушать, – приступил к объяснениям поравнявшийся недавно господин. – Я могу решить ваши неприятности одним словом – сдавайтесь. Я успешный прорицатель, а вы погрязли в нарицательных местоимениях, они не позволяют нанести сокрушающий урон в отношении правил приличия. Буквально в трех кварталах мои наемники, они не станут церемониться с вами, простите. Наверняка есть и человек, вызывающий однозначные чувства, и то чему посвящаете выходные, уважение коллег, видно по аккуратной одежде, не мятежному лицу. Мы не знакомы, и не стоит перебираться на мою сторону. Просто отдайте куртку, взамен могу даже поменять на этот брендовый плащ, мне из-за океана прислали, первый выход. Не надо проявлять неблагоразумие, не в наших интересах, не послушаете, что говорит совестливость, не надо быть самодостаточным. Тех, кто пришел до меня уже попросили, и они, выяснилось, молодцы и заставили долго вести никчемные переговоры. Снял верх, кому объясняю. Это вам не штаны на рынке менять по утере штырька на лейбле после катания на мотоцикле. Я и так потратил изрядно полемического задора, видишь, общаемся на равных, без давления и весомых аргументов.

Вреж снял куртку и неодобрительно оценил реальность силового разрешения.

– Представить элементарно, что за тем перекрестком, никто в процентах не даст гарантий, возможно, ребята мне не поверили, или они ждут нас, а то и одного, в элегантном летнике, готовые отнять и документы, потом нанести визит домой к тебе. Понятно, или хотите продолжения.

Вреж протянул куртку господину в плаще. Тот с нескрываемым неудовольствием взял ее, развернулся и пошел в сторону противоположную означенному скоплению ребят.

За предстоящим углом его ждали несколько человек. Где куртка, – видел он в них. Ускорив шаги, стремился вниз, где спокойствием безопасности манила аллея.

– Стой! Лови его, – вправду или послышалось возбужденному уходом от преследования Врежу.

Он успел последним на было отъезжавший троллейбус, по левую сторону пристроилась, можно предположить, по его поводу, белая машина. Рядом пристроилась обворожительная красотка в неоновых чулках похоже, ей хотелось скорее расплатится за вояж, но неловко было отвлекать оценивающего автомобиль Врежа. Наверное, он работал во вполне хорошей компании, но после сумятицы, постигшей конкуренцию в ее отрасли, понять где именно, не смогла.

Из машины ему показали кулак, что заставило побледнеть, внешний вид пассажиров свидетельствовал, вмешиваться не будут, хотя двое у окна могли раньше и вступиться и выдавить на ходу стекло, но его неуверенный в них взор заставил молодежь отвернуться и оглядеть транспортный поток, где преобладали джипы.

Девушка тоже видела грозный жест из окна. Ей уже хотелось быть ближе к нему, лучшим другом. На остановке он вышел, а она подавшись ностальгии отроческого порыва спустилась вслед. Район не был совсем знаком, нечто тяжелое преобладало в чистых лужах, где замысловато краснили головками спички с позволенных прогибом газона ручьев. Машина остановилась в десяти метрах от них, она готова была сказать, что есть уже они, нечто в фигуре Врежа увиделось зовущим в новую эру отношений с мужчинами. Не хотела думать, что человек, столь много давший невольной аудитории троллейбуса, столкнется с превосходящими физически оппонентами, но сам момент был любопытен.

– Меня зовут Тиб, – разъяснил быстро дойдя до них один из вышедших из машины. – Вы не теряли куртку?

– Правда, но она не так чтобы сейчас необходима, тепло.

– Не стоит разбрасываться предметами обихода. Вещи на то и выпускаются промышленностью, чтобы быть с нами потом. Рекомендую лучше не ходить по магазинам, на то ввести новую профессию, рост возможен при увеличении числа специальностей, это дискутируемо уже на уровне местных организаций. Вот и она, – закончил восклицанием не обязательное вступление Тиб и вручил Врежу куртку.

Похожую, но в молнии на рукаве не ту. Вреж принял предмет без возражений, лица вышедших к нему не расположили к отрицанию принадлежности куртки к его скромному ежедневному стилю.

– Не надо было забывать ее, – резче обвинила девушка, и приметив подходящее такси, потревоженная тенью похожего общения, отбыла.

– Мы заберем штаны, – заявил другой из подошедших. – У нас акция, по городу в тмоках, получишь за день, там можешь по пятницам. Хотим, пятница, и все не танцевать, а чинно в чем говорим. Мечта у людей, не самых последних. Я не тот за кого ты можешь принять такого, сомневался, выйдешь или миролюбиво кивнешь, проезжайте, не интересно, в своем автомобиле.

В новеньких тмоках, не реагируя на одобрение плывущих в Кардене дам, Вреж гордился курткой, но ничего. Впрочем, эта смотрелась симпатичнее не в пример, чем та плохо, что не в пример, и размер, или фасон подойдет. У него были еще дела, и не стоит смотреть так на одежду, точно она первична, хотя первое что видел еще в люльке, была рубаха отца, где можно достать подобный лет фланели, занимало до пяти лет, затем перестало, вспомнил, знает. Вначале быть настороже закона, что все не раз вращается, будь то кильватер катера, что играет с не глубинным водоворотом, получилось бы самое то, линия на глади, схождение человеческого и самой природы, мчащейся вдогонку промышленным новациям, ставящей перед гигантами производства позу просителя считывателя, где раньше можно было оставить ближе к предпочтительному с мелочью, всех ровняют под одну скорость без корысти, дегуманизируя доброту торговца.

Глава 4. Дать

День клонил в сон, пропадая на кресле, расслабленно вести за собой тех, кто готов пойти на извлечение чипа. Таких к концу смены называли мертвецки поработавшими, не позволяли сообща ставить на титул передовиков. Зной приманил к любительской камере, в ней хорошо просматривалась и сами избиратели, и их изводные, то за что несчастных хватали и растаскивали по площадям, угощали излишне агрессивных с позиции взрослых, а кого родителей. К чему им свобода и чувства, владение собой на потеху, враждебность. Разряды срывали у избирателей самые нежные воздушные потоки, что поили создания поступавшим раствором из других избирателей, уже не совсем готовых дальше продолжать не поддаваться им. Ученые заступили заполночь, только перестали биться о крышу ветки кленов, этого избирателя они хотели выставить против лени ехать в село и там модулировать офферту. Им не могло придти и половины с продажи от номинальной стоимости, но до городских можно не успеть, хотя, все отмечали, переглядываясь на менее вредном для равновесия упражнении на баланс, отвечать одинаково.

Директор Тиб не собирался со дня на день оставить расположение подчиненных, относился к ним с тщетным позерством, чтобы не спрашивали, куда повезут материал, что получат. Такая позиция находила отклик в них. Можно было рассчитывать на уныние с прощением, или поглядывать по сторонам, желая получить указания до конца дня, в данном случае утра. На выезд решил взять только единственную девушку. Ничего про нее даже не знал, видел один раз, она красила флюоресцентом побелку рядом с окном, там ее и подхватил, влеча вниз, где избиратель был готов разорвать сковавший переносной терем.

Кто его поймал, уже жалел, стирая форменную тужурку. Где они берут этих людей, что потоком нескончаемо не дают ему видеть ее, или отличного работника ада, на день этот, когда сделка была ожидаема, взявшего направление в другой блок, можно и заглянуть, узнать, зачем новая обработка на сигналах, когда она реагирует на собственные удары о кованную обивку. Им было комфортно, но не проехав и половину искомого расстояния, отправил сотрудницу обратно, она спала на слезы, вбила ногой коврик пассажира. Смяв направление, хотела ударить, но этика возобладала. Вспоминал это всю дорогу, жалея о поспешных выводах, войдет в курс.

Покупателей вычленил разом, оба нервничали, жалели о согласии. Для чего им такой товар, прибавить, в отличном состоянии, лучше не знать, тогда будет и возвращение до работы, где впрочем, ничего не напомнит, о неизвестном создании, мелькающем в электродном железе, приятно туманен, а не бел. Пересчитывая банкноты, он не мог и представить, что через пять часов будет находиться без них, в трубе, пропускающей почти пересохший поток реки, имевшей дорожное название, там никто не начнет и спрашивать о сданных выше отчетах, готовности к опытам по размножению в искусной кабине, где по сведениям работника, легко можно провести второй медовой на деревянную, не на деревянные, вставляла та же, что, надеялся, уже выполняет оговоренные обязанности.

– Не надо мне ничего предлагать, я продаю самые свежие киви, своя теплица, утепленная на период холодного фронта, что останется здесь надолго и заманит в квартиры, комнаты, загородные поселки, – пытались им объяснить на переезде сотрудники агрокомплекса. Звали на постоянную работу к себе, на подсобное, шли в оборону, обещали написать жалобы, о них и не прознают.

Через десять часов его заметят на аттракционах, со спутницей моложе, не будет прятать не свои глаза, словно нечто поразило в естество, что быть то может, возьмутся угадывать они, или оставят при своих, направятся прочь, или отойдут на время, раскинут сети, переменят настроение, им все ни по чем.

Помнился Тиб, негативно берущий взаймы и падающий в объятия врагов, готовых порвать на клочки, но не получивших команды. Они хотели порвать с ним, бизнес шел бы под их началом, и было принято то решение, сочли правильным.

Страшные наверху, избиратели теряли внизу великолепие, привлекавшее на свету и не жадно настроенных обитателей, но им не перепадало и малости, крох со стола, плох, кого недолюбливала сама страна, ее дыхание перепаханной предками земли, но может решиться и он, чтобы присовокупить к изначальной данности лестные мнения о затраченных усилиях, тем более что условия были не такие, чтобы тяжело, и многим представлялось, немного совсем, и начнется лютое на что, нельзя заметить, в ажуре выгода продаж, и вместе не пожалели себя там, в подвальных экзиториях, где каждого пойманного избирателя можно было без труда просчитать на стоимость. Лобовое стекло дрогнуло, вгибаясь и вылетело с потрясающим свистом, тень, узнал ее, забрала водителя и понесла в сторону фруктовых садов.

Он вышел и пошел, наслаждаясь не скорым закатом. Равнина постепенно сходилась в правильную долину, где паслись тучные табуны. Не зная, в правильном ли направлении он движется, позвал путника с котомкой, тот отвечал, что да, вполне, за условным перевалом будут видны их первые строения. Избиратель, видимо все тот же самый, летал вверху, восстанавливая мощь. Ему и не нужен был данный экземпляр для понимания, род людей не благосклонен к ним, и не будет никогда, хотя зарекаться неуместно, паря. Видя это, Тиб пленительно ржал, предвкушая разнос подопечным, ни к чему толковому не потратившим битый день. Он мог и сам быть виновен в том, но не было никакой прыти в их жестоких розыгрышах над новичками, больных вначале недели и гремящих в почете на пятницу головах, связанных с ним общими задачами. В избирателях не было такой неприятности, восставали за справедливость, попранную финансовой несостоятельностью многих. Они влияли на взгляды, голос, конституцию. Одни на глазах росли, поднимали предметы, некоторые учились управлять.

Стоимость качественного избирателя при их появлении выше, чем при расслоении или распаде. Избиратель стал приземляться, целясь в него или путника, решил, что надо совершить возмездие. Выбрав непричастного путника, избиратель ударил его, бедняга упал на колени, но тот был собою доволен и видя, что произвел впечатление, понял, можно покинуть их.

Глава 5. Дорогая кола

Вреж огляделся среди раскидистых полей колы, летали стрекозы, они звали на помощь, но скорый несся неумолимо. Им представлялось, что начался ураган, когда падают большие ветки на набитые тропы. Топот копыт донесся до слуха, это спешили враги, оторвался совсем немного. Хотел лечь и уснуть на этой влекущей к дому высокой траве, но не было времени даже спрятаться. Их было семеро, или даже больше того. На правильных в ином раскладе конях, что уже чуяли преследуемого одиночку.

– Остановись, у нас дробовики, – и они начали стрелять наугад по летящему в три погибели человеку еще не видя его и ненавидя люто за сопротивление, что не ждет разделить свою никчемную участь, никому не нужную жизнь отдать за так. Не стоило и выглядеть храбрее догоняющих.

Им чудилась мириада возможностей быстро решить задачу с ним, но нигде он, не могли понять, оглядываясь, натягивая по не могу. Их милые, но по то же время самодовольные лица, указывали друг другу нужное направление, в целом двигаясь в сторону характерного отрога. Ноги гудели, они видели и более приспособленные для конной погони складки местности. Вреж приглядел хороший камень и бросил в догонявшего, тот бравурно подпрыгнул в седле. Они открыли огонь по редкому колючему кустарнику, надежно хранившему убегавшего от выстрелов наугад. Самый правый спешился, не объяснив зачем. Похоже, задумал отстать от других. Вреж понял, что они не представляют того ужаса опасности, что заставили тело само продираться через непригодный для прохода участок колючек. Но беда все дышала в спину, била легкие, занимала мыслительную действительность. Метрах в семиста дымилось поле, видимо посадки вчера нашли изготовители алкогольных настоек, занимавших средние полки в симпатичных лавках небольших городов и пары селений, где чай и кофе не были в ходу, исключая ланч для деловой встречи, по северному рецепту, не считая бекона. Не позже нежели позавчера сам принял изволившего прибыть часа на полтора после назначенного агента, принесшего в любимый бар булочки своей новой на пробу, традиции семьи следует объединять с работой, намекнул он глазами, но после третьей отошел с неясным намерением к широкой под бревенчатую стене сбруе пегаса и разочарованным жестом, вроде скорби на более чем нежнейший поцелуй, объявил денонсацию предварительно заключенному соглашению, точно глава делегации с той стороны света.

Интересный он посланник, а могли выйти на прямое инвестирование в типовую штамповку в опечаленную срывом у соседей самую необходимую продукцию сети их фабрик.

До колы надо было продвигаться по ничем не прикрытому пригорку красной глины, он спешил, не забывая про зигзаги и фортели, а вслед уже летела дробь. По центру стояли суровые глубокие дождевые лужи, видел свое падение в камни, разбегающуюся от удара об отражение неона небес кристальную воду, чего не случилось. Возможно, их кони не были столь быстры, сколь удобны, или исполнительность выступила в решающую стадию боя с боязнью неизвестного. Из колы в ответ стали палить по ним, кричали, но что не слышал, занятый спасением себя. Среди горожан, брошенных на этой безлюдной равнине без поддержки, начался разброд, двое бросили третьего оставшегося конника и помчались прочь, ругая невидимых стрелков, а тот стал махать банданой, очевидно предлагая поговорить, но меткий выстрел уложил миролюбца на землю, откуда он принялся угрожать знакомым генералом.

– О ком речь ведешь, любезный, здесь нет порядка и каждый отвечает за свои пули и пробоины, хочешь, ползи прочь, не стоит вести себя нагло, – рекомендовали из той части зарослей, где находились стрелявшие.

Вреж выпрямился и спросил, что делать ему.

– Согласно собственным желаниям, это не наше поле, и пистолеты одолжили, так что можешь не рассыпаться в благодарности и не быть настойчивым в извинениях.

Молча одобрив прекрасных незнакомцев, по голосу, с юга, он стремился дальше, радуясь нахлынувшему ощущению полета и свободе от назойливых всадников. Примерно через километра четыре должны быть склады, на которых есть много чего для путника, настроенного и дальше вести сражение с намеренными отнять жизнь, вынудить отдать ценности, прохвостами, чье место в лапах чертей он совсем не хочет занять. Личный рост и командная игра, что важнее умирающему организму, сегодня не самый подходящий день для медитаций, прикрыть глаза, раствориться в теплом добре мира.