Избранное

По лесу пронесся долгий, урчащий гул, и листья затряслись, ровно от ужаса. Голубые змейки прыгали на крестах елей, и что-то трескалось, билось у старых рогатых корней.

Как угорелый пустился медвежонок, куда глаза глядят, бежал-бежал, исцарапался, дух перевести не может, хвать – голоса, огонек. Обрадовался.

«Птичье гнездо!» – подумал.

А огонек разгорался, голоса звенели.

Раздвинул медвежонок кусты и видит: огромный светлый зал, много чудовищ – охотников, едят охотники и что-то лопочут.

– Ты, Аленушка, – говорит мама, – одна в лес не ходи, там тебя медведи съедят. Дядя Федор Иваныч намедни пошел на охоту, а ему медвежонок навстречу, крохотный, с тебя!

– Папа, а папа, – обрадовалась Аленушка, – поймай ты мне этого медвежонка, я играть с ним буду!

А медвежонок, как услыхал, зарычал и вышел.

– Смотрите, смотрите, – кричала мама, – вон медвежонок!

Тут все бросились из-за стола, папа суп пролил.

– Медведюшка, иди, иди к нам, ужинать с нами, медведюшка! – прыгала Аленушка.

И медведюшка подошел, нюхнул, – очень уж понравилась ему беленькая девочка.

И Аленушке медведюшка очень понравился: усадила она его рядом с собою, гладила мордочку, тыкала в нос ему белый хлеб. А он ласково смотрел в ее светлые глазки, сопел: так устал и напугался.

– Ну, вот и медвежонок у тебя, играй с ним, а теперь отправляйся в кроватку, и так засиделась!

– И он со мною? – робко спросила Аленушка.

– Нет уж, иди одна, его к кусту папа привяжет!

Мама сердилась на папу за суп, и Аленушка, едва сдерживая слезы, одна пошла в детскую.

Долго не спалось ей, все она думала о медвежонке, как они вместе в лес будут ходить, как ягоды сбирать, – бояться некого, никто с медвежонком не съест.

– Медведюшка, миленький мой медведюшка, бедненький! – шептала Аленушка и засыпала.

5

Как проснется Аленушка, прямо бежит к медведюшке, отвяжет его от куста и чего-чего только не делает: и тискает его, и надевает папину старую шляпу, и садится верхом или долго водит за лапку и разговаривает.

Медведюшка все понимает, только говорить не может, рычит.

Так незаметно проходят дни.

С Аленушкой хорошо медведюшке, а привязанный, он тоскует, вспоминает птиц и зверей разных.

Подошла осень, захолодели ночи. Уж изредка топили печи.

Медведюшка слышал, как папа и мама разговаривали об отъезде домой, да и Аленушка брала его за лапку, гладила, целовала в мордочку.

– Скоро один останешься, – говорила она медведюшке, – папа и мама не хотят тебя брать, ты кусаться будешь.

А сегодня мама сказала Аленушке, чтобы она не очень-то водилась с медведюшкой.

– Дядя вон погладил твоего медведюшку, а он его за нос и цап!

«Уж не удрать ли в лес, а то убьют еще!» – раздумывал медведюшка, и так ему было тоскливо, и больно, и жалко Аленушку.

Собирались уезжать.

Вечером приехали гости, и мама играла на рояле.

Когда же дядя запел, начал и медведюшка подвывать из куста. И вдруг рассвирепел, оборвал ошейник – да прямо в зал.

Все страшно перепугались, словно пожара какого, бросились ловить медвежонка, а когда поймали его, тяпнул он маму за палец.

Тут все закричали.

– Мой медведюшка, не троньте его! – визжала Аленушка.

А медведюшку связали и потащили.

– Куда вы дели моего медведюшку? – всхлипывала Аленушка, вытягивала длинно-длинно свои оттопырки-губки.

– Ничего, деточка, – утешала Власьевна, – в лес его пустят ходить, там ему способнее будет. Спи, Аленушка, спи, утресь домой поедем, игрушки-то, поди, соскушнились по тебе!

– Не надо мне игрушков, медведюшка мо-ой, какие вы все-е!

Личико ее раскраснелось, слезы так и бегут…

6

Частые-частые звезды осенние из серебра, золотые, тихо перелетают, льются по небу.

Месяц куда-то ушел.

Трещат сучья. Улетают листья, гудят.

– Медведюшка идет, прячьтесь скорее! – перекликаются птицы и звери.

С шумом раздвигая ветви, выходит медведюшка: на шее у него оборванная веревка, и торчит клоками шерсть. Насупился.

Так подходит медведюшка к берлоге, разрывает хворост, спускается в яму, рычит:

– Спать залягу да поотдохну малость!

И раздается по всему лесу храп: это медведюшка лапу сосет, спит.