Carved Rocks. Пригород

– Аскольд сам доставал её.

– Вы же Василий?

– Да.

– Так вот, Василий. Мне думается, что он не видел этого. Или не хотел видеть. Для него она по-прежнему красива, – женщина вздохнула. – Хоронить будем в закрытом гробу.

– И ещё кое-что, она не верила в бога.

– Что ж. Значит, без символики.

– Поставим большой камень? С именем и датой.

– Да, хорошая идея, – с этими словами она отошла от палатки.

Аскольд не хотел ни есть, ни пить – а ведь он не ел со вчерашнего обеда. Жило лишь одно желание – выпотрошить того хищника. Уничтожить убийцу.

«Разве убийца – та тварь? Не-ет, – он оскалился. – Это я. Я позволил ей плыть сюда. Я позволил убить её. Я виноват. Только я».

Он вышел наружу. Яркий свет на время ослепил его, но стоило зрению вернуться, как Аскольд помчался к своему рюкзаку. В нём хранилось спасение от всех страданий.

Щебеталкин начал вываливать ненужные предметы. Коробочку с кольцом он с силой бросил в кусты. Вино для празднования помолвки – разбил о камень. Костюм и шляпы – закинул подальше. Наконец он нашёл то, что так искал.

На этот раз художник не стал заряжать пистолет по нескольку раз. Для смерти хватало и одной пули. Щёлкнул вставленный магазин.

– Аскольд Валерьянович! – издалека кричала женщина. – Я как раз собиралась… – она увидела оружие и побежала. – Не смейте!

Он её совсем не слышал. Последний вдох. Последний выдох. Никакого страха. Оглушающий выстрел.

– Ами!

Развевающееся платье. Светлые волосы. Она стояла прямо перед ним и загадочно улыбалась.

– Ты пришёл… пришёл. Я так рада… рада тебя видеть… видеть… видеть… – её слова отражало эхо.

– Я думал, ты погибла! Амелия, – художник бросился к ней, но девушка прошла сквозь пальцы, словно дым.

– Тебе нельзя… нельзя. Рано… рано, – она медленно отдалялась от него, продолжая улыбаться.

– Не уходи, пожалуйста.

– Не могу, я должна… должна…

– Я люблю тебя, Амелия, – глаза застилали слёзы. Он тянулся к ней, но та становилась всё дальше.

– Я знаю, знаю. Я тоже люблю тебя… тебя, – девушка протянула к нему руку, будто желала коснуться его. – Обещай мне… обещай мне…

– Что? Что обещать?

– Что отпустишь, отпустишь меня… будешь счастливым… больше не будешь один… один…

– Не могу. Я не хочу терять тебя! – Аскольд пытался ухватить хотя бы подол, но и он ускользал.

– Обещай… обещай… – очертания становились всё незаметнее. Художник бежал, но девушка всё отдалялась. – Ради нас… нас…

– Амелия, не уходи! Я не буду жить без тебя.

– Будешь… я знаю… знаю… Обещай же, пока не поздно… поздно…

– Пожалуйста!

– Не всё бывает так, как мы хотим… хотим… Прощай… прощай…

– Стой! Я обещаю, обещаю тебе! Слышишь?

Амелия простёрла руки и полностью исчезла.

В нос ударил резкий запах аммиака. Кто-то бил по щекам. Аскольд открыл глаза.

– Очнулся! Всё в порядке! – кричал знакомый голос. – Ты так нас напугал! Вот, выпей, – Звенелкин протянул ему флягу с водой.

Прохладная жидкость побежала по пересохшему горлу. С каждым глотком в художника возвращалась жизнь.

– Я не умер? – тихо спросил он, когда напился.

– Ещё чего. Хоронить двоих за день – слишком, даже для острова с динозаврами.

– Но я видел её… Я же выстрелил в себя.

– Нет. Ты промазал и потерял сознание. Тебе надо поесть, – Василий дал ему похлёбку.

После общего завтрака похоронили Амелию. Щебеталкин больше не думал о самоубийстве. Он обещал быть счастливым.

Прошла очередная неделя. Переселенцы жили с динозаврами, которые стали их пищей. Они нашли источники с чистой водой. С пригородом у них был обмен: за пищу и воду давали оружие и мыло.

Как-то раз, приплыв на берег, Щебеталкин услышал громкий звук, будто кто-то дудел в огромную трубу. Все вокруг суетились и садились на лодки.

– Что здесь происходит? – спросил он у спешащего прохожего.

– Вы разве не знаете? – удивился тот. – Мы же свободны! Дорога в город открыта! – мужчина побежал дальше.

– Поедем с ними? – рядом появился Звенелкин.

– А зачем?

– Как зачем? Свобода же.

– Знаешь, мне нравится и на острове. Там свободы побольше, чем в любом другом месте. А ты останешься?