Экзистенция

Он на трибуне, над миром
С искусностью индийского факира
Выделывает фокусы с планетой,
Сжигает еврейские гетто,
Строит концлагеря…
Заря:
Электрическое солнце зажигается,
Победитель тишины просыпается,
Привязанный к своей кровати
В звуконепроницаемой палате:
Стены, потолок и пол;
Санитар делает ему укол.

«Сейсмограф ручки чертит биения…»

Сейсмограф ручки чертит биения
сердца
десятибалльными
толчками,
стихи как невинные жертвы
смотрят на палача
расширенными
зрачками,
в их страхе, в их кротких глазах
взрываются
бомбы
рифмы,
и кажется, что это в ветвях
танцуют
голые
нимфы,
поэзия – дионистический бред,
больная
могучая
мумия,
кричит о том, чего нет,
и то, что есть,
превращает
в безумие.

Я видел хиппи на Невском

Я видел хиппи на Невском —
Он играл на губной гармошке;
Чёрный джип пересёк мне дорогу
Чёрною кошкой.
Ветер гнал грязные тучи, рвал их
Как письма в мелкие клочья;
Свет фонарей спотыкался о лужи,
Залюбовавшись девственной ночью.
Холодало. Всё больше хотелось скорчиться
Где-нибудь на теплотрассе от одиночества.
Я пришёл домой. Лёг. Прямо в ботинках,
Не раздеваясь;
Долго смотрел в потолок,
Заснуть безуспешно пытаясь —
Мне казалось, что я – шпион на вражеской
Территории
Или герой (Ахилл?) небезызвестной
Апории.
У соседей орал магнитофон и гудела
Очередная пьянка,
А мне казалось, что под окном
Маршируют танки —
Хотя, может, и танки – и вот он в траве
След от гусениц,
Что это? Реальность?
Или мне только снится?
Я проснулся чёрным жуком – всё точно по Кафке,
Спустился в метро, и был тут же расплющен в давке.
Я лежал и думал: отчего здесь,
Среди прижатых друг к другу тел,
Среди этой эротически слипшейся плоти,
Нет места любви?
Но тут кто-то снова наступил на меня.

Последнее танго во мне

Она не верит в любовь,
потому что считает все чувства фикцией.
Я не верю в смерть,
потому что не раз пробовал быть самоубийцей.
Она станцует последнее танго
и уедет в Мадрид или Венецию.
А я, как Марлон Брандо,
упаду на пол с пулей в сердце.

«В этих стихах нет остроты …»

В этих стихах нет остроты —
ну и что?
что ты
сделал в бессмысленном мире
иллюзий и пустоты?
Моё поколение знает,
забившись в грязном углу
дрожащей рукой вонзает
в сожжённые вены иглу.
Короткие вспышки прихода,
как осколки разбитой мечты;