Ничего не вижу, ничего не слышу

– Я не знаю, – в который раз ответил Владимир. – Но кто бы это ни был, в вагон он попасть не может.

– Я проверю окна и двери, – сказал седовласый и ушел.

Маша и Владимир так и сидели в обнимку на полу. Маша нервно дрожала и всхлипывала. Владимир изо всех сил пытался не дрожать. Но то ли холод, который усиливался к рассвету, то ли страх заставляли его колени и руки подрагивать. А еще Владимиру то и дело слышался хруст, и чавканье, как будто там, снаружи, кто-то что-то ел.

Маша этих звуков не слышала или слышать не хотела.

Через пару минут в тамбур вбежал седовласый и испуганным шепотом произнес:

– Дверь с той стороны не закрывается.

Маша тут же вскочила и побежала с ним. Владимир встал, отряхнул брюки, надеясь унять предательскую дрожь в ногах и пошел за ними, но тут услышал скрежет. Словно кто-то чем-то металлическим скреб по железному борту, не спеша продвигаясь вдоль него к противоположному концу вагона.

– Не ссыте, – снаружи отчетливо донесся скрипучий голос. – Всех достану. Никого в живых не оставлю.

Волосы на голове Владимира стали дыбом. Он медленно встал, осознавая одну вещь – он узнал манеру разговора и голос Сергея, но… это говорил не он. Владимир имел абсолютный слух и чувствовал, что говорившее существо не было человеком, оно говорило словно пробуя слова на вкус.

– Быстрее, быстрее закрывайте! – заорал Владимир снова теряя контроль над телом.

Подгонять проводницу и седовласого не было нужды, они хоть и не слышали того, что услышал Владимир, но бежали со всех ног. Седовласый бежал, расчищая коридор от любопытных, практически вбивая любого либо обратно в купе, либо вмазывая его в стенку. Они скрылись в противоположном тамбуре, а Владимир шел следом как привязанный, практически нога в ногу с тем, кто был снаружи. Тот продолжал царапать стенку вагона, не спеша продвигаясь к незапертой двери. Из тамбура выскочила Маша, она пронеслась бегом в обратную сторону, чуть не сбив Владимира и скрылась в служебном купе бормоча: «Ломик, ломик, нужен ломик». Владимир продолжал идти на негнущихся дрожащих ногах вслед за скрежетом, словно привязанный, словно чем медленнее будет идти Владимир, тем медленнее будет идти существо за стенкой вагона. Он всматривался в большие, стеклянные окна, такие хрупкие, такие тонкие, не забранные решеткой… Почему на окнах в тамбуре решетки есть, а на купейных окнах и окнах в коридоре решеток нет? Ну почему? Когда до тамбура осталось всего пару метров, Владимира снова чуть не сбила проводница, вбегая туда с отверткой в руке. Он остановился, наступив на связку ключей. Подняв их, Владимир отчетливо подумал: – «Маша обронила ключи от дверей? Как же она закроет-то теперь двери». Все пассажиры заперлись в своих купе, в коридоре было темно до жути, сквозь медленно закрывающуюся дверь тамбура было видно, как Маша и седовласый пытаются что-то сделать с замком наружной двери. Скрежет продолжал свой путь вдоль вагона, а Владимир стоял, держа в руке ключи. Дверь между тамбуром и коридором закрылась, отделяя Владимира от единственного источника света, Машиного фонарика.

Владимир подрагивал. Сейчас он это отчетливо понял. А еще он понял, что медленно, но постепенно шаг за шагом ускоряясь двигается назад. К тамбуру, где все двери запирались, а на окнах были решетки. А потом он развернулся и что-то громко крича побежал, теряя себя от ужаса, когда услышал чужой голос, который произнес в манере Олега:

– Не поможет вам отвёртка, Маша, тут ломик нужен.

Истошный крик проводницы догнал Владимира, когда он уже вбегал в тамбур. Как кричал седовласый и кричал ли вообще он не знал. Владимир захлопнул дверь и закрыл его на замок. Затем сел спиной к двери и закрыл уши руками. Но крики в вагоне всё равно были слышны. Он отчетливо слышал каждый крик и тут же вспоминал человека его издававшего. Он знал, что это тяжело, различать людей по крикам, кричат от боли и ужаса все одинокого, не всегда даже можно различить крик мужчины от крика женщины. У Владимира была плохая память на имена, но лица и голоса он очень хорошо различал и запоминал. И вот сейчас, его способность различать голоса еще больше усилилась. Он отчетливо понимал: это кричит мужик из последнего купе, он с женой и тремя детьми едут в гости к родителям. Владимир это услышал пока стоял в очереди в туалет. Это вот крики его детей, девочки лет семи и мальчиков близнецов чуть постарше. Жена его уже не кричит. Вот подвывает семья в следующем купе. Они понимают, что следующие. Монстр, именно монстр, не зверь, Владимир это точно знал, не могут звери говорить голосами, тех кого только что убили, продвигался по вагону планомерно, очень четко следуя очередности купе. В каждом купе куда он проникал, срывая хлипкие купейные двери сначала кричали, потом хрипели, а потом затихали навсегда. И да, монстр перед тем, как снести дверь стучался и голосом Маши говорил: «Открывайте, ваша станция».

Вот монстр добрался до его купе. Владимир всегда выбирал купе посередине вагона. Он услышал и узнал визг молодой матери и злой и отчаянный выкрик мальчика, видимо пытавшегося защитись маму и девочку. Девочка почем-то не издала ни звука, либо Владимир не различил в стоящем оре её голоса.

Затем снова крики, детские, взрослые, отчаянные, испуганные, истеричные. Владимир закрывал уши руками всё сильнее и сильнее сдавливая голову. В какой-то момент крики прекратились. И чавканье тоже. Были слышны только всхлипы и тихий вой кого-то из ближайших к Владимиру купе.

– Я на минутку, никуда не уходите, – произнесло существо, голосом сварливой женщины, которая пыталось пройти в туалет без очереди. Шагов слышно не было, но через несколько секунд из противоположного конца коридора послышалось негромкое скрипучее: «А куда они денутся».

Владимир тихонько поднялся и выглянул сначала в одно окно, потом в другое. Вдруг оно решило вломиться к нему снаружи? Удержат ли его решетки? Но ничего не разглядел в темноте. Где же солнце? Почему не рассветает?

– Дяденька, впустите меня, – послышался тихий шепот из коридора, словно кто-то говорил, прижавшись губами к замочной скважине.

Владимир рухнул на пол как подкошенный. Голос он конечно же узнал. И голос был детский, человеческий. Или только казался человеческим? Как быть? Если это та самая девочка, он ведь не слышал её криков, возможно она убежала до того, как монстр вломился в их купе? А если это хитрость какая-то? Ведь страшное существо может имитировать голоса… Владимир впервые пожалел, что на двери между тамбуром и коридором нет окна.

– Дяденька, пожалуйста… – снова послышался шепот.

Владимир снова закрыл уши руками сжавшись на полу в позе эмбриона. Он уже решил, что будет делать, решил, когда нашел выроненные проводницей ключи, когда бежал к тамбуру, у которого в отличие от купе были четыре массивные двери и окна, забранные крепкими решетками. Бежал никого больше не пытаясь спасти, даже не предупредив, что монстр уже в вагоне. Теперь ему нужно было только одно – найти себе оправдание.

«Но ведь я не уверен, что там девочка! И как она смогла бы спастись? Убежала раньше? Нееет, нет! Это монстр! Он хитрит, пытаясь меня выманить! Он понимает, что я ни за что не открою дверь после того, как он убьет всех. Поэтому он и остановился на середине вагона. И решил выманить меня! Обмануть! Ну нет! Я не дурак! Я так просто не дамся!» – мысли Владимира прервал звук разбиваемого окна. Он с ужасом уставился на нечто пытающееся проломить решетки на окне, что-то темное, нечеловеческое билось о метал, старалось протиснуться, ухватить, зацепить Владимира.

Владимир кричал, молился, плакал. Он не знал сколько это продолжалось, секунду? Десять? Жуть исчезла так же внезапно как появилось. Владимир смотрел на окно, не отрывая взгляда, словно боясь упустить момент повторного появления монстра. И только тут до него дошло, что девочка за дверью была настоящая, он бросился открывать дверь, но руки дрожали и ключ все проскальзывал и не попадал в замочную скважину.

– Девочка, девочка, сейчас открою, сейчас… – голос Владимира дрожал так же сильно, как и его руки. Наконец, он справился с замком и распахнул дверь.

Коридор утопал во мраке, но глаза Владимира уже привыкли к темноте, и он видел, что тот пуст.

– Девочка, – позвал Владимир чуть погромче. – Ты где? Быстрее иди сюда.

Несколько секунд в коридоре было абсолютно тихо, но тут дверь третьего купе приоткрылась и из него выглянул какой-то человек, взрослый.

– Что происходит? – шепотом спросил мужчина. – Всё закончилось?

– Скорее идите сюда, – Владимир махнул рукой словно это должно вселить уверенность в его слова. – Здесь безопаснее.

Мужчина уже было начал выходить, вытягивая кого-то за собой из купе, но в этот момент существо снова попыталось вломиться в убежище Владимира, уже через окно с другой двери. Послышался удар, треск и злой рык. Существо билось о решетку, выламывая остатки стекла, Владимир привычно упал на пол и закричал мужчине, который пятился назад в своё купе:

– Сюда, сюда! Тут решетки, дурак! Вы там погибнете! Все сюда скорее, я больше не открою эту дверь! Быстрее! – кричал он, прикрывая голову ладонями от ссыпающегося стекла.

Владимир видел, как начали открываться двери оставшихся двух купе, первого и второго. Оттуда выглянули люди, но никто не спешил покинуть своё хлипкое убежище.

– Ну же! Быстрее! Сюда он не сможет пробраться! – Владимир увидел, как кто-то сзади толкнул мужчину из третьего купе, и он снова начал идти вперед.

– Девочка, девочка! Где ты? – закричал еще громче Владимир. – Беги сюда!

В этот момент удары об окно прекратились. Стало снова до жути тихо.

– Быстрее, – шепотом произнес Владимир, глядя на мужчину.

Тот ускорил шаг и когда до тамбура оставалось всего несколько шагов окно в коридоре, напротив мужчины брызнуло осколками как от взрыва, и в вагон влетело нечто, моментально подмяв под себя визжащего человека. Владимир захлопнул дверь и закрыл его на ключ. В этот раз руки его не дрожали. Они задрожали чуть позже, когда Владимир начал осознавать то, что увидел… Черное, с не человечки выгнутыми конечностями, верхние из которых заканчивались когтями, а нижние сгибались в обратную сторону как у кузнечика. Морду Владимир не разглядел, так как видел существо со спины, но голову на макушке, затылке и по бокам покрывали несколько наростов в центре каждого из которых был глаз. Каждый из них двигался самостоятельно, словно жил своей жизнью. И каждый глаз был человеческим. Обычным, с белым яблоком и темным зрачком. Карие, черные, сероватые глаза шарили по коридору, ища угрозу или, скорее, жертву…

Владимира вырвало желчью, он слышал затихающие крики и стоны, пока снова не наступила громовая тишина, в которой отчетливо, словно под самым ухом, кто-то ел. Ел чавкая, хрустя мелкими костями, как если бы вы ели куриные крылышки. Ел, всасывая кровь сквозь стиснутые челюсти, словно яблочный сок, когда вы вцепились в него зубами. Ел жадно, словно это первая еда за долгие годы голода. Звук разрываемой одежды, словно монстр искал, где послаще, помясистее изредка заглушал чавкающие звуки, звуки разрываемой плоти и крови. Владимир снова закрыл уши, пытаясь отгородиться от звуков, как отгородился от того, что происходило в коридоре дверью. Он качался на коленях приговаривая безостановочно:

– Ничего не вижу, ничего не слышу. Ничего не вижу, ничего не слышу. Ничего не вижу, ничего не слышу.

Качался он так пока не понял, что звуки в вагоне прекратились. Не было больше слышно ни криков, ни хрустов, ни чавканья. Владимир убрал руки и прислушался. Почти сразу он услышал чужое дыхание за дверью. Дыханье было глубоким, сильным и не торопливым. Словно кто-то отдыхал, зная, что спешить некуда. Владимир снова взглянул на окна, он уже не помнил с какой стороны должно было встать солнце. Сколько времени прошло с момента, когда он проснулся? Пол часа? Час? Или десять минут? Всё равно рассвет уже должен был забрезжить. Но за окнами была темнота, едва ли не темнее чем в тамбуре.

– Отдай девочку, – услышал вдруг Владимир женский голос, его он ранее не слышал. – Отдай и я тебя не трону.

Владимир вслушался, напрягая все свои органы чувств. Он слушал отчетливое дыхание за дверью и в какой-то момент понял, что слышит еще что-то, еще одно дыхание. Более частое, неглубокое и немного испуганное. Там, за дверью, где-то в купе проводников или туалете сидела маленькая девочка и отчаянно пыталась унять свое дыхание, чтобы не выдать себя, а еще молясь чтобы Владимир не выдал её.

Владимир, который до этого момента тоже пытался дышать потише, вскочил и начал активно двигаться, разгоняя свои легкие и активно преступая ногами.

– Ну что, монстр, – Владимир сам удивился своей решительности. – Не достал ты нас. Так и уйдешь теперь туда откуда ты там явился, не вкусив нашей с ней плоти! Скоро встанет солнце, нас начнут искать и кто бы ты ни был, тебе нас не достать! Проваливай в свою вонючую никчемную жизнь! Жил изгоем, изгоем и помрешь!

Владимир ходил по тамбуру не переставая шаркать ногами, боясь, что стоит ему хоть на секунду остановиться, монстр услышит её дыхание.

– Не будет тебе жизни! Сколько людей погубил! За что? – заорал Владимир. – Жрать хотел? Так зачем всех убивать? Даже звери так не поступают! Сука ты! Сука! Чтоб ты сдох, тварь!

Владимир разрыдался, сейчас ему было всё равно как выглядеть, да и перед кем? Он рыдал взахлеб, словно ребенок, всхлипывая и подвывая. Ему было безумно стыдно, перед Машей, перед седовласым, перед Олегом и даже Сергеем, перед девочкой, которая каким-то чудом была еще жива.

– Я просто хочу домой… – сквозь слезы произнес Владимир. – К жене, к детям, я не хочу умирать…

– Ну так отдай девочку, – услышал он ласковый голос. – И живи…