Прощай, моя совесть! Привет, моя месть!

– А деньги у Платона от политиков. Знаешь, что они, как и мы, поддерживают друг друга. У Платона рекламное агентство. Через него размещают всю рекламу правящей партии в телике, радио и наружке.

– Большие бюджеты?

– Нереальные… И системные.

– А кто конкретно у него связующее звено? – рассмеялась Лошадь.

– Фу-ты, – Рыжая тоже заулыбалась скабрезности, – не знаю кто. Не видела никогда его. Спроси у него сама.

– Как-нибудь спрошу. Давай про Мишу. Чё ей мужское имя дали?

– Говорит, что Миша – более женское имя, чем мужское. Мишшшшаа. Чувствуешь, что оно более женское?

– Не чувствую. Знаю только, что Михаил – очень красивое и мужское.

– Ну а она – Миша. Родители – артисты из драмы нашей.

– А, тогда понятно. Считай – повезло, а то могли бы какое-то более сложное дать – из нескольких имен, например. Они считают, это модно.

– Миша – «половинка».

– Это что значит?

– Наполовину – кореянка. Когда наполовину – их «половинками» называют. Она в этом году заканчивает универ, будет актрисой. Уже сейчас много предложений – внешность интересная.

– Сумасшедшая, как все студентки театральных?

– Ну не без этого, – согласилась Рыжая. – Всегда какие-то модности притаскивает из универа. Сейчас у них модно слово «говно» ко всему добавлять.

– Это как?

– Ну, например, говоришь ей: «Это классный фильм?» А она: «Это не фильм, а говнофильм какой-то» или «Миша, это народная мудрость», а она: «Это говномудрость».

– И долго такие сдвиги продолжаются? – рассмеялась Лошадь.

– Да нет, как все модности – быстро проходят. Сейчас она уже на завершающей стадии – не так часто говорит.

– А у нее деньги есть? Это твой любимый вопрос, Рыжая, – приобняла приятельницу Лошадь.

– Да прекрати ты, – засмущалась та. – Бабок у нее мало, но говорит, что хватает. Гордая и экономная.

– Говногордая, как Нина?

– Нет, классная, без говна в душе. И с Ниной она не очень.

– Ну, прекрасно. – Лошадь показала парковщику, чтобы тот открыл шлагбаум перед въездом в «Сейф».

Тот, увидев двух девушек в дорогом автомобиле, по-холуйски обрадовался и постарался услужить. Припарковавшись, Лошадь и Рыжая вошли в «Сейф».

В самом углу были сдвинуты несколько столов, за ними собрались все, кроме Макса и Нины.

– …И я уж никак не ожидал, что мэр тоже геем окажется, прикиньте, – эмоционально рассказывал Платон какую-то историю.

– Не манерный, – шепнула Лошадь Рыжей, кивая в сторону Платона и подходя к столу. – Всем привет.

– Привет, Лошадь, – услышала она в ответ только от Платона и Вероники.

Остальные отморозились. Вероника встала, подошла и обняла Рыжую:

– Ну чё, ты тоже получила?

– Да, блин, уроды, стекло в машине разбили.

Многие смотрели на Лошадь, как в первый раз.

– Ребята, если вас накрутили, что я к этому как-то причастна, то это неправда, – решила первой поднять всех волнующую тему Лошадь.

– Ну давай с тебя и начнем, – услышала она за спиной голос Нины, которая вместе с Максом только что завалились в «Сейф».

– Будем что-то пить? – словно ничего не произошло, спросил у всех Макс. – Я точно буду.

Все поддержали, поэтому Макс заказал на всех пять самых больших сетов из японского меню, пять бутылок сливового вина и три литра саке. Когда официант ушел, посмотрел на Лошадь:

– Давай, Лошадь, начинай.

– Начинать «что»? – спросила Лошадь.

– Что ты думаешь по поводу «ЭКСПОЗИЦИИ»?

– Мне слегка страшновато, потому что я получила сегодня разбитое камнем с запиской окно.

– Да, я там тоже была в этот момент, – вставила Рыжая.

– Это не имеет значения, – ворвалась в разговор Нина. – Она могла сама себя так подставить, чтобы на нее не подумали. Могла ведь, Лошадь?!

– Могла. Но зачем? Я думаю, что сейчас нужно искать не того, кто это сделал. Тут нужно искать причину того, что сделали, – спокойно рассуждала Лошадь.

– И какая же может быть причина? – спросил Физ, впервые отрываясь от iPad.

– А вот этого, Физ, я уже не знаю. Думаю, вам всем это должно быть лучше известно. Если прислали всем из общества, значит, это сделал враг всего общества, а не чей-то конкретный враг, понимаешь?

– Логично, – сказал Физ, вновь пялясь в экран.

– Поэтому тут уж я могу у вас спросить: кто ваш враг и не делали ли вы кому чего-то плохого? – Лошадь сказала это деликатно, после чего обвела взглядом всех ребят.

При этих словах Физ поднял голову и посмотрел на Макса так, как будто их связывала какая-то история. Макс отвел взгляд и стал наливать сливовое вино в бокалы. Нина тоже пристально рассматривала ребят, а встретившись взглядом с Платоном, засмеялась, потому что Платон томно прикусил губу, преувеличенно театрально изображая страсть. Винс посмотрел на часы, состроил гримасу, демонстративно давая понять, что ему здесь скучно и все это бестолково. Вероника оторвалась от эсэмэсок, которые постоянно строчила на телефоне, и поймала на себе взгляд Нины. Почувствовав, что та смотрит с особым пристрастием, громко выдала: «Что-о-о-о?!», тем самым разряжая тихое паническое недоверие.

– Послушайте, – сказала Миша. – Мне кажется, что это просто какая-то говношутка одного из нас. Надо, чтоб он признался в этом, и все. А мы простим. И забудем. И набухаемся.