Николай I

Николай Павлович в 20-х годах стал явно тяготиться затянувшейся службой в ранге бригадного генерала: он же был Романовым, родным братом монарха. Положение его раздражало, что приводило к срывам в общении с подчиненными. В феврале 1823 года произошла нашумевшая в столице «Норовская история». Суть дела была такова. Великий князь проводил смотр лейб-гвардии Егерского полка и выразил в крайне грубой форме недовольство строевой подготовкой 3-й роты, что и было высказано ее командиру штабс-капитану В.С. Норову.

Оскорбление товарища по корпорации возмутило полковых офицеров, и они потребовали «сатисфакции», то есть вызова на дуэль. Но получив ее, 20 офицеров полка в знак протеста подали рапорты о переводе их из гвардии в армию, при этом несколько человек перевели в армию с тем же чином, лишив их гвардейской привилегии старшинства над армейцами. Скандал удалось замять, но не без труда.

Считается, что император Александр I «придерживал служебный рост» младшего брата: тот стал начальником гвардейской дивизии (2-й пехотной) только в марте 1825 года. В нее были переведены любимые шефские части великого князя – лейб-гвардии Измайловский полк и лейб-гвардии Саперный батальон.

Говоря о взаимоотношениях двух братьев, одного венценосца, другого лишенного шансов на престол, можно вспомнить свидетельство их современника, литератора Н.И. Греча, автора «Практической русской грамматики»:

«Соперничества Константина Павловича император Александр не боялся, цесаревич не был ни любим, ни уважаем и давно уже говорил, что царствовать не хочет и не может. Александр боялся превосходства Николая и заставлял его играть жалкую и смешную роль бригадного и дивизионного командира, начальника инженерной частью, не важной в России. Вообразите себе, каков бы был Николай со своим благородным, твердым характером, с трудолюбием и любовью к изящному, если бы его готовили к трону хотя бы так, как приготовляли Александра».

…Император Александр I все чаще и чаще стал задумываться о проблеме престолонаследия: сына-наследника он не имел, а две дочери умерли в младенчестве. Писалось, что сбылась русская примета, предвещавшая несчастье. Когда его жена Елизавета Алексеевна, тогда еще невеста, немецкая принцесса, представлялась в тронном зале императрице Екатерине II, то она споткнулась о ступеньку трона и упала на глазах у всех.

Наследником официально считался цесаревич Константин Павлович, который высказывался о своем нежелании стать монархом со всеми его тяготами и заботами. К тому же у Константина Павловича не сложилась личная жизнь. Оставались кандидатуры младших Павловичей. Николай же во всем превосходил Михаила. Династические заботы в семье Романовых, разумеется, не проходили мимо заинтересованных лиц в ранге дипломатов. Один из них, маркиз де Кюстин, позднее писал, сравнивая Александра I с Николаем I:

«Люди, знавшие императора Александра, говорят о нем совсем иное: достоинства и недостатки братьев противоположны; они вовсе не были похожими и не испытывали один к другому ни малейшей приязни. У русских вообще нет привычки чтить покойных императоров, на сей же раз вычеркнуть минувшее царствование из памяти приказывают разом и чувства, и политика. Петр Великий ближе Николаю, чем Александр, и на него нынче куда большая мода».

Здесь, думается, следует возразить маркизу де Кюстину. Николай I с женой называл старшего брата императора Александра I «наш ангел». Не случайно ангелу, венчающему Александрийский столп на Дворцовой площади перед Зимним дворцом, торжественно открытый в августе 1834 года, были приданы черты Александра I.

Уже будучи государем, Николай Павлович стал называть старшего брата, передавшего ему трон династии Романовых, не только освободителем Европы от владычества наполеоновской Франции, но еще и освободителем России от французов. Как тут не вспомнить слова мыслителя Н.Г. Чернышевского, сказавшего следующее:

«Главными причинами нашего торжества в 1812 году должны быть признаваемы твердая решимость императора Александра Благословенного, патриотизм народа, мужество наших армий и искусство полководцев».

Еще один дипломат, граф де Пасси, в своих мемуарных записках, опубликованных уже после смерти российского самодержца, утверждал: «Более энергичный, чем император Александр, и менее суровый, чем Константин, государь Николай I был рожден для повеления народами».

Как бы там ни было, Александр I понимал все более ясно, что цесаревичу Константину, законному наследнику его престола, короной империи Романовых не владеть. Такой конфиденциальный разговор самодержец впервые завел с Николаем Павловичем летом 1819 года, когда проходил смотр 2-й бригады 1-й гвардейской пехотной дивизии, стоявшей в летних лагерях под Красным Селом. У великокняжеской четы уже был наследник Александр (будущий император Александр II), которому дядя-самодержец сразу же пожаловал быть шефом лейб-гвардии Гусарского полка. Иначе говоря, только один из четырех братьев Павловичей имел тогда «семейное благополучие».

В декабре 1821 года император Александр I, отмечая свой день рождения в Москве, вызвал в первопрестольную столицу всех братьев. Последний раз они собирались вчетвером в 1816 году. В Москве Константин Павлович написал старшему брату письмо, помеченное 14 января 1822 года. Исследователи считают, что оно было написано под диктовку императора, хотя свидетельств тому нет. Речь шла о престолонаследии:

«Всемилостивейший государь!..

Не чувствуя в себе ни дарований, ни тех сил, ни того духа, чтоб быть когда бы то ни было возведену на то достоинство, к которому по рождению моему могу иметь право, осмеливаюсь просить Ваше Императорское Величество передать сие право тому, кому оно принадлежит после меня, и тем самым утвердить навсегда непоколебимое положение Нашего Государства. Сим могу я прибавить еще один залог и новую силу тому обязательству, которое дал я непринужденно и торжественно при случае развода моего с первой моей женой…»

Вторым законным наследником престола после цесаревича Константина являлся третий Павлович, великий князь Николай.

Манифест о престолонаследии появился на свет только летом 1823 года. Его составили по секретному поручению от имени императора министр духовных дел и народного просвещения князь А.Н. Голицын и архиепископ Московский Филарет (будущий митрополит). Документ был тщательно просмотрен Александром I, после чего в него внесли правки. 16 августа манифест о добровольном отречении цесаревича Константина Павловича от прав на престол был подписан государем в Царском Селе. В документе прямо говорилось:

«…Вследствие того, на точном основании акта о наследовании престола наследником нашим быть второму нашему брату, великому князю Николаю Павловичу».

Князь А.Н. Голицын лично переписал все документы (манифест и письма). Копии были вложены в четыре пакета, которые отдавались на хранение в Государственный совет, Сенат, Священный Синод и в Успенский собор Московского Кремля. Получается, что о содержании этих документов знали только четыре человека: сам государь, архиепископ Филарет, князь А.Н. Голицын и временщик А.А. Аракчеев.

Секретные пакеты были запечатаны личной печатью императора Александра I и имели его собственноручную надпись: «Хранить в Государственном совете (Сенате, Священном Синоде, Успенском соборе) до моего востребования, а в случае моей кончины раскрыть, прежде всякого другого действия, в чрезвычайном собрании».

Оригинал манифеста был положен митрополитом Филаретом в алтарь кремлевского Успенского собора, который был опечатан, что вызвало немало толков среди священнослужителей. Право на его вскрытие получили митрополит Московский и губернатор первопрестольной столицы.

По сей день у исследователей возникает немало споров о том, почему император Александр I, подготовив такой манифест, не предал его привычной в таких случаях гласности, а сокрыл в секретных пакетах. Действительно, почему?

Во-первых, император оставлял за собой право отзыва манифеста в любой момент, поскольку считал, что «решение проблемы престолонаследия является прерогативой только царствующей династии и потому должно быть сохранено в тайне от общества».

Во-вторых, (возможно) тем самым документ скрывался от самого цесаревича Константина Павловича, человека непредсказуемых поступков.

И в-третьих, таким образом манифест скрывался от нового наследника престола, великого князя Николая Павловича, которому «не было ничего сообщено о существовании актов». Но в этом часть историков сомневается, считая, что будущий самодержец должен был знать о содержании манифеста хотя бы в общих чертах. Но если бы он попытался «приблизить» к себе престол старшего брата, как тот бы отзывом манифеста удержал за собой трон.

Как говорится, в жизни бывает всякое, и император Александр I откровенно страховался на всякий случай, будучи знаком с историей не только династии Романовых. Не случайно же современники отмечали, что он в конце своей жизни отличался большой подозрительностью даже к ближним людям.

Доподлинно известно другое. О том, что в России поменялся наследник, в конце 1823 года знали в Берлине (о чем говорилось в придворном календаре), а весной 1825 года узнал принц Оранский (будущий голландский король), побывавший с визитом в Санкт-Петербурге. То, что «утечка информация» была, сомневаться не приходится.

Есть свидетельство, что, когда документы о престолонаследии были готовы, князь А.Н. Голицын высказал императору Александру I опасения насчет «неудобств» сокрытия манифеста:

«Когда акты, изменяющие порядок престолонаследия, остаются на столь долгое время необнародованными и какая может родиться от того опасность в случае внезапного несчастия».

Всероссийский государь после некоторого молчания показал князю на небо и тихо сказал сокровенное:

«Будем же полагаться в этом на Господа. Он лучшим образом сумеет все устроить, нежели мы, слабые смертные»…

Можно утверждать, что в вопросе изменения престолонаследия Александр I предусмотрел, казалось бы, все. Держа под контролем династическую ситуацию, он мог бы царствовать еще долго. Просчитался же он в одном – в своей скорой смерти в далеком от Северной столицы городе Таганроге, которая отозвалась в Санкт-Петербурге выступлением заговорщиков, которые смогли вывести на Сенатскую площадь часть привилегированной императорской гвардии. Декабристами же были дворяне, в большей части молодые младшие офицеры.

Тема престолонаследия на финише жизненного пути Александра I, его «секретного» завещания и «бунта» войск гвардии на Сенатской площади в декабре 25-го привлекала многие поколения отечественных историков. Один из них, Е.Ф. Шмурло, творивший в начале ХХ столетия, высказался о природе тех событий так:

«…Престолонаследие. У имп. Александра не было детей (две дочери умерли в самом раннем возрасте), и престол, согласно закону 5 апреля 1797 г., должен был перейти к старшему брату, цесаревичу Константину; но тот, под тяжелым впечатлением событий 11 марта 1801 г. (убийства его отца, императора Павла I. – А.Ш.), решительно отказался от короны, которая вследствие этого переходила к следующему брату, Николаю…

Имп. Александр особым манифестом (1823, 16 августа) заявил об отказе Константина и о передаче его прав Николаю; но и отказ цесаревича, и манифест государя держались в строжайшей тайне и в запечатанном пакете переданы Александром на хранение в Московский Успенский собор…

Об акте знали только мать государя, императрица Мария Федоровна, московский митрополит Филарет, Аракчеев, кн. А.Н. Голицын да принц Вильгельм (будущий император германский Вильгельм I).

Тайна была соблюдена даже от самих братьев, т. е. от тех, кто ближе всех был заинтересован в этом деле и более, чем кто иной, имел право быть осведомленным хотя бы для того, чтобы предстоящая смена на престоле не застала их врасплох: Константин не знал, облечен ли в форму закона его отказ от своих прав и передача их младшему брату, а Николаю если что и было известно о его назначении наследником, то лишь по глухим намекам матери…

Тайна действительно была соблюдена до самой смерти императора, но дорого обошлась России: будь она вовремя раскрыта, едва ли стал возможен бунт 14 декабря».

…В последние годы своей жизни император Александр I совершал дальние и долгие путешествия по землям Российской империи. После поездки в столицу Царства Польского Варшаву следует новая продолжительная поездка на юг – в Крым и портовый город Таганрог, на берегу Азовского моря, с населением тогда всего в семь тысяч человек. Вся императорская свита во время таганрогской поездки состояла из генерала от инфантерии барона И.И. Дибича, начальника Главного штаба, князя П.М. Волконского и генерал-адъютанта А.И. Чернышева. Из Таганрога государь совершил несколько поездок, в том числе и поездку в Область войска Донского – в города Новочеркасск и Нахичевань (тогда близ Ростова-на-Дону, ныне в черте города).

Почему император Александр I в день смерти оказался в небольшом городке на берегу Азовского моря? Объясняется это болезнью императрицы Елизаветы Алексеевны, у которой прогрессировала чахотка (туберкулез). По советам врачей она выбрала местом лечения не Крым, а Таганрог с его более сухим климатом. Заболевший в пути государь, прибыв туда, почти не вставал с постели.

Слухи о тяжелой болезни государя дошли до Санкт-Петербурга. Они, прежде всего, роились в аристократических салонах и казармах элитной гвардии. В полках лейб-гвардии «просчитывали» шансы занять престол двух Павловичей – Николая и Константина. Первый пользовался меньшей популярностью, второй, давно далеко обитавший от Санкт-Петербурга при своем крутом нраве, казался фигурой предпочтительной.

Из записок декабриста князя С.П. Трубецкого: «Известно, что император Александр Павлович скончался почти скоропостижно. В Петербурге узнали о кончине его почти в одно время, как и о болезни. Первый курьер из Таганрога привез (24 ноября) известие о его болезни, третий (27-го) о его кончине в самое то время, когда вся императорская фамилия служила благодарный молебен за полученное им облегчение, которое известие привезено было в этот же день поутру 2-м курьером, за несколько часов до его кончины отправленным».

Иностранные дипломаты в те дни занимались прогнозами на будущее российского самовластия: от этого немало зависел «европейский микроклимат». Австрийский посол Лебцельтерн писал в Вену главе своего МИДа Меттерниху:

«За десятилетнее отсутствие хорошие качества Константина и его благородные черты сохранились в памяти военных, но время стерло воспоминания о менее похвальных сторонах, тогда как суровая, порой слишком жесткая дисциплина великого князя Николая была злом недавним, существующим и ныне».

Судьбой было уготовлено, что последнее путешествие по России стало роковым для российского монарха. 19 ноября 1825 года в 10 часов 52 минуты в городе Таганроге император Александр I Павлович неожиданно скончался. Ему не было еще и 48 лет. Генерал-адъютант И.И. Дибич, как человек старший в императорской свите, извещает семью Романовых о смерти главы государства. К своему письму в столицу он присовокупляет следующую фразу:

«С покорностью ожидаю повелений от нового нашего законного государя, Императора Константина Павловича».

Эта приписка свидетельствовала о том, что даже самые приближенные к Александру I царедворцы не знали об официальном отказе от престолонаследия цесаревича Константина в пользу младшего брата Николая.

От Таганрога до Санкт-Петербурга было далеко. Весть в город на Неве о смертельной болезни государя пришла 25 ноября, а о его смерти – в первой половине 27 ноября.

Усопшего монарха стали готовить в последний путь, который вел в столицу. Приближенный к императору человек, Н.И. Шениг, вспоминал: