Мальбом. Хоррор-цикл

– Да? Точно? Там была водка?

– Была, – подтвердил Техорский.

– Уфф! Как все просто! Это невозможно! – удивился Кропонтов. – Спасибо тебе, старина, – Кропонтов прижал руки к сердцу. – Гора с плеч.

– Запей, – причмокнул Совершаев, кивая на второй стакан.

– Да, – согласился тот, послушный, как добрая лошадь возле желоба с питьем, – я переволновался, во рту сушит.

Он выхлебал фанту, и Совершаев раскатисто рявкнул:

– Шутттка! В первом ничего не было! А вот сейчас – лети к горшку!

Кропонтов пригнулся и бросился в коридор, ударился в Удыча, ворвался в уборную; запираться не стал и повалился на колени, засовывая в рот пальцы.

– Э-э! Бе-е! – Кропонтов подался назад. Его голова, закачавшаяся в метре от пола, откинулась в коридор и надрывно пожаловалась: – Не рвется! Никак! Что же делать-то? О-о-о!

– Что у вас там? – закричали из обеденной комнаты.

– Ерунда, балуемся! – крикнул Техорский. – Сейчас придем!

– Вызовите ноль-три, – Кропонтов стоял на четвереньках и глубоко дышал. – Мне плохо. Сейчас я умру.

– Не умрешь, – Совершаев легонько наподдал ему в зад. – Жив человек, что и требовалось доказать.

– Что такое? Что такое? – причитал Кропонтов. Его лицо побагровело, глаза выкатились. Он окончательно запутался.

– Ничего. Водка была в первом стакане. И ты живой. А во втором ее не было. Я пошутил.

Кропонтов смотрел недоверчиво и чуть не плакал:

– Врешь!

– Вот те крест, – Совершаев перекрестился на латинский манер. – Иди, проверяй. Выпей еще чего-нибудь. Как человек. Просто иди и пей на здоровье.

В дверях он придержал Удыча и шепнул:

– Там везде было чисто.

– То есть? – Уши Удыча дрогнули, как лиловые мозолистые бабочки.

– Без водки. Один лимонад, в обоих стаканах.

– Да? А ему не поплохеет? – Удыч быстро заглянул в столовую, где Кропонтов, счастливый и радостный, поднимал рюмку.

– Не гони. Ты же сам говорил, что гипноз.

Кропонтов проглотил водку и налил другую. Через секунду послышался звон. Жена Кропонтова, еще недавно тоже счастливая, бросила вилку при виде супруга, который набирался беспроблемно и с упоением. Кропонтов смежил веки и блаженно почавкал.

– Не все коту масленица, – сообщил он многозначительно. Жена, несмотря на неряшливое смешение зоологических полов, поняла намек. Она всплыла над столом, как шаровая молния. И съездила по морде почему-то Техорскому.

Женщины загудели.

– Тихо, бабоньки! – пропел Совершаев, садясь одесную Кропонтова. – Не надо шуметь! Выпьем!

– Свинья ты скотская, – отозвалась очередная жена, уже его собственная.

– Ну и рот закрой, – Совершаев чокнулся с Кропонтовым. Удыч вздохнул и наполнил себе фужер.

– Да пусть они тут ужрутся, – сказала любительница Удыча, особа беспечная и склонная доверять мировым жерновам, перетирающим беды. – Пойдемте, девки, гулять. Пускай остаются. Мы себе новых кавалеров найдем.

Совершаев серьезно кивнул и фыркнул. Техорский сосредоточенно ел, он пришел один. Он всем своим видом излучал одобрение приспевших перемен.

– Г-галя! – проревел красный Кропонтов, отваливаясь от рюмок и ножей.

Хлопнула дверь.

– Вот и славно! – Совершаев потер ладони. – Это, брат, бабий заговор был, – он обращался к разомлевшему Кропонтову. – Черта с два! Правда?

– Спасибо, спасибо тебе, – твердил спасенный Кропонтов.

– Это дело святое, – вмешался Техорский, утирая салфеткой тараканьи щупики. – Ты его не благодари. Он и не сделал ничего, это же пустяк.

– Вроде боя с тенью, – невнятно согласился Удыч: у него был набит рот.

– Бой с тенью не пустяк, – возразил Техорский, орудуя корочкой в соусе. – Это его химзащита оказалась пустяк, – он дернул брыластой щекой в сторону Кропонтова. – Потому что никакой химзащиты не было. А бой с тенью – это совсем другое. Я, например, знаю одного колдуна. Вот он понимает в тенях.

– Полный приворот, – чавкнул Удыч. Он резво подметал заливное. – Расклад Сета, ням-ням. Возвращение любимых. Гарантия. Вход три рубля.

– Ошибаешься, – Техорский разлил водку по рюмкам. – Он не дает объявлений. Но все, кому надо, его знают. И помалкивают. Он работает на дому, без афиш и реклам.

– Хорошо, что моя не знает, – заметил Кропонтов, который до сих пор не мог поверить в чудесное избавление. – Иначе мне бы вот! – Кропонтов провел ладонью по горлу.

Совершаев, от выпитого взопревший, посмотрел на него с жалостью:

– Ничччему ты не научился, – молвил он горестно. – Напрасно я старался. Сведут тебя к какому-нибудь… надомнику. И станешь… кастрат кастратом. Что за мужик, которому не выпить? Это ж как без яиц, – он тупо уставился на скатерть, которую, ликуя, успел заляпать.

Техорский погрозил пальцем:

– Говорю вам! Этот колдун – настоящий. Он вернул в семью Красильникова. Его баба пришла, колдун ей говорит: поставлю скобку. Скобу такую, астральную, невидимую. И он вернется, и никуда от вас не уйдет. Правда, толку от него будет мало – сядет в углу и будет сидеть. И сам не будет знать, зачем с вами живет. Как предмет какой будет в доме – телевизор там, или шкафчик. Она говорит: пускай сидит. Ну, колдун сделал, как просили. И вот Красильников дома. В тот же вечер вернулся. Ходит тихий, налево не смотрит. Никуда не смотрит.