Человек на войне (сборник)

– Потому что не кичись, боб не слаще гороха. Намокнешь – тоже лопнешь. Нечего над старшим по званию зубы скалить. Лейтенант правильно предупредил. И его, и тебя.

– Виноват!

– То-то же. А окурок, что я в стенке блиндажа оставил, он забрал или ты?

– Я. Он говорит: возьми себе, меня товарищ подполковник двумя целыми папиросами угостил.

– Так и сказал: товарищ?

– Нет, это я для вежливости. И чтоб по уставу было.

– Понятно. А о чем-нибудь расспрашивал?

– Нет, не расспрашивал. Вначале говорил: похоже, с той стороны кого-то ждем. А когда товарищ старший лейтенант вернулся, сказал: ну, что я говорил.

– А ты ему что ответил?

– Сказал, что я и не возражал.

– Понятно. А он не сказал, как определил, что человека ждем?

– Да он… это…

– Не мямли, как двоечник у доски.

– По Вашему поведению. Сказал, что Вы, товарищ подполковник, часто выходили из блиндажа будто бы покурить, а на самом деле, наверно, с той стороны человека ждете.

– Наблюдательный, – повторил подполковник. – Ну, хорошо, товарища старшего лейтенанта мы дождались. Больше нам здесь делать нечего. Прогревай, Коля, машину и поедем.

Мартьянов сел на водительское место. Подполковник отвел старшего лейтенанта в сторонку.

– Значит, и Мартьянов ничего не заметил. Это хорошо, аккуратно сработали. – Мельком глянул на часы и долгим взглядом на линию фронта, даже туловищем подался в ту сторону. – Как он там? А?

– Будем надеяться, все хорошо…

– Будем. – Помолчал и тихонько проговорил: – Не к лицу мне, коммунисту, такое говорить, но иногда, особенно если ребят выводим, помолиться за них хочется. Был бы верующим, помолился бы… – Снова глянул на часы и распорядился: – Пройди к лейтенанту, скажи, пусть снимает обеспечение. И пощупай его аккуратненько, что он думает о сегодняшнем мероприятии. И сразу обратно. Дел много, пора возвращаться, а путь не близкий. Да, еще один момент, Симахин вроде неплохой паренек, может пригодиться. Попроси лейтенанта от моего имени, пусть присмотрится к нему. Только не говори зачем.

Когда старший лейтенант вернулся, подполковник вопросительно посмотрел на него.

– Что лейтенант?

– Считает, что разведгруппа ушла в поиск. Но ни состава, ни задач, естественно, не знает.

– Это хорошо, – подполковник удовлетворенно кивнул.

– И к солдату присмотрится.

– Угу. Пусть присматривается. Поехали.

– Ахтунг!

В блиндаж вошел обер-лейтенант. Белокурый, высокий, стройный и даже элегантный, насколько можно быть элегантным на передовой. Его охрана, два автоматчика, в ладно пригнанной под стать командиру, форме, встала у двери, положив руки на шмайссеры.

Фельдфебель доложил. Офицер повернулся к мальчику. Длинный, тонкий, крючком нос несколько портил его, однако делал лицо запоминающимся.

– Paivaa, herra upseeri![2 - Здравствуйте, господин офицер (фин.).] – поздоровался мальчик.

– А-а, Mikko, – узнал его обер-лейтенант и даже улыбнулся, – huomenta, herra Metsapuro! Здравствуй, господин Лесной Ручей. Все течешь? Даже зимой? – Немец немного говорил по-фински.

– К родственникам хожу. Жить где-то надо.

– Как на той стороне? – перешел немец на более знакомый ему русский. По-русски он говорил с акцентом, но слов не коверкал.

– Голодно. Даже у тех, кто с огородом живет, с едой плохо. Власти оставили по 15 килограмм картошки на едока, а остальное приказали сдать в фонд обороны. Разве зиму с этими харчами переживешь? В городе совсем плохо, кошек и собак еще в прошлую зиму съели.

– Сдаваться когда собираются?

– Вроде бы совсем не собираются. Говорят, от голода, может, кто и уцелеет, а если сдаться, то немцы всех расстреляют.

– Это вранье, большевистская пропаганда. И ты, когда пойдешь снова туда, скажи, что немцы – народ культурный и гуманный, никого расстреливать не собираются. Конечно, если добровольно сдадутся.

– За такие разговоры они сами расстреливают. На месте. Без суда и следствия. По строгости законов военного времени. Везде, на стенах и на всех столбах, бумаги наклеены, а в них написано: за невыполнение приказов, за распространение панических и пораженческих слухов привлекать к ответственности по строгости законов военного времени.

– Понятно. Линию фронта как перешел?

Микко повторил то, что уже рассказал фельдфебелю.

– А к линии фронта как шел?

– И в Парголове был, и в Токсове. Потом в Черной Речке, а оттуда через Колтуши в эту сторону пошел.

– Постов много?

– Да.

– Документы часто проверяют?

– У всех. Но у меня не спрашивали – какие у меня документы. И потом, я у родных останавливался пожить, может, поэтому не трогали.

– Покажи на карте, где посты стоят.

– Не… На карте не могу. Карту я не понимаю.

– А о чем просил тебя посмотреть – посмотрел?

– Да. Там стволы какие-то.

– Что за стволы? Пушки? Гаубицы? Какой калибр?