Переводчик

– Пока не сказали, – с готовностью отозвался Астапов.

– Его нужно хоронить на его родине. Его нужно везти туда, – так же холодно продолжила Света.

– Да, да, конечно, – согласился Вадим Иванович.

– Мне нужны деньги, чтобы ехать на родину Игоря.

– Разумеется. Я сейчас схожу в финотдел…

Света оделась и вышла из отделения. Астапов не стал ее останавливать и спрашивать, куда она пошла.

Света вышла из госпиталя и медленно пошла в сторону общежития. Она смотрела вниз, боясь поднять глаза, полные слез. Мысли не покидали её. Все казалось не реальным, казалось, что все, что происходит с ней сейчас – это сон.

Так не должно было быть! Игорь ведь говорил, что будет сидеть в госпитале и не высовываться! Ведь он совсем не похож на головорезов из бригады спецназа, большинство из которых просто рвутся в бой, и не представляют свою жизнь без острых ощущений! Игорь ведь простой гражданский человек, хоть и военный врач. Как такое могло быть?

Света не заметила, как вошла в забегаловку.

– Налей мне водки, – попросила она официантку.

Света присела за столик, и украдкой вытирала слезы. Когда официантка принесла водки, Света выпила сразу одну за другой три рюмки и закусила лимоном. Одиноко и отрешенно она смотрела, как официантка обслуживает заходящих время от времени посетителей. Хорошо ей – бегай, да деньги считай…

В забегаловку, смеясь, вошли Лунин и молодой переводчик.

– Привет медицине! – громко сказал Дима, и подсел к Свете. – Как дела? О чем скучаешь?

– У меня Игоря убили, – глухо сказала Света, и опустила глаза.

Лунин сидел с натянутой улыбкой, и подумал на мгновение, что Света пошутила.

– Как убили? – наконец дошло до него.

– Убили… – Света разревелась и, вытащив платок, начала вытирать им слезы.

– Что такое? – весело подсел Нартов, не слышавший начало разговора.

– Игоря убили, – сообщил Дима.

Боясь в такую минуту наговорить лишнего, Олег счел нужным просто промолчать. Тем более, что Игоря он лично не знал.

Свету проводили домой, и когда она осталась одна, то повалилась на койку и уже без слез просто смотрела в потолок.

Никогда больше Игорь не обнимет её, и не согреет своим теплом… никогда она не сможет иметь от него прекрасных ребятишек… никогда она не услышит от него слова любви…

Никогда!

Не хотелось есть, и не хотелось вообще что-то делать. Света со злостью выключила трещавшее о чем-то радио.

– Господи! За что? За что ты забрал его у меня? Ну что он сделал такого плохого?

Света уткнулась в подушку. Слез не было. Время от времени на неё нападала волна безысходности, бессмысленности дальнейшего своего существования.

В час ночи Света встала с койки и прошла к шкафу, в котором хранилась кухонная утварь. Через мгновение она уже держала в руках хлебный нож. Нож был с лазерной заточкой и без труда, лишь легким нажатием, разрезал буханку хлеба. Света посмотрела на лезвие. Одним взмахом можно перерезать сонную артерию и яремную вену, после чего останется жить не больше одной – двух минут. Зачем жить без любимого человека? Зачем теперь нужна эта никчемная жизнь? Зачем эта комната? Зачем этот госпиталь? Зачем это звездное небо? Зачем это все? Для кого? Нет больше любимого человека, и все это теперь совсем не нужно…

Ничего теперь не может радовать. Ничего теперь не может придать сил, и поддержать в трудную минуту.

Света холодно посмотрела на нож, и спустя мгновение примерила сталь к своей шее. Но что-то остановило ее от опрометчивого поступка.

Света отбросила нож.

– Прости, – прошептала она, – Игорь, если ты меня слышишь, прости…

В пять утра она уснула, но проспала не долго. В семь часов она поднялась и пошла в госпиталь. В госпитале она обошла больных, стараясь держаться как можно спокойней, но её красные глаза и резкость в движениях выдавали нервное потрясение. В госпитале уже все знали про её беду и старались даже лишним жестом не напоминать ей о горе.

Перед обедом пришла еще одна телеграмма, в которой сообщалось, что труп Игоря повезут на его родину – на Урал. Света пошла в отдел кадров, оформлять документы на отъезд на похороны.

*****

В Чечню Олег поехал только через полтора месяца, когда была готова к отправке на войну еще одна рота. Место основного базирования отряда к этому времени перенесли из Моздока в горы Чечни, в район между населенными пунктами Махкеты и Сельментаузен, где уже находился штаб сто восьмого парашютно-десантного полка и отряд сорок пятого разведывательного полка воздушно-десантных войск. В самом Махкеты стоял сто четвертый парашютно-десантный полк. Роты десантников к этому времени почти все сидели в горах от Элистанжи до Улус-Керта – блокировали передвижения остатков бандгрупп после недавнего прорыва боевиков на веденское направление. Пару недель назад второй батальон сто четвертого полка встал на пути продвижения основной массы боевиков, принял тяжелый бой, в котором понес тяжелые потери. В полку погибло более девяносто человек, в том числе, практически полностью – шестая рота, и поэтому штабом группировки войск было принято решение перебросить в горы на усиление десантников отряд специального назначения ГРУ. Выбор пал на отдельный отряд подполковника Романова.

В течение нескольких дней отряд перебазировали из Моздока в эти горы. Еще неделя ушла на обживание нового места и проведение нескольких разведвыходов для ознакомления с местностью. Начало боевой работы совпало с прилетом роты капитана Иванова.

Прибывшая рота начала ставить палатки, а офицеры собрались в палатке ПХД, где развернулась масштабная пьянка, приуроченная к прибытию роты.

Водки было много. Заместитель командира отряда по работе с личным составом майор Шевченко назвал водку главным оружием чеченских боевиков, и добавил, что это оружие нужно уничтожать. После чего поднял налитый до краев стакан:

– За нашу победу!

Все кто был в палатке, встали, и дружно опрокинули содержимое кружек и стаканов в свои простуженные глотки.

Олег Нартов почувствовал, как к желудку потекла огненная река, и поморщился.

– Не кривись! – кто-то хлопнул Олега по спине, кто-то захохотал…

– Порядок, – промямлил Олег, доставая вилкой тушенку из банки.

Дима Лунин налил Олегу еще полкружки, и Олег поморщился снова. Первая кружка была выпита им с трудом, а развитие событий вполне ясно давало понять, что это только небольшая прелюдия к основной попойке.

Отказываться не хотелось просто из уважения к находящемуся здесь коллективу. Отказаться, значит плюнуть на общество, которое было строго щепетильно в этом вопросе. Попробуй не выпить с капитаном Самойловым за его друзей, погибших пять лет назад во время первого штурма Грозного!

Олег налег, было на тушенку, но Лунин его остановил:

– Эй, военный! Не превращай закуску в еду!

За Луниным в проходе стоял ящик тушенки, но то была тушенка на завтра, послезавтра…

Олег положил вилку на стол.

– Закусывать по команде! – съязвил Шевченко, услышав реплику Лунина.