Что я хочу от Бога. Книга о живой вере

Пожалуй, нет такого человека, который не нуждался бы в вере, однако важно понять, в какие формы эта потребность облекается. Она очевидна и является прирожденным свойством человеческой природы, независимо от того, догадываемся мы об этом или нет, хотим или не хотим знать об изначальном предназначении своего бытия.

Человек не может жить без веры, так же как не может существовать без удовлетворения биологических потребностей: он должен дышать, пить, есть и одеваться, защищаясь от холода, то есть поддерживать в себе жизнь. Но даже люди неверующие едва ли скажут, что воздух, вода, пища и теплая одежда – единственное, в чем человек нуждается. Даже самые убежденные атеисты, всячески пытающиеся внушить себе, что человек мало чем отличается от животного, прекрасно понимают, что речь может и должна идти об отличиях кардинальных.

Одним из таких отличий, во-первых, является способность верить, а во-вторых, настоятельная потребность в вере. Однако эта потребность реализуется по-разному и зависит от бесконечного множества факторов: от воспитания, от условий жизни, от окружающей культурной среды и многого-многого другого…

Если вера для человека естественна, то рано или поздно он неизбежно начинает веровать в Бога, причем поначалу его упование вполне может быть расплывчатым, абстрактным, языческим или даже оккультным. Но это все-таки – поиск запредельного, определяющийся, прежде всего, категориями добра и зла, правды и лжи, чести и бесчестия. И уже на втором месте стоят (по крайней мере, должны стоять!) понятия сохранности, защиты, протекционизма, – когда кто-то хранит и оберегает человека, когда кто-то его в этом мире слышит, кроме него самого. Это уже иной, мистический план веры, но главное в ней заключается в неизменных вопросах: «Кто же я такой?», «Что такое добро и зло?», «Где пролегает грань между правдой и ложью?».

Мы видим, что даже людей падших, составляющих криминальные сообщества, все равно волнует проблема выбора между добром и злом. Даже для преступного мира характерны поиски правды, пусть и весьма своеобразно понимаемой.

В конечном итоге поиски высшей правды, являющейся эталоном, жажда истины, помогающей каждому найти путь к себе, и становятся для человека объектом веры. Люди, не пришедшие к Богу, ищут эту правду в иных категориях. Это не обязательно должно быть какое-либо философское учение или какая-то политическая программа, но тем не менее даже в социальных отношениях каждый сам для себя формирует некий «кодекс правды», некий «эталон справедливости», на который человек так или иначе вынужден опираться.

Избранный эталон может быть ложным, дурным, абсолютно неприемлемым с нашей точки зрения, но все равно он присутствует в любых человеческих сообществах: даже в первобытных общинах, в диких людоедских племенах. Такой кодекс может не совпадать с религиозными верованиями, как это, например, бывало у древних греков, потому что этика язычника-эллина доминировала над его религиозными представлениями. Однако в этом и заключались поиски Бога. Когда этические категории были четко сформулированы христианством, когда в мир пришел Спаситель, язычество сразу же отступило на второй план и многие язычники обратились к Нему.

А где же Бог?

Вера для человека естественна. Но далее наступает личная ответственность, начинаются поиски собственного пути, за которыми стоят труд и постоянное беспокойство, потому что человек, живущий в вере, не может пребывать в бездумном благодушии. Вера – путь крайней обеспокоенности и недоверия к себе, к окружающим и даже к Самому Господу, ведь не секрет, что человеческие представления о правде и справедливости частенько не совпадают с тем, что человек думает о Боге.

То, с чем мы сталкиваемся сейчас: кровавые теракты, разрушительные землетрясения и цунами, техногенные катастрофы и эпидемии, уносящие жизни сотен тысяч ни в чем не повинных людей, – заставляет многих в отчаянии вопрошать: «А где же Бог?» и «Куда же Он смотрит?». Эти вопросы нельзя назвать праздными или риторическими, потому что тревога и даже недоверие к Господу – тоже определенный этап на пути веры. Найдем или не найдем мы ответы на эти животрепещущие вопросы, зависит от каждого из нас. Именно от человека зависит, обретет ли он в конечном итоге своего Бога или остановится на полдороге и горько вздохнет: «Дальше я идти не в силах, потому что путь не очерчен, а внятных, внушающих безусловное доверие ориентиров нет…»

В поисках Бога многие из нас действительно формируют для себя некую «промежуточную правду», дарующую лишь мнимое спокойствие и внушающую ложную уверенность в том, что мы безусловно правы, в отличие от других, «неправых». Мы нередко разделяем ближних на тех, кто «с нами», и тех, кто «против нас». Безусловно, так жить удобнее, но есть и такие люди, которые на своем пути к Богу не делят окружающих на «своих» и «чужих». Следовать по этому пути куда сложнее, порой он даже небезопасен, но именно такой подход делает нашу жизнь истинной, а нас самих – открытыми для Господа.

Замечательный датский философ-христианин Серен Кьеркегор (1813–1855) определил понятие веры таким образом: «Путь к Богу крайне ненадежен, но всегда проходим». Человек изначально страшится этой «ненадежности», ищет все новых подтверждений верности избранного пути, стремится опереться на что-то, а саму веру пытается превратить в некий фундамент, в основание и идеологию. Однако настоящая вера в этом человеку не помощница…

Апостолу Павлу принадлежит простое и в то же время многими совершенно не понятое определение: Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом (Евр. и: 1). Сложно быть уверенным в вещах невидимых, поэтому человек хочет сделать свою веру зримой, осязаемой, стремится загнать ее в жесткие житейские рамки. Такое представление о вере тяготеет к материализму и определяется, скорее, Хартией прав человека – безусловно, очень хорошей, весьма близкой к сущности веры, но все-таки не являющейся ею самой. Это – мучительный поиск правды, но правды ощутимой, видимой, которую можно всем предъявить и при помощи которой так легко определить: со мною ты или против меня? Ты за мою правду или ее не разделяешь?

Искаженное представление о вере неизбежно ведет к расколу мира. Нередко мы видим, как люди искренние и чистые демонстрируют примеры высочайшего героизма в стоянии за правду, но при этом полностью отрицают саму возможность веры в Бога. Один из таких безусловно бескорыстных людей, немецкий мыслитель Фридрих Ницше (1844–1900) провозгласил: «Бог умер», – а коль скоро так, то все стало другим и отныне люди обязаны, как боги, являть правду в себе самих и яростно сражаться за нее. Это – тоже определенный путь веры, и многие готовы пойти за такую веру на жертвы и даже погибнуть, сделавшись мучениками в глазах своих сподвижников и последователей.

Как в бушующем море не перепутать спасательный круг со спасительным берегом?

Существует и другое явление: у религиозного человека появляется искушение превратить свои упования в несокрушимую скалу. Таких людей мы называем фундаменталистами. Их фундаментализм заключается в том, что они стремятся обратить веру в свод жестких правил, незыблемых традиций и суровых законов.

Жить в категориях «можно – нельзя», пребывать в определенном церковном, религиозном, богослужебном круге – само по себе бесконечно хорошо, ценно и необходимо. Вера формирует культуру, именно она делает мир прекрасным и наполняет его бессмертными образцами, потому что человек выражает свои духовные переживания посредством видимых знаков, которые, в конечном итоге, и составляют высокое искусство. Однако мы должны отдавать себе отчет в том, что ни вековые традиции, ни своды законов и правил, ни даже христианское богослужение с его великолепным строем, с текстами удивительной высоты, чистоты и содержательности ни в малейшей степени не сопоставимы с абсолютной ценностью веры.

Едва человек проникается духом церковных традиций и представлений, входит в круг правил утренних и вечерних богослужений и постов, его жизнь становится весьма надежной, удобной и комфортной. Человек уверяется в том, что от всех напастей его безусловно страхует этот спасательный круг. Беда лишь в том, что в таком случае ему уже некуда идти, не к чему больше стремиться, а значит, он перестает следовать за Христом. Человек успокоился и почил на лаврах, посчитав, что нашел ответы на все волновавшие его прежде вопросы и вычислил «формулу спасения». Но той веры, о которой говорит апостол Павел – «уверенности в невидимом», у него, увы, больше нет…

«Ненадежный» путь веры, которого, однако, следует придерживаться, демонстрирует апостол Петр, обращаясь ко Христу: Господи! Если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде (Мф. 14: 28). Всем нам следует отрешиться от своей самости, от своего эгоизма и безоглядно следовать за Христом.

Истинная вера не похожа ни на что, это – уверенная «ходьба по невидимому».

Человеческая натура тяготеет к тому, чтобы то и дело получать недвусмысленные и исчерпывающие ответы на любые, пусть даже самые праздные вопросы. Оглядываясь на двадцатилетний опыт жизни нашей возрождающейся Церкви, мы видим, что ныне ее во многом составляют люди без религиозных традиций, люди, лишенные церковных корней, люди, которым вера не передалась по наследству. Нам, сегодняшним христианам, надлежит обрести некую точку опоры. Многие обрели ее, прежде всего, в следовании традиционному церковному кругу, существовавшему задолго до нас, но отнюдь не в Евангелии, хотя, как справедливо заметил выдающийся богослов В.С. Соловьев (1853–1900), в христианстве самое ценное для нас – это Сам Иисус Христос.

К сожалению, сейчас в христианстве мы куда более ценим иное: выстраивание церковного круга заново. Спору нет: богослужебный круг, строгое соблюдение постов, внутрицерковная дисциплина, наука молитвы, аскетическая традиция, церковный календарь – все это необходимо для нашей жизни. Следование правилам постепенно делает правильными и нас самих. Мы искаженные, мы дурные, мы пришли в Церковь отягощенными опытом совершенно иной жизни, и поэтому единственное спасение для нас в традициях, апробированных тысячелетиями, которыми жили наши предки, которыми спасались наши святые. Мы хватаемся за эти традиции, как за спасательный круг, но этот круг должен не просто помогать нам барахтаться в бушующем море, но, прежде всего, вести ко Христу. Однако если сам круг как таковой представляется нам залогом спасения, возникает серьезнейшая духовная проблема.

Христос решительно обличал фарисеев – уважаемых и даже почитаемых людей. Кто такой фарисей? Это человек, нашедший ответы на все вопросы. Ему не надо никуда идти, он уже нашел спасение на земле. Пришествие Христа ему, по большому счету, и не нужно – у него и так все есть. Однако Христос пришел не для праведников, а для грешников. Тот, кто все уже нашел, впредь ничего искать не будет. Тот, кто всего достиг, уже никуда не пойдет, он будет лишь хранить и приумножать ранее приобретенные сокровища. У христианина же вообще не может быть никакого богатства: Блаженны нищие духом… (Мф. 5: 3) – говорит Господь. Истинные христиане никогда не успокоятся: им все время надо искать прибежище, стучаться во все двери и просить. А куда идти тому, кто благополучен, кто всех может наставить, кто досконально изучил Священное Писание и знает о Боге «абсолютно все»?

И нас фарисейство может легко довести до беды. Мы в упоении включаемся в околоцерковную борьбу и начинаем биться лбами: что предпочтительнее – юлианский или григорианский календарь? Русский язык или язык церковнославянский? Служить ли нам с открытыми Царскими вратами или все-таки закрывать их? Неожиданно все это становится для нас, христиан, наиважнейшими жизненными проблемами! При этом мы как-то совершенно упускаем из виду, что призваны идти за Христом, и если мы этим путем следуем, то все прочее отступает на задний план и становится несущественным, не имеющим никакого отношения к нашему спасению. Зато, если человек не следует за Господом, обсуждать столь «животрепещущие» вопросы очень даже интересно, потому что иначе попросту нечем будет заняться, исчезнет основание для «борьбы с еретиками и неверными».

Мне менее всего хотелось бы, чтобы у читателя сложилось впечатление, будто бы церковная жизнь, в моем представлении, есть только бесконечное хождение по кругу. Богослужение и церковные традиции – действительно спасательный круг, о чем я уже говорил. Но эта немаловажная функция далеко не исчерпывает всех задач Церкви. Церковь – нечто совершенно удивительное, до конца необъяснимое и великое явление.

Я не стану приводить богословские формулировки, многие из которых современному человеку могут показаться совершенно непонятными. Для прагматично настроенных людей Церковь является местом, где можно совершить тот или иной обряд. Никто не умаляет роли Церкви в этом, ведь все мы считаем необходимым венчаться, крестить своих детей и отпевать усопших родственников. Однако не следует забывать: хотя все перечисленное безусловно важно, но обряды располагаются далеко не на переднем плане нашего духовного бытия.

В Церкви совершаются Таинства, а не оказываются «ритуальные услуги»! Церковь – не биржа и не супермаркет; здесь ничего невозможно купить, тут все происходит по совершенно иным законам. Однако людям, далеким от церковной жизни, этого подчас не втолковать. Мы-то думаем, что, заплатив, непременно получим что-то взамен, к тому же сторицей, – попросту не можем не получить! Форма товарообмена, даже если речь идет не о материальных, а о душевных ценностях, нас вполне и безоговорочно устраивает. Мы давно привыкли существовать в этих координатах и чувствуем себя в них вполне уверенно. Например, я купил свечу, подал записку и тем самым приобрел для себя право быть услышанным Господом. Однако если написанное мною имя не прозвучало на молебне, значит, ничего и не произошло…

На самом деле для того, чтобы принять дар Божий, нет никакой необходимости вносить наличность в кассу. Деньги – лишь условная форма пожертвования, причем пожертвования добровольного. Для того чтобы принять дар Господень, нужно лишь иметь свободные от авосек руки. Человек призван не уронить этот дар в грязь. Дары

Божии тяжелы и горячи. Прикоснувшись к ним, немудрено и обжечься…

Вспоминается такой случай. Одна из моих прихожанок, которую я знаю в течение многих лет, однажды не на шутку обиделась. «Батюшка, – посетовала она, – я давеча была в храме. У моей дочери экзамен в университете, вот я и подала записку на молебен преподобному Сергию Радонежскому, а ее так и не прочитали… Я отправилась за свечной ящик, чтобы спросить, почему это случилось, а служительница мне сказала: мой молебен, дескать, будет отслужен завтра. А зачем мне завтра, если экзамен уже сегодня? Может, мне самой акафист почитать?»

Я ответил ей: «Неужели ты думаешь, что преподобный Сергий работает с девяти до шести с перерывом на обед, а потом прекращает прием молебнов до следующего утра, за вычетом выходных и отпусков? У него нет и не может быть часов приема! Ты принесла свою нужду, свое сердце в храм – Богу и преподобному Сергию. Чего же ты боишься? Где твоя вера? Перестань бояться, и все будет хорошо!»

В данном случае у моей прихожанки сработал накрепко впечатанный в мозг стереотип: все должно происходить именно так, как от века заведено в светских учреждениях, иное недопустимо. Очень многие воспринимают все происходящее в Церкви – и Таинства, и обряды, как одну из форм товарно-денежных отношений. Считают, что хоть это товар и несколько иного рода, но он тоже должен быть оплачен и доставлен потребителю на дом в жестко оговоренный срок.

Порой случаются и курьезы. В какой-то епархии член Общества охраны прав потребителей подал на Церковь в суд из-за того, что, по его мнению, некий покойник был отпет «ненадлежащим образом». В результате судья принял поистине анекдотическое решение: он оправдал епархию и священника, заявив, что покойный не выразил никаких неудовольствий по поводу «оказанных ему услуг»…

К величайшему сожалению, размышляя о значении Церкви, люди порой не знают о ней самого главного. Храм – это место, где Господь щедро раздает людям Свои драгоценные дары. Причем речь в данном случае идет не о здоровье, благополучии, счастье или успехе – то есть вовсе не о том, о чем человек обычно заботится прежде всего. В Церкви Господь дарует нам дар Сыновства.

В моем понимании, Церковь, по сути, существует ради едва ли не единственной цели: сделать нас хоть в какой-то мере похожими на Христа. Нигде, кроме Церкви Божией, нам этого сделать не удастся. Церковь – именно то поистине благословенное место, где мы по-настоящему встречаемся с Господом.

Разумеется, человек может встретить Бога где угодно. Но если такая благодатная встреча происходит, она означает лишь одно: Иисус Сам устремляется к нам навстречу! Господь ищет нас и наконец-то находит, тогда как нам, неразумным, все время кажется, будто именно мы «обрели Бога»… При этом не следует забывать: Спаситель находит человека только тогда, когда тот сам желает быть найденным. А после этого уже сам человек должен прийти к Богу с чистым сердцем, сделавшись для Него совершенно открытым и восприимчивым. Ведь не секрет, что люди зачастую мечтают получить от Господа лишь то, что им нужно сейчас, а все остальное, как им кажется, их нисколько не касается…

Бессмертная сентенция Христа: Все Мое – Твое, и Твое – Мое (Ин. 17: 10) – оказывается ключевой, если человек дерзновенно продирается сквозь тернии навстречу Богу и оказывается способным повторить Ему эти слова. Вот тогда-то и начинается совершенно иная жизнь, именно тогда Господь может даровать человеку способность измениться и преобразиться настолько, чтобы уподобиться Ему.

Напомню лишь два хрестоматийных примера. Зашел как-то раз в Божий храм князь-воя-ка, известный женолюб, охотник славно погулять и крепко выпить, без счету казнивший своих подданных, впрочем, и миловавший их направо и налево. Вскоре он сделался равноапостольным князем Владимиром, выпускавшим на волю преступников, боявшимся кого-то покарать понапрасну… Пришла в Церковь отъявленная блудница и вдруг стала святой Марией Египетской…

В сущности, Церковь для того и существует, чтобы каждый из нас, получив в ней любовь Христову, Его Таинства и благодать Духа Святого, воспринял эти великие дары со словами: «Все мое – Твое, Господи!» Когда человек способен сказать такое Господу, тогда и Спаситель отвечает ему: «Все Мое – твое!»

Нередко спрашивают: каким должно быть наше богословие – прогрессивным или, наоборот, охранительным? В моем представлении все богословие сводится лишь к тому, следует человек за Господом или нет. Но следует отдавать себе отчет в том, что идти за Христом, не обладая подлинным мистическим опытом, не умея различать духов (1 Ин. 4: 1–3; 1 Кор. 12: 10), не храня трезвенности и без знания важнейших истин, очень и очень опасно: ведь ты ищешь Бога, Которого не видишь! Господь апофатичен, то есть заведомо непостижим. «Идти туда, не зная куда» – занятие по меньшей мере рискованное. На этом пути тебя будут подстерегать и твоя гордыня, и твое тщеславие, и твои ложные представления, и всевозможные бесовские искушения. Потому-то и заблудиться труда не составит. Богослужебный круг, святоотеческая традиция – дорожные знаки, свет, освещающий наш путь, и все равно этот путь по-прежнему останется по-российски извилистым и ухабистым. На этом пути все мы совершаем ошибки и то и дело забредаем в тупики, из которых потом подолгу выбираемся. Однако самое страшное – остановиться и удовлетворенно вздохнуть: «Ну, наконец-то дошел! Теперь все хорошо, и больше мне беспокоиться не о чем!..»

Что я хочу от Церкви

О христианстве и «духовном потреблении»

Место, где раздают дары. О том, чего мы ищем, приходя в храм, и что получаем на самом деле

«Зачем ходить в храм?» Предложить исчерпывающий ответ на этот часто задаваемый вопрос невозможно, потому что тайна Церкви неизреченна.

Церковь видится многим из нас, включая и тех, кто давно уже ходит в храм, неким местом, в котором можно получить то, что нигде больше мы не получим. В этом случае вопрос о целесообразности пребывания в Церкви разрешается на первый взгляд весьма просто. В самом деле, ни в каком другом месте нельзя окрестить ребенка, отпеть усопшего родственника, получить Божие благословение на брак, заказать молебен или освятить воду. Собственно говоря, именно за этим люди и ходят, а вернее, приходят в храм…

К величайшему сожалению, подавляющим большинством наших современников Церковь воспринимается в качестве некоей организации, функционирующей исключительно ради того, чтобы удовлетворять «религиозные запросы населения». По сути, речь идет о псевдодуховном потребительстве. Человек пытается выстроить свои отношения с Богом по принципу: «Я прошу Тебя о чем-то, Ты исполняешь мои просьбы, а я за это готов сделать то-то и, наоборот, не поступать так-то». По существу, взаимоотношения с Господом выстраиваются на сугубо контрактной основе.

Этот псевдоюридический и даже коммерческий подход берет свое начало в очень давних временах, являя собой образ языческого отношения к неведомому и свидетельствуя о детском уровне сознания человечества. Бог тогда не осознавался Личностью, а воспринимался лишь в качестве неукротимой и грозной силы, которую следовало каким-то образом задобрить и постараться привлечь на свою сторону. Эта сила требовала регулярных жертвоприношений, принимавших самые различные формы, от невинных и даже трогательных, вроде подношения горсточки риса или цветка лотоса, до душераздирающих кровавых жертв, характерных, например, для верований цивилизации майя.

Однако языческий тип отношения человека к Богу вполне может существовать и в рамках христианской культуры под видом исполнения религиозных обрядов. Суть дела от этого не меняется. Человек рассматривает Церковь как место, где, совершив какие-то предписанные действия, можно получить определенную прибыль. Причем, как правило, речь не идет о вещах нематериальных, духовных, ради которых и живет Церковь. Напротив, люди искренне полагают, что именно в храме у божества (в данном случае используем для написания этого слова лишь строчные буквы!) можно выпросить то, что мы обычно желаем друг другу на Новый год или в день рождения: крепкого здоровья, успехов в труде и счастья в личной жизни. Собственно говоря, ни о чем ином многие попросту не задумываются. Разве только, чтобы зарплату повысили…

Все это легко объяснимо и никакой загадки не представляет: когда жизнь не клеится и трещит по швам, когда рушатся отношения с родными и близкими, когда не удается свести концы с концами или если раз от разу нам хочется все большего и большего, как глупой и жадной старухе из сказки А.С. Пушкина, когда человек серьезно заболевает и чувствует, что врачи бессильны ему помочь, тогда он пытается заключить договор с божеством в рамках той культуры, в которой воспитан. Такое происходит и с христианами, и с мусульманами, и с представителями других религий. «Я заплатил за молебен о здоровье такую-то сумму и столько-то отдал за свечи, – думает человек. – Значит, это непременно подействует!» И тут все должно быть «по-честному», причем понятие «честность» трактуется с языческой точки зрения. Получившее пожертвование божество оказывается просто «обязанным» исполнить все наши пожелания.

Если в языческом мире какое-то божество не отзывалось на жертву, если жертва оказывалась принесенной «впустую» и не действовала, то человек имел полное право отвернуться от этого «неблагодарного» божества и обратиться к другому. Существовали целые пантеоны богов, так что выбор оказывался весьма широким…