Радужный

– Братан, у самого строго на два обеда – на сегодня и завтра, и то только на «Роллтон» – в пятницу аванс потратил подчистую, еще и люлей от Милки огреб не по-детски просто.

– Понятно, Димон, не вопрос, просто после выходных вообще мель, а жрать охота!

– Держись уж как-нибудь, братан! Нужно, конечно, не каждую пятницу барагозить, а то точно разводиться придётся, – заржал он. – Ты-то куда в пятницу пропал?

– Да я не помню, проснулся ночью дома.

– Ты как-то быстро испарился, раз и нет тебя. Я домой в итоге часов в одиннадцать приперся, всю субботу выслушивал, – сказал он с легкой грустью.

– Сочувствую, конечно, что тут скажешь. Ладно, пойду я до Степана, может хоть обедом накормит.

Степан как раз разложил приготовленный обед и был готов поделиться с радостью. Хитро прищурив глаз, он предложил:

– Лёх, может по маленькой? У меня спиртяра с собой!

– Не-е-е, Степ, понедельник, меня уже НП запалила, сегодня не буду, прибереги до пятницы!

«Если вообще буду с тобой бухать», – продолжил я про себя. Как-то же НП про мой шкаф и про пятничные посиделки узнала…

– Заметано, Лёх! Я как раз по смене попадаю! – не расстроился Степан.

Перекусив с ним супчика с котлеткой и картошкой, я поблагодарил Степу за спасение от неминуемой голодной смерти и пошел к себе. «Занять хотя бы сотку всё равно придется, – невесело думалось мне, – нужно еще вечерок и завтрашний день протянуть. Может, попробовать у Верочки? Неловко, конечно, но и сумма небольшая…»

Доделав ее работу, я подался в бухгалтерию и, зайдя в кабинет, сказал:

– Вер, я все исправил, проверяй. Оборотка закрылась… Дай сотку взаймы до среды, а то что-то я совсем пустой.

Вера посмотрела на меня таким взглядом, что я понял: последний шанс хоть на какую-то замутку с ней растворился, так и не успев созреть в план. Но при этом с видом Снежной королевы она открыла кошелек и протянула купюру со словами:

– На, но смотри, не забудь отдать. И еще, пожалуйста, проверь сальдо двадцатки по прошлому месяцу!

Это, конечно, было подло: сальдо двадцатки – самое мерзкое занятие, которое мне только могли поручить! Настоящее наказание. Так как сами бухгалтеры имели право его просто списать и спрятать, в то время как мне, бедному смертному «айтишнику», такого не позволялось. Я должен был его досконально расковырять и разобраться с кривым источником его появления. Это было грустно, потому что я знал, что сегодня к вечеру НП обязательно спросит с меня эту проклятую унифицированную форму, а Верочка теперь будет звонить и спрашивать про сальдо при каждом открытии оборотки…

Делать было нечего … Тяжко вздохнув, я пошел к себе, но остаток дня решил все-таки посвятить форме, оставив сальдовые разборки на завтра.

Когда я закончил работу и посмотрел в окошко, то понял, что в очередной раз досидел до глубокой ночи. «И все-таки НП ко мне несправедлива: ну, опаздываю я с утра в понедельник, ну, забухиваю по пятницам, но и джобаю ведь нехило! – со злостью думал я. – Вон, в офисе никого, а я сижу, вымеряю формы эти… Ну ладно, жизнь неласкова к «айтишникам», что поделать!»

С другой стороны, зарплата у меня была повыше, чем у менеджеров, даже без премий. Да и работы в нашем городе не так много, чтобы не дорожить ей. Я повесил готовую форму в рабочей базе, настрочил письмо, чтобы ее проверяли, и пошел домой.

Преимущество маленьких городков в том, что от работы до дома и от дома до работы пятнадцать минут пешком, а прогулка августовским вечером – одно удовольствие. У дверей квартиры я вспомнил, что не зашел в магазин и пожрать ничего не купил. Пошарив по полкам на кухне, нашел пачку макарон, в холодильнике – остатки кетчупа. Это был хороший шанс дотянуть до зарплаты. Поэтому я сварил макароны, выдавил на них кетчуп, поел и лег спать.

В семь утра зазвенел будильник. Точнее, не зазвенел, а заиграл мелодию «Металлики» «Unforgiven». Примерно неделю назад я выбрал ее для пробуждения, а сейчас вдруг понял, что это было глупо. Я уже ненавидел «Enter Sandman», теперь эта же судьба ждала такую нежную «Unforgiven». «Нет, нужно на будильник находить какие-то нейтральные наборы звуков, а то есть шанс возненавидеть всю мою любимую Металлику», – подумалось мне.

Я быстро почистил зубы и решил традиционно позавтракать на работе, купив булочек по пути. «Если глюканет опять, в районе десяти утра буду уже в безопасном месте, где меня, скорее всего, никто не тронет», – я уже заранее думал о своих утренних «видениях».

К недостаткам маленького города можно отнести отсутствие круглосуточных магазинов в шаговой доступности. До супермаркета было слишком далеко, и я заглянул в ларек в соседнем дворе. Кроме разнообразного ассортимента спиртных напитков, жвачек и сигарет в продаже были круассаны. Купив себе четыре штуки, я съел один по пути на работу, а еще две вертлявые булочки с шоколадной начинкой проглотил на кухне с горячим кофе. После чего пошел к себе решать задачу остатков.

Глюкануло исправно в районе девяти часов утра. Галлюцинация была ровно той же, но длилась уже около десяти минут. Время с каждым днем прибывало ровно в два раза. Вчера на дороге я стоял, по внутренним ощущениям, около пяти минут. То есть завтра должно было проколбасить не меньше двадцати.

Когда «видения» закончились, я вернулся в свою каморку. Странная ситуация постепенно становилась привычной. Я решил, что завтра в это время пойду в парк недалеко от работы, чтобы изучить ее более внимательно. Было интересно, что же это все-таки значит, красота и необычность этого «иного» мира тоже очень привлекала.

К вечеру случилось небольшое чудо: бухгалтерия надумала выдать мне зарплату раньше. Я на радостях раздал долги и ушел домой вовремя, чтобы успеть в магазин, где приобрел пачку пельменей, майонез, кетчуп, зубную пасту и рулон туалетной бумаги. А затариться на месяц решил в другой раз.

На следующий день я пришел на работу пораньше. Проверил все основные задачи и написал Верочке, что отчет по сальдовке двадцатки готов, после чего направился в сторону городского парка. Там сел на лавочку и стал ждать. Глюк пришел вовремя, хотя я не сразу понял, что он наступил. Оказалось, что я сидел лицом к югу и просто не уловил начала. Повезло, что мимо меня пролетел голубь – провожая его взглядом, я краешком глаза зацепился за знакомую цветастую картинку.

Я поспешно встал и повернулся лицом к скамейке. Передо мной, как и раньше, маячил лес, вокруг которого росла трава совершенно немыслимого цвета. И я сделал шаг вперед…

Глава 4. Ягоды – шаг

Сделав шаг, сразу оказался по колено в жиже. Туча комаров (сначала я подумал о них) взвилась в воздух и облепила меня с ног до головы. Разглядев назойливых насекомых поближе, я понял: мне конец. Выглядели они как пауки на неудачной татуировке кривого мастера, но при этом с крылышками и огромным жалом. Точней даже, это было не жало, а самый настоящий саморез, который висел на голове комарика.

Я не знаю, что у кого в такие моменты проносится перед глазами – у меня пронеслась одна четкая мысль: «Мне кобзе! Прощай мама, прощай папа, в общем, всем пока, меня сейчас съедят!» Хлопнув рукой чисто рефлекторно, я понял, что убить этих тварей тоже дело непростое – они крепче челябинских комаров на порядок! Махая руками, как мельница, пригнувшись, я пытался убежать, но бесполезно. Во-первых, бегать по кочкам дикого поля, проваливаясь, было достаточно непростым занятием. Во-вторых, на каждой новой кочке сидели еще кома-пауки, которых я так стал называть про себя.

Через какое-то время я вдруг осознал, что эти удивительные создания испытывают ко мне только рефлекторный интерес: сначала они садятся на кожу, но побегав немного и неприятно пощекотав ее, взлетают и покидают меня. Перестав махать руками, замерев на месте, я с облегчением понял, что жало этих милых созданий предназначено не для меня, а для каких-то других существ. Или, может быть, они вообще вегетарианцы и едят тут болотную тину. Мало того, я, видимо, был им неприятен, так же как и они мне. Я перестал дергаться как подвешенная на нитке кукла и стал ждать, пока все эти «аэропланы» не вернутся на свои базы на кочках.

Внимательно рассмотрев этих чудесных комариков, я понял, что я точно не на планете Земля, ну или в каком-то странном ее месте, эволюция в котором шла своим отдельным путем. Существа, которые атаковали меня, действительно не похожи ни на одно из насекомых, которых я видел в своей жизни или про которых читал. Первое, на что я обратил внимание, – лап у них существенно больше восьми, по-моему, то ли 10, то ли 12. Хоботок и жало это, которое торчало из морды, были не свойственны нашим обычным кровососущим. Из знакомых органов у странного существа были только два фасетчатых глаза, как у мухи.

Я находился на той самой поляне, которую вот уже несколько дней видел из нашего измерения (я решил называть его про себя Родное). Это измерение, или место, или планету, я стал называть Радужным. Так как все в этом измерении было как будто раскрашено сумасшедшим художником: и трава в этом поле, и деревья в лесу, который виднелся где-то в районе километра от меня, – все это было совершенно необычных оттенков. Наш осенний лес, когда все деревья окрашиваются в яркие цвета, казался бледным пятном по сравнению с тем буйством красок, которое царило в этом измерении. Каждая травинка была окрашена как минимум в три цвета: у корня более темный, насыщенный, чуть бледней – к шапке, а цветок, бутончик или кисточка – совсем другого цвета. В общем, процесс фотосинтеза на этой планете шел каким-то своим загадочным путем и, видимо, не нуждался в зеленом цвете хлорофилла. Но так или иначе, кислород в атмосфере присутствовал – ведь дышал я достаточно легко. Аромат вокруг был хотя и незнакомым, но, скорее, приятным, и даже болотные кочки, в которые я то и дело проваливался, не испускали запаха гнили или удушливого болотного газа.

Отдышавшись после своей борьбы с кома-пауками, я решил двигаться в сторону леса, так как возникла мысль, что все-таки в лесу должно быть интересней, чем в поле. Нужно было придумать, что тут вообще делать и как отсюда выбираться.

Кочки, если не считать немыслимого цветового сочетания, были совсем как у нас: обычная непаханая земля, по которой крайне тяжело топать. Выбравшись на поверхность, которая казалась более плотной, но всё же чертыхаясь и проваливаясь через каждые два-три шага, я побрел в сторону леса. Движение по дикому полю, которого, судя по всему, ни разу не касался плуг, само по себе занятие крайне утомительное, если к тому же добавить кома-пауков, которые то и дело взвивались роем и садились на меня. Пусть я уже знал, что эти твари мне ничем не угрожают, но все равно каждый раз сердце мое проваливалось глубоко в пятки и я с трудом сдерживался, чтобы не замахать руками и не побежать опять, выпучив глаза.

Все-таки есть разница с Родным даже в мелочах: в нашем мире всегда есть доминирование одного цвета. Летом это зеленый, осенью – желтый, зимой – белый, весной – сначала коричневый, потом опять зеленый. Тут же каждая каждая травинка и каждое растение имели свой цвет, от пепельно-серого до невообразимо оранжевого. Пожалуй, даже разработчики компьютерных игр до такого смешения красок не доходили. Мозг, уже подготовленный первыми «видениями» еще в Каневе, уже не отторгал картинку, и сейчас потихоньку все цвета начали выстраиваться в пазл. Даже показалось, что есть некая закономерность в этом буйном разнообразии. Мои старые знакомые кома-пауки на фоне дикой цветовой раскраски смотрелись как-то серовато. По крайней мере, они были все одного оттенка, светло-коричневого с розовыми вкраплениями, и помахивали прозрачными крылышками. Если бы не винт под носом и количество ножек, можно было вполне принять их за обычных земных насекомых. Других чудищ я тут пока не видел и очень надеялся, что никогда не увижу.

Небо было привычного голубого цвета, солнце светило как обычно, ничем не отличалось от нашего, облака тоже медленно плыли по направлению… в общем, куда-то плыли. В целом это производило впечатление приятного места: было достаточно тепло и комфортно, солнце сияло еще достаточно высоко над горизонтом. И если тут в принципе есть ночь, то до ночи было еще далеко.

Лес, когда наконец я дойду до него! Блин, хождение по дикому полю, пусть даже и диковинному, можно сказать сказочному, это ни при дамах сказать, ни пером описать… Петляние между кочками бирюзового цвета, с которых мои новые знакомые набрасывались тучей и облепляли все лицо и плечи. Солнце, которое час назад казалось милым и теплым, в итоге запарило меня достаточно сильно, и пришло понимание, что у меня есть проблема, и проблема эта называется «вода». Болотная жижа, которая хлюпала между кочек, не вызывала у меня ни доверия, ни малейшего желания пить. Хотя на крайний случай, конечно, можно попробовать воспользоваться этой жидкостью. Но я все-таки надеялся, что до такой крайности дело не дойдет и я смогу найти источник более чистой влаги.

Лес, как и поле, тоже поражал обилием красок. Деревья были разноцветными сами по себе: и зелеными, и синими, и, что удивительно, коричневыми. Листья тоже поражали богатством оттенков. Исключением из местных правил был подлесок, который состоял в основном из кустов зеленого цвета, зато плоды на этих кустах дразнили всеми цветами радуги.

В тени леса передвигаться стало проще, лесная почва, как и у нас, обладала лучшей проходимостью, я даже заметил какие-то тропинки.

Зайдя в лес, я замер в надежде услышать звон ручейка. Пить хотелось уже очень сильно, но воды не было и жажда мучила меня все сильней. Я подошел к ближайшему кустику с диковинными плодами и невольно залюбовался. Игра красок была причудливо красива: фрукты на ветвях чем-то напоминали персики или нектарины, только цветовое исполнение этих фруктов было крайне разнообразным. Интересно, означает ли цвет степень зрелости плода или нет? У нас вот если зеленый – это неспелый, а красный или темно-синий – уже созрел. Как же понять, какой плод какой степени зрелости, если тут это понятие вообще применимо?

Жажда отключила в организме сигнал опасности, и я решился съесть один плод, размером с мой кулак. Выбрал розовый, про себя рассудив, что он должен быть средней спелости. На вкус он показался гибридом яблока с персиком, нежная мякоть начала справляться с моей жаждой, и тут меня стало накрывать. Сначала я понял, что на меня накатывает волна, очень похожая на опьянение, тепло вместе с приятной волной пробивало мой организм от желудка до кончиков пальцев. Легкая дрожь и мурашки бегали по телу, вызывая всплески эйфории, которые накрывали меня, волна за волной. Я присел на траву возле куста и подумал, что плоды не просто плоды, а ключи в ворота рая. Мое сознание начало движение вне зависимости от тела, голова заработала с великой скоростью: я разгадал замысел цветового исполнения Радужного и ощутил, что тут действительно все полностью совершенно и дополняет друг друга. Только крайне не хватает музыкального содержания. В Радужном было противно тихо – не хватало хорошего музыкального бумбокса или, на худой конец, пения птиц. Ну да ладно, смысл строения бытия все равно стал мне понятен и известен. В любом случае я внезапно открыл для себя, как устроена Вселенная: все в ней было закономерно и планомерно, ответы на все вопросы – понятны и просты.

Я лежал рядом с кустом и думал о великом, мне было очень хорошо. Голова, как мне казалось, функционировала как вычислительный мегакомплекс, который мог решить любую мировую проблему на раз-два-три, только вот никакие мировые проблемы в данный момент меня не интересовали, кроме, пожалуй, двух. Первая – мой организм где-то там, внизу живота, хотел сходить в туалет, и вторая – я чувствовал, что плод уже прекращает свое действие, а на улице наступает вечер. То есть с момента, как я зашел в лес, прошло где-то 4–5 часов. Что радовало – плодов было очень много, и я понимал, что мне этого хватит надолго. Встав на ноги, я решил, что сначала все-таки нужно облегчить организм, а потом уже приступать ко второму плоду. Осмотревшись, я заметил недалеко от себя полянку, на которой не было кустов: сама мысль осквернить плоды вызывала во мне ужас. Это же ключи сознания, даже запах моих испражнений не должен коснуться кожицы этих растений.

Пройдя к полянке, я справил естественные нужды организма и вернулся к «своему» кусту. Я решил съесть красный и белый плоды сразу вместе, так как чувствовал жажду и хотел продолжения эффекта посильней. Сжевав первое «яблоко», я принялся за второе… и провалился в самый центр галактики, где мне открывалось всё больше и больше истин и понимания сути строения Вселенной…

Утро наступило, солнце слепило мне в глаза, я провалялся всю ночь, отходосов или похмелья как такового от плодов не чувствовалось, было только устойчивое желание съесть еще, и как можно скорей, чтобы опять вернуться в эйфомир. В общем, проснувшись, я решил опять прогуляться на поляну, так как организм жил какой-то своей, уже далекой от меня жизнью и иногда вызывал у меня жесткий дискомфорт, но нужно было все-таки обслуживать это тельце. Я ощутил, что мое сознание уже вне тела как такового, я как бы управлял телом со стороны и, хотя чувствовал всё, что тело желает, но был от него независим. Мне в целом было хорошо: я познавал законы Вселенной, видел свое будущее и прошлое, все это мне очень нравилось, и значимость тела была делом вторичным. Смешно было думать о том, как я жил раньше, как я воспринимал свое тело самым главным своим местом… Как же я сильно заблуждался! Сейчас я понял, как многогранен мир, как много я постиг благодаря этим плодам, как они вкусны, эти «ключи счастья». Скорей, скорей к плоду! Каким закусить сейчас? Розовый я ел, красный ел, зеленый ел… нужно попробовать оранжевый. Сорвав оранжевый плод, я жадно впился в него зубами. Косточки у плода были странные, таких я еще не встречал: кубической формы, размером около половины сантиметра. Грызть я их боялся, поэтому просто выплевывал. Дожевав фрукт, я почувствовал новую волну эйфории, которая неизменно накрыла меня. Оранжевый был помягче и оставил меня в сознании, а не отправил изучать Вселенную. Но желания добраться до куста и сорвать еще чего-нибудь не возникало, поэтому я прилег на своем месте, с полуприкрытыми глазами, и снова подумал, что вот чего не хватает – так это музыкального сопровождения. Около меня пробежал огромный таракан, но я даже не шевельнулся: все равно, пусть бегает, у него свои дела и свои цели, с моими они никак не соприкасаются. И потому он не враг мне, этот таракан-тараканище. Мысли закружились вокруг этого усача: как он, такой вот большой, вырос и бегает тут? Откуда-то из глубин подсознания всплыла мысль, из какого-то фильма, что насекомые не достигают больших размеров потому, что в процессе эволюции не смогли отрастить легкие. Судя по всему, местный таракашка не просто обладал легкими, но и прекрасно ими пользовался. Да, интересно, конечно, смогу ли я понять мысли таракана… и нужны ли мне его мысли вообще? Ну вот о чем может думать таракан? О-о-о-о, он наверняка хочет залезть на куст и что-нибудь сожрать – но нет, этого я ему позволить не могу, все плоды мои!!! Таракану бой! Злость накрыла меня с головой, но лень была выше: в конце концов, плодов полно, а бедный таракан тут ползает один. Ну сколько он сожрет? Ну 1, ну 2 – что мне, жалко, что ли? Всем хватит! Только интересно, а как долго растут эти фрукты – если лет по сто, то мне может и не хватить! Хотя, наверное, все-таки хватит, сколько я тут по времени – больше суток, а умял всего 4 плода, причем с одного куста, я от этого-то куста еще не уползу никак, а их в округе вон сколько. Но вдруг только это растение такое волшебное, а на всех остальных обычные персики?

Мысль об этом заставила меня побороть лень, встать и побрести к соседнему кусту, до которого было немыслимое расстояние – метров 10, не меньше. Сорвав темно-синий плод, я вернулся на свое место и откусил от него. И через минуту почувствовал новую волну. «Нет, все-таки тут, наверное, все кусты волшебные», – подумал я и улетел в космос.

Вернулся на бренную твердь из центра галактики я на следующее утро, от привычно палящего солнца мысль в голове была только одна: пора кушать, плоды ждут меня. С небольшим беспокойством я осознал, что мое тело крайне истощено и дико хочет жрать, но уделять этому особенное внимание я не собирался, так как мысль о том, что нужно пойти куда-то и поискать себе еще другой еды, выводила меня из себя, это представлялось невозможным. Поэтому, посетив полянку-туалет, чтобы справить свои уже достаточно скудные потребности, я вернулся к любимому кусту и позавтракал сразу двумя персико-яблоками, потом положил рядом с собой еще два, чтобы не подниматься за ними днем.

Мысль о том, что я ничего не ем, кроме плодов, витала где-то на краю сознания и вызывала беспокойство, которое тем не менее испарилось вместе с очередной дозой эйфории. Я перестал чувствовать голод, и меня ничего уже не беспокоило.